Стоп. Снято! Фотограф СССР. Том 3 (СИ) - Токсик Саша

Июньская жара лупит сверху, словно кувалдой. Солнце старается выдавить из людей каждую каплю влаги. На голом городском асфальте начинаешь чувствовать себя яишенкой на сковородке. Ещё чуть-чуть, и зашкворчишь.

Все, кто только может, спасаются у воды: подростки, уже успевшие загореть до негритянской черноты, бодрые компании пенсионеров, планирующие плавать и дышать по какому-то очередному передовому методу рекомендованному журналом «Здоровье», семейства с детьми, лица которых перемазаны мороженым, и с обязательными маленькими девочками, сидящими у отцов на закорках и смотрящими оттуда на мир со смесью ужаса и восторга.

Вот так, в самом юном возрасте и учат женщин садиться мужикам на шею.

Перед самым пляжем откалываюсь от потока и ныряю вправо, в заросли буйно разросшегося американского клёна. Забавно, что в Америке эту же бесполезную растительную дрянь называют «русским клёном».

Шагаю в одиночестве по тропинке к яхт-клубу.

— Эй, шкет, ты куда? — перекрывает мне путь плохо выбритый тип в тельняшке.

— Яхты посмотреть, — отвечаю. — А что, нельзя?

Сам при этом оглядываюсь. У вагончика, который я приметил ещё в прошлый раз, приоткрыта дверь. Судя по всему, этот персонаж, низкорослый и коренастый, — местный сторож.

Вид у него, как у матроса торгового флота, уволенного за пьянство. И сейчас выхлоп ощущается, хотя и не слишком сильный. Прибухивает, но меру знает.

Кэт он, по всей вероятности, в прошлый раз узнал и не полез с вопросами, а сейчас на моё появление возбудился и решил проявить бдительность.

— Нельзя, — заявляет он. — Ходят тут всякие, а потом вещи пропадают. Охраняемая территория.

— Я друг Кати Грищук, — говорю, — она мне здесь яхты показывала и очки солнечные на пирсе забыла. Вот, пришёл поискать.

— Нет здесь никаких очков, — коротышка окидывает меня подозрительным взглядом, — Пусть твоя Катя ищет их в другом месте. Давай, вали отсюда, пока я милицию не вызвал.

В способностях небритого вызывать милицию я сомневаюсь. Вряд ли у него в вагончике есть рация или стационарный телефон. Но и на конфликт нарываться не хочу. Светится лишний раз смысла нет.

Поэтому просто пожимаю плечами и ухожу восвояси.

* * *

На летней веранде ресторана «Крейсер» моему появлению изумляются так, словно к ним на огонёк заглянул тюлень и заговорил человеческим голосом.

Все столики в зале, кроме моего, пусты. В дальнем углу возле небольшой сцены возится с аппаратурой мужчина с аккуратной чёрной бородкой.

Рядом с ним сидит на корточках девушка с короткой стрижкой. Она озадаченно смотрит на коробку с торчащими проводами — похоже, местная певичка. Репетировать собираются, и что-то у них не ладится.

Пожилая женщина в халате, когда-то белого, а теперь неопределённого цвета сметает щёткой мусор между столиками.

Веранда оформлена с претензией на моду. Разноцветные витражи, круглые фары «цветомузыки», под потолком висит зеркальный шар, который в ту пору клеили из глобуса.

Проходящая на пляж публика ресторан вниманием не жалует. Всё необходимое несут с собой из дома, включая воду, котлеты и солёные огурцы.

Веселье в ресторане начнётся ближе к вечеру. А сейчас слегка ошалевшая официантка приносит мне «вАреный» кофе в большой чайной чашке и холодный пирожок с повидлом.

— Вы не местный? — интересуется она.

— Из Прибалтики, — объясняю я.

Официантка облегчённо вздыхает. От человека из Прибалтики можно ждать чего угодно. Даже если я сейчас пройдусь по залу на руках, это не вызовет у неё изумления. Решит, что «у них так принято».

— Вы к нам вечером заходите, — подтверждает она мои наблюдения. — Программа будет, весело.

Она наклоняется к моему уху и добавляет интимным шёпотом:

— По выходным даже дискотеку крутят.

