Несладкая жизнь - Маша Царева

– Черт, и зачем я все тебе рассказал? – Давид поставил перед ним большую чашку с ароматным крепким кофе. – Пей вот.

– Ты сразу на нее запал… Принес откуда-то фотоальбомы, показывал ей папину яхту… Вы договорились вместе съездить в Ниццу в апреле и, может быть, покататься на лыжах в январе. Она сказала, что будет на новогодней обложке французского «Vogue», все девки тут же зашептались, что наверняка врет… Вы целовались. Вон там, – он кивнул в сторону двухместного кожаного диванчика. – А потом… Потом ты повел ее в ванную.

– Откуда ты знаешь, что именно в ванную? Где был ты сам?

– Здесь, в гостиной, – нахмурился Артем. – Не знаю точно куда, но в ту сторону – это факт… Больше я ничего не знаю… Что же нам теперь делать? Что делать-то?!

– Заткнись и не паникуй. Я звоню отцу.

А у Насти новый цвет волос и модная стрижка. Теперь она блондинка с градуированным каре – совсем как Джессика Симпсон, но не такая литая и белозубая.

Очередной свой выходной день она потратила на салон красоты – записалась на восемь утра, просидела до девяти вечера, устала больше, чем на работе. И ведь вроде бы с ее внешностью не сделали ничего особенного – никаких кардинальных изменений. Но в то же время она стала выглядеть совершенно по-другому – появилось в ней какое-то благородство, изюминка, особенная стать. Был бы повод продемонстрировать все это широкой общественности.

И повод нашелся.

– В субботу будут гости, – как бы между прочим сказала Ольга Константиновна. – Ничего особенного, домашняя вечеринка на десять человек. Приготовь что-нибудь… изысканное.

Просьба хозяйки была вполне обычной, за исключением того, что диалог этот состоялся поздним пятничным вечером, где-то около десяти. Настя заметалась по кухне. Почему Ольга так поступает? Неужели нельзя было сказать об этом хотя бы четыре часа назад – она бы уже успела испечь коржи для торта, сварить мандариновое желе для утки по рецепту из старинной кулинарной книги Молоховец. Она ведь знала, она ведь полдня провела в томных телефонных переговорах, обсуждая, что ей надеть, – Настя думала, хозяйку саму в гости позвали, а тут такое…

В чем Насте не откажешь – так это в умении концентрироваться. Запретив себе нервничать и паниковать, она почти всю ночь провела на кухне – кромсала салатики, замешивала тесто для пирожков, раскладывала по пиалам паннакоту. Рассвет встретила в сомнамбулическом состоянии – с болезненным румянцем и синевой вокруг покрасневших глаз.

С самого утра домработница Анюта тоже была лихорадочно румяна и непривычно нервна. Она носилась по дому, сшибая углы, ее торопливая небрежная уборка не имела никакого смысла. На ее голове смешно топорщились старомодные бигуди, и, вытирая пыль, она едва не расколотила антикварную китайскую вазу, купленную Ольгой на аукционе в Париже. А уж сколько нарядов она переменила – то чинно выплывет из своей комнатушки в длинном платье крупной вязки, под которым блестит-переливается нечто стриптизно-микроскопическое. Выигрышное сочетание интеллигентности и порока, возбуждающее большинство мужчин. То обтянет крепкие свои бедра смешной плюшевой юбочкой душераздирающе розового цвета. То, вспомнив о своей роли в доме, наденет форменный халатик, только верхние пуговицы словно невзначай забудет застегнуть. А под невинным пастельным хлопком – кадр из порнофильма, бесстыжие синтетические кружева дешевого нижнего белья. Да – дешевого, да – раздражающего кожу, зато алого, как приветливо подмигивающий фонарь над дверью борделя.

Настя смотрела-смотрела на этот странный маскарад и в конце концов не выдержала:

– Ань, ты чего?

И в ответ получила колючий неприветливый взгляд из-под пушистых накрашенных ресниц. Домработница все не могла простить ей кражи (как ей казалось) вещей.

– Да ладно тебе, – усмехнулась Настя. – Ну хочешь, отдам тебе то платье со стразами, которое тебе на Оксане нравилось всегда? Оно не в моем вкусе.

– Да? – мгновенно подобрела Анюта. Перед вожделенным платьем ее моральные принципы теряли всякий смысл. Простое широкое лицо расплылось в довольной улыбке. Однако Аня быстро взяла себя в руки и спокойно пожала плечами: – Что ж, надо примерить. Оно может на мне не застегнуться.

– Да брось! Мне оно велико, а ты… Ты в последнее время так похудела!

– Правда? – окончательно оттаяла домработница. – Насть, а вообще, как ты считаешь… Я ничего?

– Да ты просто красавица, – улыбнулась Настя. – И прическа новая тебе к лицу… А что случилось-то?

Анюта, закусив губу, огляделась по сторонам и, понизив голос, затараторила:

– Просто он мне нравился давно… Мужик, который сегодня в гости придет. Молодой, красивый, успешный… Он был аспирантом ее мужа, еще до того, как тот бандюганом стал. Только про бандюгана – ну ты же понимаешь – запретная тема… Ну так вот, он иногда в гости к Ольге приходит, с женой своей. И про него говорят… Оксанка с Ларкой трепались, а я подслушала, ну в общем, говорят, он бабник еще тот. У него каждый месяц новая баба бывает. И жена вроде бы даже в курсе. Что-то у них не клеится по постельной части, вот мужик и выходит из положения… А когда он в прошлый раз приходил, сказал, что у меня ноги красивые… Вот я и решила… Может, мне… Того самого… – Анюта замолчала и вопросительно посмотрела на Настю.

– Что-то я не пойму, – удивилась та, – Ему нужны любовницы, потому что с женой что-то не так в постели, и ты хочешь стать одной из них?

– Вроде того, – невозмутимо кивнула Анюта. – Как ты думаешь, я ведь могу понравиться мужчине… Который к самому лучшему привык?

– Можешь, конечно, только вот… Тебе-то это зачем? Если у него каждый месяц новая любовница, но он до сих пор не развелся…

– Оксанка говорит, он устраивает судьбу каждой, – насупилась домработница. – Думаешь, мне очень приятно тут веником махать? Когда эти… – она нервно сглотнула слюну, – каждый день с фирменными пакетами приходят. Когда у них фотоальбомов больше, чем у нормальных людей книг. И в каждом какая-то экзотика – то Ольга под пальмами, то Оксанка у Эйфелевой башни. Ты сама-то разве о таком не мечтаешь?

– Я… Не знаю, – честно ответила Настя. – Мечтаю, наверное.

– Да ты вообще какая-то отмороженная, – махнула рукой Анюта. – Снегурочка. Я еще удивилась, зачем тебе вообще шмотки Ксанкины понадобились… В общем, у меня к тебе будет просьба… Когда будешь выносить еду, понаблюдай за ним, ладно? Смотрит он на меня или нет?

– Хорошо, – усмехнулась Настя. – Только вот я бы на твоем месте искала себе мужчину среди холостых.

Легендарного бабника, который так волновал сердце деятельной домработницы, звали Антон. Оказался он совсем молодым – на вид не больше тридцати, сероглазым, в неприметном темном костюме, с небрежной щетиной на подбородке, которая, однако, имела рыжеватый солнечный отлив и потому придавала его облику не искусственную самцовость, а очаровательный пофигизм.