Приговор на брудершафт - Геннадий Геннадьевич Сорокин

идти по ним – никто не знает. Из Москвы поступило указание – считать научную работу по наркомании приоритетной. Прошло три месяца, а воз и ныне там! Ни одной научной работы, ни одного стоящего исследования. Одна болтовня! Скажи, где ты достал эти данные и насколько они соответствуют действительности?

Воронов объяснил.

– Все гениальное – просто! – восхитился начальник кафедры. – Как никто до тебя не догадался пойти таким простым и достоверным путем?

Виктор мог бы возразить, что в его работе не все так просто. Для начала надо было знать, где получить исходные цифры. Но он пришел не похваляться связями в уголовном розыске, а добиться определенных преференций за свой труд.

– В научной работе нельзя ссылаться на секретные документы, – продолжил начальник кафедры. – Оставь работу, я подумаю, что с ней сделать.

Через день Архиерейский объявил:

– Съездишь в краевую психбольницу. Заведующая наркологическим отделением предоставит данные по наркоманам, состоящим на учете. Сверишь цифры. Если они совпадут по основным параметрам, то работу переделаешь с упором на то, что нашими исходными данными были цифры, полученные у медиков, а не в уголовном розыске. На семинарские занятия и лекции по философским дисциплинам можешь не ходить. Если тебя заинтересует какое-нибудь учение, я в индивидуальном порядке разъясню, в чем его суть. А пока займись делом!

В середине апреля Воронов представил новый вариант работы. Архиерейский был доволен.

– Мне выступить с докладом на научно-практической конференции слушателей? – спросил Виктор.

– Ни в коем случае! Выступление на конференции преждевременно.

Воронов ничего не понял, ушел с кафедры озадаченным. Выступление на конференции гарантировало отличную оценку по философии за семестр. Если работу отложили в дальний ящик, то какой с нее прок?

Перед майскими праздниками Архиерейский вызвал Воронова и протянул несколько листов машинописного текста.

– Это наша статья в журнал «Новый мир». Редактор журнала Залыгин Сергей Павлович – мой хороший знакомый. Если он не рискнет напечатать этот, без сомнения, сенсационный материал, то я найду, куда его пристроить. Тебе, как моему соавтору, надо подписать текст.

Воронов расписался, где показали, забрал свой экземпляр и ушел. Статья называлась «Исследование социологических аспектов наркомании Дальневосточного региона». Авторы: Архиерейский В. П., Воронов В. А.

В скверном настроении Виктор вернулся в общежитие. Он чувствовал себя обворованным. Архиерейский не только присвоил его труд, но и распорядился им по своему усмотрению. Рогов, узнав о причине скверного настроения приятеля, воскликнул:

– Ворон, ты – дебил! Архиерейский мог бы забрать работу и тебе вообще ничего не говорить, но он поступил по-честному: тебя в соавторы взял. Чем ты недоволен? Кто из вас двоих должен быть главным – ты или кандидат наук? Залыгин чей приятель? Твой, что ли? Радуйся, что о тебе вся страна узнает. Никого из преподавателей в «Новом мире» не печатают, а ты будешь автором столь уважаемого издания.

Успокоившись, Воронов прочитал статью и убедился, что Архиерейский творчески переработал исходный текст, насытил нужными цитатами, связал с обозначенными партией векторами развития страны.

– Я бы так не смог! – согласился он. – Чувствуется рука профессионала. Одна фраза «В период экстенсивного развития Дальнего Востока…» чего стоит!

В понедельник, 4 мая, Воронов пришел к Архиерейскому.

– Вадим Петрович, неудобно просить, но мне больше обратиться не к кому.

– Что случилось? – встревожился начальник кафедры.

– Познакомился с девушкой. Вроде бы все серьезно, дело к свадьбе идет, но хотелось бы взглянуть на ее родителей. Не зря же говорят: «Женишься на дочери, смотри на мать!» Я хочу познакомиться с ее семьей, а они живут во Владивостоке. Если ждать до лета, то там экзамены начнутся…

– Для поездки нужен предлог.

