Кто я? - Лора Кейли

не менее значимо. Один из их наследников работает на меня. Он может проникнуть в самое логово без ключа и отмычки. Он – мои руки и глаза.

– Ваши глаза? – не понял я.

– Придете ко мне еще раз, и тогда я покажу вам больше.

– Вы хотите отнять у них власть?

– Я хочу отнять у них все, что они выстроили за эти годы. Как они отняли все у моей семьи.

– Но эта квартира… – огляделся я.

– Это крохи, Адам, малые крохи былого состояния. Мой отец смог оставить лишь эту квартиру и немало ценных бумаг. У меня нет желания вернуть большее, я не хочу возвращать свое, мне хватает того, что есть. Но я ненавижу ложь, Адам. Я хочу мести и спасения, естественно. Кому нужна та месть, что выльется не во благо? Вы согласны со мной?

Я невнятно кивнул.

Он придвинулся к моему лицу. И я почувствовал его холодное дыхание, пропитанное льдом и виски.

– Я ненавижу ложь, Адам. Они отняли во спасение, и где вы видите это спасение? Они превратили мир в тюрьму, шаг вправо, шаг влево – расстрел. Вы даже представить себе не можете, что они делают с людьми. Пропадают мои люди, люди, которые хотели жить, как им хочется, а не как напишут эти идиоты.

– Кем составляются сценарии? – не выдержал я. – Вы же должны это знать.

– О, это самое интересно. Раньше, когда все только начиналось, министерство имело группу аналитиков, которая исследовала пристрастия, способности и жизнь каждого человека. Но со временем это занятие стало настолько трудоемким, что они решили довериться выбору машин.

– Что это значит?

– Компьютеры, друг мой, твою судьбу вершит рандомное распределение.

– Не может этого быть.

– Ну почему же не может? В программу загоняют табель успеваемости, результаты психологических обследований, тестов, медицинских анализов. Крутят рулетку, и вуаля – сценарий готов. Иногда машина дает сбой, и тебе выходит тот сценарий, который к тебе не имеет никакого отношения. Но доказать что-либо невозможно. Министерство никогда не признается в ошибочности подобного распределения. Людей же, которые время от времени отказываются плясать под их дудку, ждет незавидная участь.

– Какая именно?

– Они становятся изгоями. Их просто вычеркивают, как вычеркнули меня.

– Вычеркнули? О чем вы говорите?

– Меня нет ни в одном реестре, Адам. У меня нет ни имени, ни сценария.

– Но вас зовут…

– Артур, я помню, – усмехнулся он. – Но меня нигде нет.

– Как это?

– Я не смогу получить элементарной медицинской помощи, моего имени не найдут в картотеке. Они оставили моему отцу крохи и вычеркнули нас из системы. Теперь я хочу вычеркнуть систему, хочу уничтожить ее.

– Вы породите настоящий хаос. Это же эффект разорвавшейся бомбы. Люди сойдут с ума!

– О, это прекрасно, друг мой! Хаос – это всегда начало чего-то нового. Как большой взрыв. Ба-бах! – и ничего нет. А после – новая жизнь. Каждое предыдущее поколение вдохновляет будущее. Это закон жизни. Мы не можем смириться, смирение равносильно смерти.

– Люди начнут увольняться с работ, уходить из университетов, уезжать…

– Нет, вы не правы. Не все так плохо, точнее не все так хорошо. Большая часть не сдвинется с места. Я могу изменить строй, но человеческую природу изменить мне не под силу. Многих устраивает их жизнь, и я не жду, что они выйдут за мной. Они останутся на тех же местах, на которые их поставило министерство. Но их дети… Я хочу, чтоб их дети, Адам, росли в другой стране. А для этого нужно уничтожить все и выстроить заново.

Я увидел на его руке кольцо с изображением красной лилии.

– Это семейный герб, – заметил он. – Это герб грядущей революции.

– Вы подставите невинных людей.

– Они не люди, Адам, они рабы, инструменты в руках нынешней власти. Я дам им свободу.

– А если кто-то погибнет?

– Кто-то обязательно погибнет, мой друг, иначе это не работает.

20 глава

Рассада с фиалками тряслась на заднем сиденье авто. Белые с фиолетовым рисунком, желтые без рисунка и розовые, много розовых.

– Ты что, в садоводы заделался?

Хлоя придерживала рассаду.

– Нужно помочь одному старику.

– Цветочки посадить?

– Не только.

Она посмотрела в окно на бесконечную дорогу и поморщилась.

– Слушай, я, между прочим, на учебу опаздываю.

– Ты уже опоздала, и тебя это не волнует.

Она вздохнула и уткнулась носом в цветы.

– Так что ты ответил Артуру?

– Ты знаешь, что он хочет, Хлоя? Свергнуть правительство, поднять бунт, вернуть все как было. А когда оно было? Сто лет назад? Мы об этом только из учебников знаем, и то не все. Классовые несвободы, неравенства в обществе…

– Все будет не так.

– Да? А будет ли? Он ненормальный, Хлоя. Артур – одержимый человек. И держалась бы ты от него подальше.

– Он человек с идеей.

– Как ты с ним познакомилась?

– Случайно. Ему нужны люди. Много людей.

– Не думаю, что у него получится.

– Уже получилось. У него масса последователей, и все они живут среди нас. И ты будешь в их числе.

– Не думаю.

Деревья пробегали за окнами, дорога уходила под колеса, дождя в этот раз не было, и ехал я в два раза быстрее.

– Тебе это нравится, Адам, вот такая вот жизнь? – спросила она.

Я молчал.

– Когда ты должен жениться? В тридцать?

– В сорок.

– А до этого что? Будешь ходить по углам, искать мимолетные связи?

Я вспомнил о прошлой ночи.

– Ты не выдержишь, никто не выдержит. А знаешь, что грозит парням, если ОНИ узнают?

Я обернулся и чуть не съехал с дороги.

– Химическая кастрация, – сказала она совершенно спокойно.

– Это полный бред, – я вытер пот со лба, – полный бред.

– Нет, Адам, это реальность.

– То есть если они узнают, что вчера ночью я был… – В животе все съежилось.

– Они не узнают.

– Ты специально все это подстроила? Чтобы шантажировать меня?

– Кому ты нужен, тебя шантажировать? У Артура целая армия, а таких, как ты, все меньше и меньше.

Мы свернули с шоссе на проселочную.

– Ты знаешь, что люди пропадают? – спросила она.

Во мне все похолодело, я знал и больше всего хотел узнать, но боялся услышать правду.

– Артур говорит, счет пошел на десятки. Есть и его люди. И если не сейчас, то никогда.

– Что с ними?

– Артур не все мне говорит. Но те, кого находят…

– А находят?

– Да, некоторые возвращаются.

Я вспомнил взгляд той матери с листовками у автобусной остановки. Равнодушие патрульных, ее отчаяние, свое безразличие.

– Но приходят они другими людьми. Они спокойно доживают жизнь по своему сценарию и не брыкаются больше.

– Тот бар, те встречи за столиками – много приходит таких?

– Отчаявшихся? Мечтающих сдохнуть? Каждый день несколько.

– Этот парень, который подсел ко мне…

– Его откачали вчера.

– Напился?

– Нет, попытался покончить с собой. Теперь ему будет все равно. Навряд ли он уже кого-то захочет.

Я стиснул губы, не зная, что сказать. А что тут скажешь? Что я работаю в министерстве и ничего не могу с этим сделать, что их мечты так и останутся мечтами, а Артур так и останется психом. Никто не позволит ему провернуть такое. И я уже знал, чем это закончится, но