Петербургская Коломна - Георгий Зуев

Мемориальная доска на доме № 11 по ул. Декабристов

Памятная доска на фасаде здания напоминает: «В этом доме в 1921-22 годах жил и работал известный советский писатель Александр Грин». Вероятно, здесь, на территории загадочной Коломны, работал над своими романтическими фантазиями сумрачный Александр Степанович Гриневский, автор повестей, вызывающих веру в высокие нравственные качества человека. На Офицерской улице, в промерзшем и голодном Петрограде, куда приходили тревожные сводки с фронтов Гражданской войны, рождалась книга «Алые паруса» – произведение, дарящее не одному поколению наших соотечественников чувство уверенности и надежды на удачу.

Факт действительного проживания известного писателя-романтика в доме № 11 по бывшей Офицерской улице подтверждается не только официальным памятным знаком, укрепленным на стене здания, но и целым рядом исторических публикаций на эту тему (А.М. Блинов, В.Г. Исаченко и др.). О том, что А.С. Грин в 1921-22 годах в самом деле здесь жил и работал, свидетельствуют также и материалы коллекции известного краеведа и историка Петербурга С.М. Вяземского, хранящиеся ныне в Центральном государственном архиве литературы и искусства.

Аргументы достаточно веские и авторитетные. Однако, несмотря на это, должен признаться, что меня не оставляли сомнения в справедливости подобных утверждений.

Пытаясь разыскать более обстоятельную информацию о периоде жизни голодного и больного писателя на улице Декабристов в годы режима военного коммунизма, я ознакомился с несчетным числом достаточно подробных биографических справок, воспоминаний очевидцев и знакомых Грина. Ни в одном из документов не приводились сведения о том, что он действительно жил в этот период времени на бывшей Офицерской улице. Официальные отечественные справочники о городских мемориальных досках деятелям культуры вообще не упоминают о том, что в Ленинграде когда-то была установлена памятная доска писателю А.С. Грину.

Александр Грин.

Портрет работы А. Васина

В своих сомнениях я оказался не одинок. Сотрудник музея А. Блока, искусствовед и знаток Коломны, Ю.Е. Галанина полностью разделила со мной подобные сомнения. Сделав несколько лет тому назад запрос в официальное городское ведомство, она, к своему удивлению, не получила вразумительного ответа о мотивах и основаниях, позволивших муниципальным властям принять решение об установлении на доме № 11 по улице Декабристов мемориальной доски писателю А.С. Грину.

В 1991 году петербургское издательство «Свеча» выпустило в свет историческоие исследование Е.З. Куферштейн, К.М. Борисова и О.Е. Рубинчик под названием «Улица Пестеля (Пантелеймоновская)», в котором между прочим сообщалось: «.недавно на доме № 11 (По улице Пестеля. – Авт.) появилась мемориальная доска, посвященная М.П. Мусоргскому, Н.А. Римскому-Корсакову и П.И. Чайковскому. С ней мог бы соседствовать еще один памятный знак, отмечающий, что здесь в 1921-22 годах жил и работал писатель-романтик А.С. Грин». Далее авторы исторической монографии довольно уверенно утверждают: «.по недоразумению этот период жизни Грина в Петрограде увековечен мемориальной доской на доме 11… по улице Декабристов, где он никогда не жил!»

В своих воспоминаниях жена писателя Н.Н. Грин также свидетельствует: «В 1921 году в мае, в первый год нашей женитьбы, мы сняли комнату на Пантелеймоновской улице, в доме № 11, что недалеко от церкви Пантелеймона и Соляного городка». Авторы книги на этом основании справедливо утверждают: «Здесь Александр Грин после долгих лет неприкаянной жизни пытался наладить нормальный семейный быт. Он снял у вдовы чиновника большую, но нелепо обставленную комнату, где стояли рояль, трельяж, будуарный атласный диванчик и висел огромный портрет хозяев квартиры в золоченой раме, но не на чем было спать. Переезд оказался несложен, так как весь багаж писателя состоял из связки рукописей, портрета и нескольких фотографий первой жены.».

Каким же образом могло возникнуть мнение, что к жизни писателя имел отношение дом № 11 на Офицерской улице? Если в этом случае произошла ошибка, то, безусловно, адрес для мемориальной доски А. Грина, вероятно, определяли без достаточного исследования исторических документов, положась на свидетельства недостаточно компетентных лиц.

Так кто же прав? Действительно ли Александр Грин никогда не проживал в доме № 11 по бывшей Офицерской улице? Ответить на этот вопрос, наверное, может только Управление культуры мэрии Санкт-Петербурга, ведь это его чиновники обычно готовят проекты официальных актов об установлении мемориальных досок на стенах зданий города.

