Дорога превращений. Суфийские притчи - Джалаладдин Руми

Похороны отца

История содержит суфийскую переоценку обычных житейских представлений о «благости» земной жизни и «ужасе» перехода в мир иной. При внимательном духовном взгляде оказывается, что именно жизнь в вещественном мире обладает качествами предполагаемого «посмертного бытия», являясь средством наказания и исправления грешной человеческой души.

Д. Щ.

В пути погребальном над телом отцаПочтительный сын причитал без конца:

«Родимый, тебя в темном доме поселят,Тебе даже коврика там не подстелят,

Лампадку тебе не засветят во мгле,И будешь лежать на холодной земле!

Там глаз не раскроешь ты в ясное небо,Там ты не отведаешь мягкого хлеба,

Там даже на помощь средь всех этих бедК тебе не придет ни родной, ни сосед.

Родимый! Во мрак гробового жильяУйдет величавая статность твоя!..»

...Джуха, услыхав, что твердил тот юнец,К отцу подбегает: «Ты слышал, отец?

Ведь каждому ясно по этим словам —Покойника тащат прямехонько к нам!»

Отец отвечает: «Ты что, идиот?» А тот:«Все приметы подходят! Ведь вот —

Ни хлеба у нас, ни ковров, ни лампад,И прямо во тьму упирается взгляд,

И нечем дышать... Нет сомнения в том,Что люди покойника тащат в наш дом!»

Султан и воры

Мотив ночных путешествий переодетого в простое платье султана Махмуда Газневида (см. притчу «Жемчужина») восходит к старинным фольклорным источникам (ср. странствования царя Соломона в агадических легендах, «переодевание» халифа Гаруна аль-Рашида в «Сказках тысячи и одной ночи» и т. п.). В данном рассказе султан представляет высшее «Я» человека, его духовный разум, а ночные воры – совокупность его чувств: слух («чуткие уши»), зрение («ясные очи»), осязание («необычные руки»), обоняние («недюжинный дар»), интуицию («взбираться... до самых небес»). Земные чувства человека «обкрадывают» его духовный разум («и вот уже воры – пред царской казной»), поскольку они нацелены на восприятие внешнего мира, в то время как цель суфия – самопознание, «внутреннее» восхождение к Истине. Руми показывает, как, поначалу приобщившись к чувствам и завоевав их «доверие» («сошелся с ночными ворами»), дух впоследствии может получить над ними власть («воры пред шахом простерлись в пыли»). Это происходит «утром» – с рассветом, означающим духовное пробуждение после «ночи» неведения. В это время дух, воссев на трон, возвращает себе то владычество над чувствами, которого был лишен «средь ночи», и чувства начинают обретать в нем настоящий «свет познания» («верни упованье лишенным надежды»). На достижение таких взаимоотношений между духом и чувствами направлена многолетняя суфийская практика самосовершенствования.

Д. Щ.

Приняв горожанина скромного вид,Скитался ночами Махмуд Газневид,

И как-то сошелся с ночными ворами,А те похвалялись своими дарами:

«Пусть тот, кто способен на больший обман,Над нами и властвует, как атаман!»

И первый изрек: «О погибшие души,Бесценный мой дар – это чуткие уши,

Мне ясен, я в этом признаться готов,Язык всех зверей, но особенно – псов!»

Второй сообщил: «О исчадия ночи,Судьбой мне подарены ясные очи,

Кто мне на глаза попадется хоть раз,Того, снова встретив, узна?ю тотчас!»

А третий сказал: «О сыны адской муки,Мне свыше даны необычные руки,

Все воры в округе зовут меня, чтобПод стену иль изгородь сделать подкоп!»

Четвертый: «О слуги дурного желанья,Мой признак – недюжинный дар обонянья:

Принюхавшись к легкому следу в пыли,Меджнун узнавал, где ступала Лейли,

А я по особенному ароматуВсегда узнаю?, где запрятано злато!»

А пятый: «О вы, мои мрачные братцы,Мой дар – на вершины и стены взбираться,

И даже на башню до самых небес,Закинув веревку с крюком, я бы влез!»

Тут воры спросили, взглянув на Махмуда:«А ты про какое расскажешь нам чудо?»

А он: «В трудный миг вам поможет всегдаВолшебным движеньем моя борода:

В несчастиях я бородой помаваюИ этим преступника грех покрываю, —

Едва потрясу бородой и кивну,Как вору тотчас же прощают вину!»

