В гостях у турок - Николай Лейкин

— Какая тутъ ѣда, милая! Только-бы удрать поскорѣе. Тамъ на станціи чего нибудь поѣдимъ, проговорилъ Николай Ивановичъ. — И удивляюсь я, какъ ты можешь при такой тревогѣ еще ѣсть хотѣть! Впрочемъ, вѣдь вотъ булки поданы. Кушай. О, только-бы все это благополучно пронеслось — большую свѣчку я поставлю! вздыхалъ онъ.

Раздался стукъ въ дверь. Николай Ивановичъ вздрогнулъ.

— Святители! Ужъ не прокуроръ-ли? прошепталъ онъ.

Но это былъ слуга. Онъ принесъ счетъ гостинницы и сообщилъ, что въ девять часовъ экипажъ будетъ у подъѣзда. Николай Ивановичъ заплатилъ ему по счету и далъ пять левовъ на чай. Корридорный чуть не до земли поклонился ему.

— Слушйвте… наставительно сказалъ ему Николай Ивановичъ. — Послѣ нашего отъѣзда, если кто будетъ спрашивать про насъ — всѣмъ говорите, что мы не въ Царьградъ, а въ Вѣну уѣхали. Поняли?

— Разбирамъ, господине экселенцъ, снова поклонился корридорный и удалился.

— Ну, Глафира Семеновна! Всели у тебя уложено? Будь на готовѣ. Господи, какъ-бы поскорѣе удрать! прошепталъ Николай Ивановичъ и въ нетерпѣніи зашагалъ изъ угла въ уголъ по комнатѣ, нервно затягиваясь папироской.

Такъ прошло съ полчаса. Но вотъ опять стукъ въ дверь.

— Кто тамъ? закричалъ Николай Ивановичъ.

За дверью по-болгарски разговаривали два гололоса. Наконецъ, въ комнату заглянулъ корридорный и доложилъ:

— Экселенцъ! Господинъ прокуроръ молитъ да видѣти экселенцъ.

Николай Ивановичъ бы весь застылъ на мѣстѣ и поблѣднѣлъ. Глафира Семеновна слезливо заморгала глазами.

XXXIV

Въ комнату мѣшковато вошелъ нѣсколько неуклюжій, но съ красивымъ лицомъ бородатый брюнетъ среднихъ лѣтъ, гладко остриженный, въ черномъ жакетѣ и сѣрыхъ брюкахъ и раскланялся.

— Позвольте отрекомендоваться: вашъ сосѣдъ по номеру, прокуроръ болгарской службы Стефанъ Авичаровъ, сказалъ онъ чисто по русски. — Простите, что безпокою васъ въ такой неурочный часъ, но сейчасъ узнавъ отъ здѣшній прислуги, что вы сегодня утромъ уже уѣзжаете, не могъ отказать себѣ въ удовольствіи поговорить съ вами, тѣмъ болѣе, что можетъ быть мы уже и старые знакомые. Николай Ивановичъ Ивановъ, какъ я прочелъ на доскѣ у швейцара? спросилъ онъ. — Съ нимъ я имѣю удовольствіе говорить?

Николай Ивановичъ, блѣдный какъ полотно, попятился и, взявшись за спинку стула, отвѣчалъ:

— Точно такъ-съ, Николай Ивановичъ Ивановъ, петербургскій купецъ Ивановъ, а это вотъ моя жена Глафира Семеновна, но долженъ вамъ сказать, что все то, въ чемъ вы меня подозрѣваете, совершенно несправедливо и я знать ничего не знаю и вѣдать ничего не вѣдаю.

Прокуроръ вытаращилъ глаза.

— Да-съ, продолжала за мужа Глафира Семеновна. — Все что вы объ насъ думаете, все это совершенно напрасно. Мы мирные туристы, ѣздимъ съ мужемъ ежегодно по Европѣ для своего образованія и, посѣтивъ славянскій городъ Софію, ужъ никакъ не ожидали, что попадемъ въ какое-то подозрѣніе. Мы, какъ русскіе люди, ожидали отъ своихъ братьевъ славянъ дружественной встрѣчи, а не придирокъ отъ судейскихъ лицъ.

— Именно, именно… опять подхватилъ Николай Ивановичъ. — Тѣмъ болѣе, что въ настоящее время въ Болгаріи поворотъ ко всему русскому.

Прокуроръ слушалъ и недоумѣвалъ.

— Позвольте… Тутъ, очевидно, какое-то недоразумѣніе… Надо объясниться, проговорилъ онъ.

— Да и объясняться нечего. Я ничего не знаю. Хоть подъ присягу меня, такъ ничего не знаю. Вольно-жъ было людямъ величать меня Богъ знаетъ какъ! А я ничего не знаю, стоялъ на своемъ Николай Ивановичъ.