– Я уже договорился. В УВД Приморского края мне дадут такие же цифры по наркомании, какие мы использовали в статье.

– Отлично! – обрадовался Архиерейский. – Мы сможем сравнить данные по двум регионам. Пиши рапорт на командировку.

План поездки в Приморье, где отбывал наказание Долматов, Виктор стал разрабатывать чуть ли не с первого дня, как взялся за поиск истины по Делу. Перво-наперво, он от имени Демидова заполнил требование о судимости и узнал, что Долматов до сих пор содержится в колонии в Приморском крае. После встречи с Осокиной Виктор твердо решил, что для поездки в колонию ему будет необходим официальный документ. Дальше было дело техники. Демидов созвонился с коллегами из Владивостока, они пообещали помочь. Архиерейский клюнул на расширение географического охвата исследований. Трушин против командировки возражать не стал, не захотел ссориться с могущественным философом.

Во вторник Воронов получил командировочное удостоверение и проездные документы. Вечером сел в скорый поезд «Россия», идущий из Москвы во Владивосток. Утром был в столице Приморья.

Начальник отдела по борьбе с наркоманией краевого УВД предоставил Воронову необходимые данные, поинтересовался, как дела у его приятеля Демидова. После ужина в городской столовой Виктор погулял по городу, переночевал в гостинице, заказанной местными оперативниками. Утром сел на первый автобус, идущий до Уссурийска. На автовокзале сделал пересадку на местный рейс и к обеду прибыл в небольшой поселок, «градообразующим» предприятием которого была колония усиленного режима.

Солдаты на КПП проверили документы Воронова, вызвали дежурного офицера. Тот провел Виктора в административный корпус, к начальнику оперчасти Звонареву. Капитану Сергею Звонареву было чуть больше 30. Гостя он встретил радушно:

– Рассказывай, что могло слушателя из Хабаровска занести в такую глухомань?

– Я пишу научную работу о нарушениях уголовно-процессуального законодательства…

– Кто у тебя начальник курса? – перебил его Звонарев. – Трушин? У меня был Плешков. Я окончил школу в 1980 году.

– А сюда-то, в зону, как попал?

Воронов сразу перешел на «ты». Недавний выпускник – почти брат.

– Потом расскажу. Тебя кто-то из наших жуликов интересует? Долматов? На кой черт тебе этот придурок сдался? Только не вешай мне лапшу на уши про научную работу. Я ни за что не поверю, что наш обормот может представлять академический интерес.

– Ты приговор его читал? – спросил Воронов. – Ничего странного в нем не нашел?

– На фиг мне его приговор? Если сидит – значит, за дело. – Звонарев посмотрел на часы. – Пошли пообедаем. Долматов от тебя никуда не убежит. – И засмеялся.

Воронов улыбнулся, оценил местный юмор. Пока они обедали, дневальный из числа осужденных нашел Долматова и привел в комнату для свиданий.

– Ты с ним недолго! – напутствовал Звонарев. – В 18.00 мы лавочку закроем и пойдем ко мне. Посидим, школу вспомним. Вот жизнь была! Лучшие годы в Хабаровске прошли!

Дежурный офицер проводил Виктора в комнату для свиданий, где их дожидался потрепанный жизнью худощавый высокий мужчина в серой робе.

При скрипе двери он вскочил, вытянул руки по швам:

– Осужденный Долматов…

– Заткнись! – перебил его офицер. – Звонарев велел передать, что если наш коллега пожалуется на твою забывчивость, ты до самого освобождения из БУРа[6] не вылезешь. Понял?

Долматов кивнул и с опаской посмотрел на Воронова. Виктор показал на место за столом, сел напротив, выложил на стол пачку папирос:

– Поговорим о Кате Дерябиной и ее подругах.

16

– Сучка эта… она же первая начала, – стал рассказывать Долматов. – Катька – на учебу, она – ко мне в кровать. В первый раз это было…

Осужденный почесал подбородок, забавно сморщив нос. Он явно играл на публику, набивал себе цену. Воронов выложил перед ним лист бумаги, разграфленный по дням недели.