«Твой дар представляется самым желанным,Отныне ты будешь у нас атаманом! —

Воскликнули воры. – А наших сердецЖеланье – ограбить султанский дворец!..»

...Бесшумно к стене они крались, однакоЗалаяла, запах почуяв, собака,

И, на понимание слов ее скор,«Меж вами – султан!» – перевел первый вор.

Но тут посчастливилось пятому воруНа гладкой стене обнаружить опору,

И всех переправил он в сад прямикомПри помощи длинной веревки с крюком.

Четвертый же вор, виртуоз аромата,Принюхавшись, понял, где спрятано злато,

А третий проделал подкоп под стеной,И вот уже воры – пред царской казной!

Вот именно здесь, возле цели заветной,Властитель и скрылся от них незаметно:

Он выведал всё – их дома, имена...А утром – тревога: исчезла казна!

Тут хитрый Махмуд снарядил свою стражу,Чтоб всех, совершивших полночную кражу,

Нашли – и в оковах к нему привели.И воры пред шахом простерлись в пыли.

Взглянув на царя, вор второй – ясноглазый —В Махмуде ночного сообщника сразу

Узнал – и воззрился на край бородыСултана, как будто просящий воды —

На облако, иль на знаменье Аллаха —Пророк! И во взгляде том не было страха:

Чего же бояться, когда приговорПочти изречен?! И промолвил тот вор:

«Сиятельный, будь с нами ласков, как прежде,Верни упованье лишенным надежды,

Скорей, о султан, потряси бородой —И наши грехи милосердьем покрой!»

Лунное полотно

Под «сиянием луны» в данном случае подразумевается «вдвойне нереальная» сущность нашего мира (Луна сама светит отраженным сиянием Солнца, а ее свет на Земле – есть «отражение отражения»). Пробуждение («утром, чуть пробудится душа») в притче означает кончину, за которой последует осознание тщетности прожитой жизни у тех, кто не обрел реального мистического опыта. Подобные люди не могут быть наставниками на пути приближения к Богу и стяжания истинного Света.

Д. Щ.

Сей мир – базар, где мы обведеныВкруг пальца: нам сияние Луны

Сбывают, как льняное полотно,И в темноте нам нравится оно.

Лучи волшебник выдает за лён,И до зари наш разум усыплен.

Ах, сколько денег – драгоценных лет —Мы отсчитали за обманный свет!

А утром, чуть пробудится душа, —Где ж лён? И на ладони – ни гроша!..

Ядущий и ядомый

Душа, целиком погрузившаяся в материальные заботы и отождествившая себя с телесной субстанцией («ищущая и поглощающая пищу»), будет сама «съедена» вещественным миром, поскольку лишилась своей духовной основы, – таков смысл этой притчи.

Д. Щ.

Едва лишь птица изловила мошку,Ту птицу за крыло схватила кошка.

Так два обеда меж собой совпали:И птица ела, и ее съедали.

Кто сам себя считает веществом —Всегда вкушает и всегда ядом!

Судьба

Владелец лавки в этой притче означает разум, спешащий осуществить свои намерения, исполнить свой земной долг («с утра спешивший»). «Нарядные жены» – чувственные желания – мешают ему «пройти», т. е. достичь своей цели, на что он горько сетует («вас слишком много»). Однако эмоции не зря созданы Богом: при их отсутствии теряется сам смысл человеческого существования («вас самих бы не было на свете»). Именно опираясь на сферу чувств, человек постепенно учится любви к Создателю, которая является главным предметом, преподаваемым в школе земной жизни. На начальных этапах развития душа подготавливается к этой любви путем совершенствования эмоциональной сферы.

Д. Щ.

Один купец, с утра спешивший в лавку,Попал внезапно в уличную давку.

Протискиваясь меж нарядных жен,Он был обильем их так раздражен,

Что крикнул: «Эй, очистите дорогу,Бабье! И без того вас слишком много!»

Одна из женщин кротко отвечала:«Ты не бранись, а рассуди сначала,

Не для Адама ль первая женаБыла премудрым Богом создана?

Да и притом, когда б не жены эти,То вас самих бы не было на свете!..»

...Судьбою управляя, звездный кругНам посылает столько бед и мук,

Что мы б не вынесли земных скитаний,Когда бы Бог не усладил страданий

И в непроглядной тьме земной тюрьмыНе сделал так, чтоб радовались мы!..

Два барабана