Приговор на брудершафт - Геннадий Геннадьевич Сорокин

– Главный выгодоприобретатель в этом деле – Титова.

– Кто? Выгодоприобретатель? Красиво сказано, сразу видно умного человека. Вика, конечно, больше всех урвала, но если эту схему она провернула, то она – самая умная женщина на свете. Так все высчитать, все организовать. Вряд ли она. Вика потом в дело вступила, когда меня уже арестовали. Скорее всего, мой срок – Катькиных рук дело. Она видеомагнитофон просила, я отказался покупать. Она вроде бы смирилась, а могла злобу затаить.

– В те времена уже были видеомагнитофоны? – удивился Воронов.

– В валютных магазинах за чеки все было: и видеомагнитофоны, и японские телевизоры, и двухкамерные холодильники. Видик стоил, как отечественная машина, зато престижно! Кассеты только непонятно, где покупать, но даже пары штук хватит, чтобы любому пыль в глаза пустить. Я думаю, дело было так. Катька решила от своей идеи с видеомагнитофоном не отказываться, а меня растрясти другим путем. Они все подстроили, но просчитались: оказалось, что заявление забрать нельзя. Училась бы хорошо – я бы не сидел.

– Если у тебя с младшей Дерябиной были неплохие отношения, то почему она с такой легкостью пошла на преступление? Подтолкнуть невиновного в жернова правосудия – это преступление, по-другому не скажешь.

– Жернова – они и есть жернова, затянут – не выберешься. Одна труха останется, и никому ничего не докажешь. Не знаю я, почему она согласилась подставить меня под раздачу. Скорее всего, старшая сестра сказала, а она сделала. Разыграла все так, что я подвоха не почувствовал.

Вошел дежурный офицер, сообщил, что Звонарев ждет гостя на КПП. Воронов оставил осужденному папиросы и покинул административный корпус колонии.

17

Вечер воспоминаний проходил у Звонарева дома, в двухкомнатной холостяцкой квартире. За ужином, под жареную картошку с малосольными огурчиками, первую бутылку выпили незаметно. Хозяин полез в шкаф за второй, озадаченно осмотрел место заначки, почесал затылок.

– Вот черт, я был уверен, что еще бутылка есть. Не беда! Сейчас все исправим. – Он подошел к телефону, набрал короткий номер: – Натаха, привет, давно не виделись! Тут такое дело, брат из Хабаровска приехал… Сколько сейчас времени? Половина десятого… Ну и что с того? Натаха, давай не будем ссориться, а то если я в позу встану, всем только хуже будет. Договорились? Спасибо, солнышко!

Звонарев и Воронов собрались и вышли на улицу.

– Жизнь в небольшом поселке имеет свои особенности, – объяснил Звонарев. – Тут каждый друг друга знает, в нужную минуту на помощь придет.

Они быстрым шагом дошли до продовольственного магазина. Полная женщина в болоньевой куртке поджидала их у служебного входа.

– Стойте здесь! – велела она.

Продавщица открыла дверь. На всю улицу зазвенела сигнализация. Женщина вошла внутрь, отключила систему оповещения, через минуту вышла с бутылкой водки. Звонарев протянул деньги.

– Завтра отдашь! – отстранила она его руку. – Я сейчас с кассой возиться не буду.

Звонарев и Воронов вернулись домой, продолжили ужин. Виктор за столом в основном молчал, давая хозяину возможность выговориться перед заезжим гостем.