Веранда пляжного ресторана — самое высокое место в округе. Поэтому я сюда и пришёл, а вовсе не ради кофе с пирожком. Ради стратегического размещения и удобного наблюдательного пункта. К сожалению, яхт-клуб отсюда не видно, только верхушки мачт торчат за деревьями.

Зато замечаю другое. Напротив пляжа реку разделяет большой продолговатый остров. В будущем его приватизируют, затеют какую-то стройку, потом бросят. Он так и останется лысым и уродливым пятном, прямо напротив пляжа.

А сейчас остров вполне себе дикий и зелёный. Его облюбовали купальщики, которым тесно на «официальной» территории.

И, самое интересное, к острову с пляжа ведёт понтонный мост.

Чувствую азарт, который всегда появляется у меня в момент, когда неясные идеи и мысли начинают выстраиваться в чёткий план.

Выпиваю кофе в три глотка и оставляю на столе трешку, придавливая её блюдцем. Откусываю на ходу пирожок и шагаю по рассохшимся доскам мостового настила.

Выгляжу я при этом совершенной белой вороной. Народ вокруг меня в основном раздет и загорел, а я в джинсах, кедах и рубахе. Впрочем, на меня всем наплевать.

Мальчишки сигают с моста «солдатиком» или «бомбочкой», окатывая проходящих волной брызг, стайки молодёжи с загадочно звякающими сумками стремятся укрыться от посторонних глаз. Каждый занят своими делами.

Остров зарос той буйной прибрежной растительностью, которая даже в средней полосе России напоминает джунгли. Ива и тростник здесь перемешиваются с репейником и крапивой, создавая совершенно непроходимые заросли.

Через них упрямыми змеями вьются тропинки, ведущие вдоль берега к укромным песчаным пляжикам и сидушкам рыбаков.

Бредя совершенно наугад, доверяюсь исключительно своему глазомеру и интуиции. Судя по звукам, миную какую-то весёлую молодёжную компанию. Прохожу ещё немного и на очередной развилке сворачиваю к берегу.

Здесь оборудовано и прикормлено чьё-то рыбацкое место. В воде торчат рогатулки для удочек. На берегу, возле кустов, выброшена горка непригодившейся наживки, которую почти растащили крупные рыжие муравьи.

Хорошее место, но слишком обжитое. Наверняка припрётся хозяин, начнёт качать права и совершенно точно не даст спокойно разместиться.

Прохожу ещё немного вдоль берега и выруливаю к самой воде. Река здесь подмыла корни большой старой ивы, и дерево наклонилось под углом в сорок пять градусов.

Сам берег идёт небольшим обрывом, не позволяя нормально спуститься, отчего здесь нет ни рыбаков, ни купальщиков. Внизу всё заросло ряской. Из бурой, пахнущей тиной воды выглядывают лупоглазые головы лягушек.

Видно ли меня с того берега? Даже если да, то в этом нет никакой беды. Мало ли народу перебирается на островок. Снизу камыш, сверху листва. Заметно будет только фигуру, без подробностей.

Зато яхт-клуб передо мной как на ладони. Вижу, как из вагончика выходит сторож в тельняшке. Какая, милиция? У него, судя по всему, даже электричества там нет.

Коротышка с комфортом размещается на берегу и принимается кормить щепками приличных размеров самовар. После чего приносит сапог и принимается раздувать его самым колоритнейшим образом.

Хорош, хоть сейчас на картинку. Вот только далековато до него.

Человеческий глаз — удивительная штука. Он способен фокусироваться на объектах, убирая в сознании всё лишнее. Камера так не может. В обычный объектив сейчас влезет половина речки, вместе с рестораном и куском городского пляжа.

Мне нужен телевик.

Глава 15

Дядя Фёдор из Простоквашино был очень зажиточным человеком. Ничем другим объяснить покупку фоторужья для Шарика я не могу.

Ведь что такое фоторужьё? Это обычный фотоаппарат с телеобъективом и плечевым упором. Упор нужен не только потому, что телевик тяжёлый, как сволочь, хотя эти обстоятельства тоже имеет место быть.

Причина в том, что ракурс, или простыми словами, угол зрения, который захватывает такой объектив, чрезвычайно узкий. Из-за этого малейшие колебания руки могут привести к тому, что сфотографируешь совершенно не то, что хотел.

Обычно для стабилизации используют штатив, но для фотоохоты это приспособление, видимо, выглядит недостаточно брутально.