Поумнел - Петр Боборыкин

Но Антонина Сергеевна притихла под вкрадчивые звуки его оправдательной речи. Ей опять захотелось верить ему… Почему же он не может так чувствовать?.. С мужиками он до сих пор не бездушен, честностью в делах он известен во всей губернии, не прочь принять участие во всем полезном, что затевалось в городе.

— Только теперь, — продолжал он, одушевляясь, и голос его стал проникать в ее душу, — я и могу действовать с авторитетом, как представитель целого сословия.

— Да, — чуть слышно перебила она. — Оставайся на твоем посту… если тебе нужно влияние, власть. Но зачем?..

Она не договорила. Александр Ильич понял ее на полслове.

— Я знаю, какой упрек ты мне кинешь. И не ты одна. Даже почтеннейший шурин твой Виктор Павлович Нитятко, в своем половинчатом чиновничьем фрондерстве! Тщеславие! Лакейство! — кричите вы. Пора же, мой друг, понять, что мне необходимо похоронить свое прошедшее… А для этого средство одно: заставить всех молчать.

Тут он встал и сделал несколько шагов по комнате.

— Я слишком дорогою ценой поплатился за пустейшие, в сущности, грехи юности. Повторяю еще раз: злоумышленником я никогда не был и не желаю, чтобы обо мне сложилась легенда, которая вредила бы моей теперешней дороге.

— Дороге, — беззвучно повторила за ним Антонина Сергеевна.

— Да, дороге! У нас нельзя делать ни добра крупного, ни крупного зла, не заняв известного положения. Это элементарно. Не служебное только положение. Но и в том слое, который не одна твоя сестра называет "le vrai monde". Что мне за дело до общественного мнения? Где оно у нас?.. В газетах, что ли? Им скажут: "цыц!" — и кончено. Власть должна быть в руках. Фактическая власть… Не для своих мелких целей, — я не корыстолюбец, — а для дела.

Глаза его получили опять стальной острый блеск, щеки побледнели, голова откинулась назад. Голос вздрагивал.

Она сидела на ручке кресла и нервно переводила дыхание. Точно молотком по голове били ее эти возгласы властного человека, почуявшего, что перед ним может открыться широкая дорога ценою уступок, без которых нельзя быть тем, чем он хочет быть.

Ни возражать, ни соглашаться с ним она не могла.

— Это, Нина, мое credo![125] Больше нам нечего возвращаться к нему… Рано или поздно ты поймешь своего мужа… голова у тебя до сих пор колобродит — вот беда! Ты все еще не решаешься бросить твою бесплодную игру в какую-то оппозицию… И ты только высушишь себя… Женщина должна жить сердцем… Как будто у тебя нет самых святых интересов?.. Наши дети?.. Добро без фраз и тенденциозности?.. Чем твой муж будет влиятельнее, тем больше средств делать такое добро.

"Дети, — готова она была крикнуть и уже подняла голову, — я вижу, что из них выйдет. Они твои, а не мои дети. Добро?.. Какое?.. Ездить по приютам в звании dame-patronesse,[126] помогать твоему ненасытному тщеславию, поддерживать связи в высших сферах, делать визиты и приседать?"

Но она промолчала и опять беспомощно опустила голову.

Александр Ильич взялся за боковой карман фрака.

— Я сохранил для тебя номер газеты… и отметил карандашом одно известие. Вот твоя область, друг мой… Это посимпатичнее обветшалой игры в оппозицию… Однако поздно… Почивай!

Он приложился губами к ее волосам и вышел из комнаты тихими шагами, красивый и представительный.

— Не верю, не верю! — говорила она шепотом, двигаясь машинально около письменного стола с газетным листком в руках.

Как бы гладко и ловко ни оправдывал он себя, она потеряла любимого человека. Ее Гаярин больше не существовал. Она гадливо бросила сложенный в несколько раз лист газеты на стол, присела к нему, взяла тетрадь дневника и раскрыла его на последней исписанной странице, где толстая черта виднелась посредине. И с минуту сидела, опустив голову в обе ладони.

Потом правая рука ее потянулась к газете, стала развертывать, и глаза искали, где отчеркнуто карандашом.

Это было известие в несколько строк, в отделе городских происшествий, мелким шрифтом.

В первый раз Антонина Сергеевна пробежала строки затуманенным взглядом, плохо понимая. Но два слова поразили ее. "Усмотрена повесившеюся", — перечла она и пробежала еще весь столбец. Девочку, у портнихи, так истязала хозяйка, что она не выдержала и повесилась на оконной раме. Девочка двенадцати лет!..

