Мандаринка на Новый год - Дарья Александровна Волкова

еще! – фыркнул Ник. – Было очень приятно, не так ярко, конечно, как с эякуляцией, зато трусы остались сухие. По-моему, всё отлично.

– Ты… ты циник!

– Я реалист, – усмехнулся он в ответ. А потом, вдруг перестав улыбаться, сказал: – Спасибо тебе.

Она снова смущённо уткнулась ему в шею. Вздохнула.

– Ник, а я еще хочу тебя спросить…

– Спрашивай, девочка. Что ты еще хотела узнать о сексе? Дядя Коля тебе всё расскажет… Да что ж такое! У меня синяк будет!

– Это тебе за «дядю Колю», педофил несчастный!

– Злюка. – Он нейтрализует руки хулиганке на коленях. – Что спросить хотела, Любава?

– Меня так только папа называет…

– Как? Любава?

– Да.

– А мне можно?

– Можно. Слушай, скажи мне… чем от тебя пахнет?

– В смысле «пахнет»? – Он как-то сразу напрягся. – Плохо пахнет? По́том?

– Тьфу, дурак! – Люба еще раз ткнулась носом в шею, втянула воздух. – Хорошо ты пахнешь. Очень хорошо. Только я не могу понять чем. Что за парфюм, а, Ник? Опознать не могу.

– Я не пользуюсь парфюмом.

– Гель для душа?

– Нет.

– А… а чем пахнешь?

– Не знаю. – Он пожал плечами. – Собой. А еще, наверное, детским мылом. И тальком.

– Ты пользуешься детским мылом и тальком?

– Да.

– Почему?

– Потому что ничего другого мне нельзя.

– Почему?

– Потому, что я больной.

– В каком смысле?

– В прямом.

Глава одиннадцатая,

в которой содержится история болезни, а также иные медицинские и физиологические подробности

– Коля?!

– Да не беспокойся, ничего заразного.

– Рассказывай.

Отец утверждал, что причина была в том, что Ник из-за своей патологической чистоплотности просто смыл с себя весь иммунитет. Или наложился тяжёлый грипп, выкосивший к чёрту остатки всё того же иммунитета. И еще новое средство для обработки рук перед операцией. Или еще что-то… Ник терпел несколько недель. Сначала думал, что ему кажется. Потом надеялся, что пройдёт само. Потом терпеть стало уже невозможно – дождался того, что коросты расползлись по всему телу вплоть до головы. И пришлось всё же сознаться отцу. Тот заставил его раздеться догола, оглядел внимательно и выдал мрачно: «Кретин». После чего схватился за телефон, позвонил какой-то Анне Самуиловне, и в тот же день Ник загремел в «кожвен». К сифилитикам и чесоточникам. «Так тебе и надо», – отрезал отец. К слову сказать, на тот момент Нику уже было всё по барабану. Сильнейшая интоксикация, неделя под капельницей. Голову обрили налысо, кожа с него слезала струпьями неделями, строгая диета, похудел на десять килограммов за месяц. Страшен был тогда – исхудавший, с темными кругами вокруг глаз, лысый, в лохмотьях отмирающей кожи.

– Вот тогда Варвар меня Ящером и окрестила. Сказала, что я – вылитая рептилия.

Люба… нет, она даже не потрясена. Она просто в панике.

– Господи… Варька – изверг!

– Да прямо. – Он показно беззаботно пожал плечами. – Как ты думаешь, кто ко мне всё это время каждый день в больницу мотался? Кормила, развлекала. Не только меня развлекала – очаровала всех местных жертв бледной трепонемы и гонококка.

– Коленька… Слушай, я даже не знала… Даже не предполагала…

– Я просил родителей… не афишировать. Значит, и правда никому не рассказывали, если ты не знаешь. Было бы чем гордиться – месяц провалялся в «кожвене», пусть и с дерматитом. А потом еще полгода ходил исключительно в рубашках с длинными рукавами, в том числе и летом. Но я быстро оклемался, Анна Самуиловна сказала, что легко отделался.

Люба отстраняется и внимательно оглядывает его. Гладкая кожа, никаких не то что шрамов – даже прыщиков или каких-то других следов… Даже не верится.

– На звероящерах всё заживает как на собаках, – он правильно истолковывает ее взгляд. – Я, правда, быстро поправился. Вовремя спохватились. Но с тех пор я Звероящер.

– Я больше никогда так тебя не назову!

– Да всё нормально, я привык. Как напоминание о собственной глупости. Но с той истории мне многое осталось на долгую память. Не только прозвище. Овсянку люто ненавидел первое время, а мне прописали строгую диету. Потом привык. Теперь всегда на завтрак ем, – он усмехнулся. – Но вся косметика… бытовая химия… с этим мне контактировать теперь нельзя. Сразу пятнами и зверски чесаться начинаю. Единственное, чем могу мыться – детское мыло. Ну и тальк – вместо дезодоранта. А я же… Люб…

– Что?

– Я здоровый молодой мужик, – он вздохнул. – Двигаюсь, потею. Люб, если от меня пахнет неприятно, ты скажи, я не обижусь, правда.

– Дурак, – она всхлипнула и снова уткнулась носом ему в шею. – Ты пахнешь ОБАЛДЕННО!

– Угу. Детским мылом.

– Знаешь, я, наверное, извращенка…

– Любопытное заявление.

– Мне ужасно нравится это сочетание – молодого здорового мужика, детского мыла и талька. Очень, – она провела носом по его шее, поцеловала за ухом. – Самое лучшее сочетание.

Он промолчал, лишь сжал ее чуть сильнее.

– Ник…

– Да?

– А… на женскую косметику у тебя аллергии нет?

– Не знаю, не пробовал.

– Рассказывай мне тут, ага. Что, и губную помаду ни разу не пробовал на вкус?

– Ладно, спалила, – он усмехнулся. – Было пару раз. Я как-то одно время… ну, просил… убрать косметику… с губ, по крайней мере. А потом… исчезли острые реакции, так что… На духи только чихаю – капец. Мама все духи на работу унесла, Варька в сумочке таскает – дома не пользуются. Хотя у меня не на все духи такая реакция.

– А на мои?

– Нет. Мне очень нравится, как от тебя пахнет.

Она прижалась плотнее. Вот сейчас собственная нагота вообще не беспокоила. После того, что она о Нике узнала, поняла вдруг, что стесняться его уже не будет никогда. Переплела свои пальцы с пальцами Ника.

– Ник, пожалуйста, если у тебя на что-то из моей косметики проявится какая-то реакция… Пообещай мне, что скажешь!

– И что ты сделаешь?

– Перестану пользоваться тем, на что у тебя аллергия.

Он зарылся лицом в ее волосы и сказал что-то – неразборчиво.

– Что?

– У меня на тебя целиком… нездоровая реакция.

– Аллергическая?

– Наркотическая.

Что на это сказать – Люба не знает. И поэтому сказала:

– Спасибо, что рассказал.

– Да дело прошлое. Просто некоторые последствия остались со мной на всю жизнь, наверное. Знаешь, мне очень повезло.

– С чем?

– У меня повылезала аллергия до фига на что. Но на латекс не проявилась. Иначе был бы мне полный капец.

Она сначала не может сообразить, к чему он упомянул латекс. Потом дошло.

– А, ну да. Презервативы же из латекса.

– Люба!

– Что? Не из латекса?

– Ты кем меня считаешь? Сексуально озабоченным маньяком? Вот, знаешь, это меня не