Покорение - Тереза Скотт

Он пожал плечами, когда заметил, что Пума еще больше нахмурился:

— Знаю, знаю, что ты хочешь сказать. Да, мы оставили караван без охраны.

— И когда вернулись, не было уже ни лошадей, ни женщин, — с нескрываемым негодованием произнес Пума, сердито сплюнув. — Майор Диего ничего не понимает. Ничего!

— Да, — добродушно согласился Бака. И уже сокрушенно добавил: — Особенно жаль женщин. Та, молоденькая…

— Да, — согласился Пума и, как бы между прочим, спросил: — А кого Диего посылал за ними, по их следам?

— Двух солдат и, конечно, команча.

— Никто из них не знает, что надо делать, — снова в негодовании сплюнул Пума. — А команч никогда не сможет выследить апачей.

Бака пожал плечами. Послышался ослиный крик, и Пума, обернувшись, увидел отца Кристобаля.

— Сын мой, — нараспев произнес добрый священник, — слышал ли ты печальные новости?

Пума кивнул. Отец Кристобаль грустно покачал головой:

— Погибли, они погибли. Их забрали в плен индейцы. А это означает верную гибель. — Он перекрестился. — Мы должны молиться за них.

Пума отвернулся. Хоть ему и нравился отец Кристобаль, обращаться с молитвой к испанскому богу он не хотел. Вот Ши Цойи — другое дело. Изо всех апачских богов больше всего Пума почитал Ши Цойи — он был убежден, что именно Ши Цойи всегда помогает ему на жизненном пути. Испанский бог был слишком неистов, слишком разрушителен — или, по крайней мере, такими были его приверженцы.

С угрюмым лицом Пума начал собираться в дорогу. Он взял небольшой запас мяса и другой еды. Завернул свои пожитки в одеяло и туго стянул сверток. Затем взял под уздцы гнедого и направился туда, где все еще беседовали Бака и отец Кристобаль.

— Прощай, Мигель Бака, дружище.

Бака с удивлением посмотрел на него:

— Ты уезжаешь? — Он оглянулся. — А старина Сила и Гром знает об этом?

Пума покачал головой:

— И ты не скажешь ему об этом, по крайней мере, до тех пор, пока я не уеду. — Пуме нужна была лошадь, но он знал, что Диего ни за что не позволит ему взять гнедого. Что поделать, ему нужна лошадь, и он взял ее.

Отец Кристобаль перекрестил Пуму, хотя Пума вовсе не хотел этого. Знак креста не сулил ему удачи, по его мнению, и это благословление могло и помешать в его замысле. Он мельком подумал, не колдун ли этот испанский священник. Апачи считали колдунов очень опасными.

— С Богом, сын мой.

Пума кивнул, решив про себя, что он тотчас же попросит своего бога уберечь его от колдовства священника и снять наговор.

Пума вскочил на гнедого. Жеребец не попытался укусить его, и Пума, наклонившись к его уху, прошептал слова благодарности.

Мигель Бака грустно махнул рукой:

— Прощай, дружище! — глаза тщедушного солдатика глядели задумчиво и печально.

Пуме тоже стало грустно. Мигель Бака относился к нему добрее, чем другие испанцы, которых он встречал за время своего долгого пути в Мехико и обратно. И вот Пума оставляет его. Вероятно, так уж суждено.

— Может, еще встретимся, — тихо сказал Пума.

— Я думаю нет, дружище, — покачал головой Бака. Он еще раз махнул рукой и сглотнул комок; вставший в горле.

Пума повернул коня. Он ударил его в бока, и они понеслись прочь от каравана. Теперь Пума думал только о том, что ждет его впереди и о главной цели, которую он поставил перед собой — найти Кармен Сильвера.

Глава 15

Мысли о Кармен вели Пуму вперед, пока на следующее утро он не обнаружил старую дуэнью. Она лежала в нескольких шагах от ручья в тени одной из стен глубокого каньона. Пума хладнокровно посмотрел на женщину — жива ли она. Признаков жизни она не подавала.

Каньон был хорошо скрыт от глаз. Пума и сам не подозревал о его существовании, хотя рядом были его родные места, и он в юности постоянно бродил в этих краях. Злой здорово одурачил испанцев, подумал с неприязнью Пума. В одном он был прав — разведчик-команч никогда бы не нашел этот каньон. Команч, вероятно, потерял следы грабителей, когда они прогнали лошадей, коров и повозку по твердым и гладким выходам сланца. Там просто не оставалось никаких следов. Выследить апача может только другой апач, мрачно подумал Пума.

Он подошел к женщине и присел на корточки возле нее. К его удивлению, ресницы ее трепетали, а грудь слабо вздымалась и опускалась. Она была жива.

Все также хладнокровно Пума вынул нож и отрезал небольшой лоскут от подола ее платья. Затем подошел к ручью и намочил лоскут, слегка отжав его. Вернулся к женщине и положил мокрую ткань на ее лицо. Он несколько раз сходил с этим компрессом к ручью и обратно, пока, наконец не услышал слабый стон. Он поднял ткань с ее лица и увидел, что она смотрит на него. Потом она попыталась сесть.

— Спокойно, — предостерег он. — Двигайтесь помедленней.

Испанская речь успокоила донью Матильду, она расслабилась и глубоко вздохнула. Потом увидев, кто оказал ей помощь, охнула:

— Вы!?

Пума немного подождал, сидя на корточках. Поняв, что он не собирается причинить ей никакого вреда, донья Матильда снова попыталась сесть, и ей удалось это сделать. Пума заметил большой пурпурно-желтый кровоподтек на ее щеке. Злой оставил отметину, подумал он с внезапной злобой.

Пума осторожно помог женщине встать на ноги и подвел ее к ручью. Из свертка, притороченного к спине лошади, он достал солдатскую жестяную кружку и наполнил ее холодной водой. Женщина выпила и захотела еще. Он отрицательно качнул головой:

— Потом. Нельзя так много воды сразу, — предостерег он. — От большого количества воды вам сейчас может быть плохо.

Испанцы так нетерпеливы, подумал Пума, они не имеют представления, что можно пробежать много миль с водой во рту. Потом этот глоток воды восстановит ваши силы — но его можно проглотить только через первые тридцать миль.

Женщина смотрела на него подозрительно — это выражали не только ее глаза, но и острый, как бы принюхивающийся, нос. Пума улыбнулся.

— Благодарю вас, — с достоинством произнесла донья Матильда.

— Не за что.

— Как же «не за что», молодой человек. Ведь вы спасли мне жизнь.

Пума пожал плечами. Женщина оглянулась:

— Где донья Кармен… — она остановилась. — Кармен… Боже, моя Кармен!

Очевидно, то, что она вспомнила, было страшно для нее:

— Кармен, моя бедная, бедная Кармен!

У Пумы все внутри сжалось от этих причитаний.

— Что вы видели? — спросил он, страшась ответа.

Она повернулась к нему, ее глаза блестели от невыплаканных слез:

— Индейцы. Один из них с большой головой и маленькими глазками.