Вот что хотел ее муж показать ей! Зачем?.. В виде нравоучения?.. Обратить ее к простому, нетенденциозному добру?

Он сделал это с умыслом, точно в пику ей. Но что ж из этого? Разве это полицейское дознание — единственный редкий факт? Сотни других детей терпят ужасную долю в этом пляшущем Петербурге! И кому же спасать их от увечий и самоубийств, как не женщинам в ее положении? Как это отзывается прописью и какая это правда, вечная и глубокая, в своей избитости.

"Высушишь себя!" — повторяла Антонина Сергеевна слова мужа.

Это сказал он, уже давно высохший честолюбец! Но полно, не прав ли он? Где ее сердце? И во что же ей теперь уйти, как не в будничное добро, в борьбу с зверством, грязью, нищетой и одичанием?

Рука ее хотела было запереть тетрадь дневника, но в ней очутилось перо, и под чертой она написала еще что-то. Это был новый итог жизни…

ПРИМЕЧАНИЯ

Впервые напечатано: Русская мысль, 1890, № 10–12. Публикуется по изданию: Собрание романов, повестей и рассказов П. Д. Боборыкина, т. X. СПб., 1897.

Стр. 421. Лихач — легковой извозчик на отличных лошадях со щегольскою закладкой.

"Ванька" — зимний легковой извозчик на крестьянской лошаденке и с плохой упряжкой, который обычно не стоит на извозчичьей «бирже», а стережет седоков по улицам.

Пошевни — широкие сани, обшитые тесом или лубом, то есть корою молодых лиственных деревьев (преимущественно липы).

Стр. 422. Биржа — здесь: специальное место, отведенное для извозчиков на городских улицах и площадях.

Стр. 423. Чугунка — здесь: железнодорожная станция, вокзал.

Стр. 424. Святки — время от Рождества Христова до Крещения.

Стр. 425. Ильковая шуба — шуба из очень ценного меха ильки, американского (виргинского) хорька.

Стр. 429. Экран — здесь: передвижной, богато декорированный щит, заслон перед камином или окном.

Стр. 432. Смольный — Смольный институт благородных девиц; первое в России женское среднее воспитательно-образовательное учреждение, основанное указом Екатерины II в 1764 г. при Воскресенском Смольном Новодевичьем монастыре в Петербурге; в 1765 г. в институте было открыто специальное отделение "для мещанских девиц".

Стр. 434. Спенсер Герберт (1820–1903) — английский философ и социолог, один из родоначальников философии позитивизма.

Стр. 436. Марсала — десертное крепкое виноградное вино, получившее название от итальянского города Марсала, где этот сорт вина издавна изготовляется.

Стр. 440. В табельные дни — то есть по праздникам, включенным в дореволюционной России в число (табель) так называемых «казенных», официальных.

Стр. 441. Штаб-ротмистр — офицерский чин в русской армии (легкая конница), промежуточный между поручиком и капитаном.

Стр. 442. Биконсфильд. — См. примеч. к с. 84.

Катилина (ок. 108-62 г. до н. э.) — римский претор в 68 г. до н. э., пытавшийся в 66–63 гг. захватить власть в Риме.

Стр. 444. Петровский пост — Петров пост; приходится на первую половину лета.

В то время Испания в ходу была… — Ахлёстин излагает далее основные события испанской революции конца 1860-х-начала 1870-х годов.

Изабелла (1830–1904) — испанская королева в 1833–1866 гг.; эмигрировала с началом революции.

Прим Хуан (1814–1870) — генерал, испанский политический деятель, возглавивший движение армии против абсолютистского режима Изабеллы II, премьер-министр в 1869–1870 гг.

Кортесы — испанский парламент, в феврале 1869 г. объявивший Испанию конституционной монархией и занявшийся поисками нового короля.

Претенденты на престол. — В декабре 1870 г., после того как была отвергнута прусская кандидатура Леопольда Гогенцоллерна, на испанский престол взошел сын итальянского короля Амадей Савойский.

Стр. 449. Мишле Жюль (1798–1874) — французский историк, автор "Истории Франции" (1833–1867) и "Истории Французской революции" (1847–1853).

"Мизерабли" — роман Виктора Гюго «Отверженные» (1862).

"Fortnightty Review" — "Двухнедельное обозрение", английская буржуазная газета.

Морлей Джон (1838–1923) — английский историк, публицист, политический деятель, автор биографий Вольтера, Руссо, Кромвеля и др.

Ренан Жозеф-Эрнест (1823–1892) — французский писатель и филолог-востоковед, автор восьмитомной "Истории происхождения христианства" (1863–1883).