Долго, вплоть до 1918 года, здание, не выделяясь из ровного ряда многоэтажной застройки Офицерской улицы, честно тянуло лямку рядового доходного дома с квартирами, сдаваемыми внаем. Часто жильцы, желая компенсировать хотя бы часть вносимой ими квартирной платы, в свою очередь нередко сдавали отдельные комнаты. А некоторые, наиболее предприимчивые, арендовали у хозяина дома целые этажи, обставляли их мебелью и даже приглашали жильцов на «полный пансион», с ежедневными обедами от хозяев и услугами. Подобные меблированные комнаты в доме № 11 постоянно держали две деловые женщины – Анна Тихоновна Иванова и Мария Степановна Шунина.

В петербургских газетах и журналах часто появлялись яркие рекламные объявления известной химической фирмы «Патим де Ботте», снабжавшей столичных дам «радикальными и эффективными» косметическими средствами. Иллюстрированный журнал литературы, политики и современной жизни «Нива» регулярно публиковал рекламные сведения «о живительном и всемирно известном креме» этой фирмы. Рекламу почему-то всегда украшала голая фигурка красивого малыша, на своих слабеньких ручонках поднимавшего огромную упаковку с чудодейственным фирменным снадобьем. Ну как не купить этот крем, если реклама авторитетно заявляла: «Это единственно признанный женщинами всего мира препарат, бесспорно, удаляет веснушки, угри, пятна, загар, морщины и другие дефекты лица». Склад для хранения готовой продукции и химического сырья фирма постоянно арендовала у владельца доходного дома № 11, а в квартире 22 располагалась достаточно представительная официальная контора этого предприятия.

Здесь же в начале ХХ века жил известный петербургский ювелир – золотых дел мастер – Юлиус Нюман. Его мастерская находилась в первом этаже здания.

В 1914 году, в полном соответствии с волей покойного домовладельца, наследники генерала открыли в здании приют имени Н.М. Евреинова для вдов и сирот офицеров Гвардейского корпуса.

В ДОМЕ КУПЦА ПОНОМАРЕВА

На месте жилого дома № 12 на Офицерской улице в начале XIX века располагалось небольшое каменное строение купца Ивана Софроновича Исаева.

В 1875 году дом купил у наследников купца состоятельный подрядчик-строитель Иван Иванович Бодин, он не только частично перестроил старое здание, но и выделил в нем несколько меблированных комнат, препоручив это хозяйство обрусевшему немцу Иоганну Карловичу Брунсу. В конце XIX века дом перешел к потомственному почетному гражданину, купцу первой гильдии Михаилу Яковлевичу Пономареву, трудами и капиталами которого в 1900 году здание было надстроено на один этаж. Проектные работы и строительство осуществлял архитектор К.К. Маслов.

Ул. Декабристов, 12. Здесь жил полярник Г. Я. Седов. Фото 1930-х гг.

Дом купца Пономарева, выходящий на угол Офицерской улицы и Фонарного переулка, связан с именем знаменитого исследователя Северного полюса Георгия Яковлевича Седова, снимавшего в начале XX века здесь квартиру.

С 1902 года Седов участвовал в гидрографических экспедициях в Северном Ледовитом океане. Во время русско-японской войны он командовал миноносцем. Мечта достигнуть полюса была Седову дороже всего на свете. В 1912 году Георгий Яковлевич выступил с проектом санной экспедиции к Северному полюсу. Согласие он получил, но с какими трудностями она готовилась! Не на средства государства – на скудные частные пожертвования. Только человек потрясающего мужества мог не пасть духом и не отступиться от намеченной цели.

Экспедиция Седова отправлялась из Архангельска. Готовый к отплытию в неведомое двухмачтовый «Святой Фока» принимал родственников и друзей команды. Дул резкий северный ветер. Его сильные порывы пробирали участников экспедиции и провожающих «до костей». И это в августе! Свирепым, холодным дыханием Арктика давала знать о себе. Провожающие покинули корабль, и «Святой Фока» медленно отчалил от стенки Соломбальской пристани, увозя первую русскую экспедицию на Северный полюс.

Путешествие проходило в крайне тяжелых условиях. Затертый льдами корабль лег в дрейф. На зимовке не хватало самого необходимого. Люди бедствовали и несли потери. Седов тяжело заболел цингой, но выход первой русской экспедиции к полюсу не отменил. Его пытались отговорить. Безуспешно. «Пришло время. Сейчас мы начнем первую попытку русских достичь Северного полюса, – сказал Седов при прощании. – Я не сомневаюсь в том, что, изучив полюс и районы, прилегающие к нему, мы разгадаем величайшую загадку природы. Среди северных льдов, где рождаются циклоны, где властвуют неизученные морские течения, мы сумеем найти разгадку климата, а следовательно, найти путь к покорению засухи, заморозков и других стихийных бедствий. И я верю, что так оно и будет, может быть не теперь… Но разве мы не должны думать о будущем». Больной Георгий Яковлевич вместе с двумя матросами отправился в смертельно опасный путь. Три собачьих упряжки исчезли за торосами бухты Тихой.