– Я женился на четвертом курсе, по распределению вернулся во Владивосток. Через три года мне предложили перейти в систему ИТУ, на должность замначальника колонии. По служебной лестнице взлет, о каком только мечтать можно. Жена нехотя согласилась. Мы вернули комнату в общежитии райисполкому, а тут, в поселке, получили служебную квартиру. Через год жена заявила, что сыта жизнью в захолустье, и уехала к родителям в Хабаровск. Так и живем: она – там, я – тут. Встретиться, развестись – времени нет: то она не может в райцентр приехать, то мне недосуг ее выписывать. Я тут стал с одной девушкой встречаться, так по поселку слухи поползли, и она стала меня избегать. Пришлось на разведенок переключиться. Все бы ничего, только секретность надоела – каждую встречу приходится организовывать, как сбор масонской ложи в сталинские времена. Зато за спиртным в магазине очередей нет! Продуктовое снабжение как в Москве, по первому разряду. Рядом лес, рыбалка. Здесь у людей другая шкала ценностей. Джинсы, модные кожаные куртки – не в цене. Выделываться не перед кем. Купишь обновку – никто не заметит. Престижными считаются только мощные снегоходы и редкие ружья. Я не охотник, не могу по лесу весь день шарахаться, чтобы тощего зайчика подстрелить, но от общества не уйдешь! Пришлось во Владивостоке штучное ружье покупать. «Меркель», слышал про такую фирму? Все соседи приходили поглазеть, пощупать, в стволы заглянуть. Буду переводиться на новое место службы, обязательно продам. Но я что-то заболтался. Расскажи про школу, дай молодость вспомнить!

– Погоди, школа не убежит! Долматов пожаловался, что он больше всех в БУРе сидит. Это правда?

– Врет! В БУР он заехал всего один раз. Это еще до меня было, при Саркисянце. Как раз перед прибытием Долматова вышел на свободу автомобильный мастер-универсал, специалист – золотые руки. Он всей округе автомобили ремонтировал. Хозяин решил найти замену. Построил вновь прибывших на плацу и говорит: «Среди вас есть мастера, у кого руки не из задницы растут?» Долматов выходит: «Я высококлассный механик, любой двигатель починить могу». Саркисянц обрадовался, спрашивает: «На «Волге» движок перебрать сможешь?» Долматов отвечает: «На «Волге» не могу. Я – судовой механик, специалист по дизелям». Саркисянц как завопит на всю зону: «Ты где, сволочь, здесь корабль увидел? Здесь самый большой водоем – это лужа возле свинарника. Здесь тайга кругом, тигры уссурийские ходят, а он мне про морские дали рассказывать решил! Ты за кого меня принимаешь? За деревенского дурачка?»

Вот так, за неосторожно сказанное слово, Долматов на второй день пребывания в зоне отправился в БУР как злейший нарушитель внутреннего порядка.

– Он на вид безобидный мужик. Почему он до сих пор не освободился условно-досрочно? Статья за изнасилование мешает?

– Новый начальник колонии его тоже невзлюбил, каждые полгода ему выговор объявляет. С выговором ходатайство на УДО не подашь. Да хватит о зоне! Давай про школу поговорим. Со стороны хозяйственного двора забор еще не поставили?

…К полуночи опустела и вторая бутылка. Звонарев решил опять позвонить продавщице, но Воронов отговорил. Изрядно выпившие, они легли спать. Рано утром хозяин ушел, вернулся с подарками.

– Это нож! Традиционный подарок гостям нашей колонии. А это – от меня лично.

Он протянул Воронову пистолет Макарова. В первую секунду Виктор подумал, что пистолет настоящий, но когда взял в руку, понял, что для боевого оружия в нем не хватает веса.

– Сделано мастерски, – похвалил изделие Звонарев. – От настоящего не отличишь. На курок зря не нажимай, зажигалка все равно не работает. Наши умельцы никак не могут зажигалку в механизм встроить, постоянно что-то ломается.

На завтрак Звонарев соорудил бутерброды с красной икрой, предложил пропустить по рюмочке для поправки здоровья. Виктор отказался.

Через час из поселка во Владивосток отправлялся служебный автомобиль. Воронов тепло попрощался с гостеприимным хозяином и убыл в столицу Приморья. В тот же день он сел в поезд и наутро был в Хабаровске.

Воронов смог в спокойной обстановке рассмотреть подарки, только добравшись до своей комнаты в общежитии. Охотничий нож был в резной деревянной коробке, изнутри отделанной бархатом. На лезвии ножа неизвестный мастер выгравировал с одной стороны тигра, с другой – дракона. Что означал этот символизм, Виктор не понял, но сам нож ему понравился. Пистолет-зажигалка со сломанным механизмом был бесценной вещью. В любой экстремальной ситуации его