— Да, тутъ недоразумѣніе, повторилъ прокуроръ, — А потому позвольте разсѣять это недоразумѣніе и увѣрить васъ, что визитъ мой не имѣетъ никакого служебнаго характера.

— О, знаемъ мы васъ судейскихъ! сказала ему Глафира Семеновна.

Прокуроръ сконфузился и приложилъ руку къ груди.

— Мадамъ Иванова, мнѣ право такъ совѣстно, что я причинилъ вамъ своимъ визитомъ такую непріятность, но позвольте васъ завѣрить честнымъ словомъ, что мой визитъ чисто дружественный, проговорилъ онъ. — Я воспитывался въ Россіи, окончилъ курсъ въ Московскомъ университетѣ, люблю русскихъ и пришелъ поговорить о Россіи. А почему именно я осмѣлился придти къ вамъ — я это вамъ сейчасъ разскажу. Въ бытность мою въ семидесятыхъ годахъ въ Московскомъ университетѣ у меня былъ товарищъ по курсу Николай Ивановичъ Ивановъ.

— Нѣтъ-съ, никогда я не былъ вашимъ товарищемъ по курсу, перебилъ его Николай Ивановичъ. — Я петербуржецъ и учился въ петербургскомъ коммерческомъ училищѣ, да и тамъ-то курса не кончилъ. Не товарищъ-съ…

— Да, теперь я самъ вижу, что не товарищъ и прошу меня извинить, что обезпокоилъ васъ. Мое почтеніе, поклонился прокуроръ, пятясь къ двери. — Но уходя отъ васъ, долженъ признаться, что и я отъ русскихъ ожидалъ болѣе любезнаго пріема. Еще разъ извините.

Прокуроръ уже взялся за ручку двери, какъ вдругъ Николай Ивановичъ, весь просіявъ, закричалъ ему:

— Постойте, постойте, господинъ прокуроръ! Такъ вы насъ ни въ чемъ не подозрѣваете? Вы къ намъ пришли не слѣдствіе производить?

— Какое-же слѣдствіе, помилуйте! вскричалъ прокуроръ въ свою очередь и остановился у дверей. Я просто чаялъ встрѣчи съ Николаемъ Ивановымъ, товарищемъ моимъ по университету, вашимъ однофамильцемъ. Николай Ивановичъ развелъ руками.

— Тогда, батенька, прошу покорно остановиться и присѣсть, сказалъ онъ. — Тутъ прямо недоразумѣніе. Очень пріятно познакомиться. Глаша! Проси господина прокурора садиться, обратился онъ къ женѣ. — А васъ, господинъ прокуроръ, позвольте познакомить съ моей женой Глафирой Семеновной.

Рукопожатія, поклоны. Прокуроръ сѣлъ. Сѣли и супруги Ивановы. Николай Ивановичъ предложилъ прокурору папироску и пояснилъ:

— Русская… Изъ Россіи съ нами черезъ три таможни переѣхала. Жена моя пятьсотъ штукъ папиросъ въ коробкѣ подъ своей шляпкой провезла.

— Разсказывай, разсказывай! — подмигнула Глафира Семеновна мужу. — А господинъ прокуроръ и привяжется.

— Сударыня, зачѣмъ вы меня ставите въ такое неловкое положеніе?.. — пожалъ плечами прокуроръ, приложивъ руку къ сердцу. — Вѣдь я у васъ въ гостяхъ, такъ неужели-же я?..

— Ну, да я шучу, конечно, а все-таки какой вы вообще опасный и непріятный народъ по своей должности. Вѣдь вотъ вы насъ какъ напугали вчера своей карточкой! Мужъ всю ночь не спалъ. Да и вчера, и сегодня поутру въ переполохѣ. Знаете, ужъ я вамъ признаюсь, что изъ-за вашей карточки мы сегодня рѣшили бѣжать изъ Софіи, куда глаза глядятъ, — говорила Глафира Семеновна.

— Да что вы! что вы! — удивлялся прокуроръ. — Бога ради, разскажите, въ чемъ дѣло.

— Нѣтъ, нѣтъ, Глаша, не разсказывай! — остановилъ за руку жену Николай Ивановичъ. — Я очень радъ господину прокурору, но не надо разсказывать.

— Отчего-же? Пусть господинъ прокуроръ знаетъ. Даете мнѣ, господинъ прокуроръ, слово, что же будете преслѣдовать моего мужа? — улыбнулась Глафира Семеновна.

— Да что вы, что вы, мадамъ Иванова! Съ какой-же это я стати! Вѣдь ужъ навѣрное вы человѣка не зарѣзали и ничего не украли.

— Но, все-таки, прегрѣшили передъ закономъ.

И Глафира Семеновна подробно разсказала прокурору всю исторію съ превосходительствомъ. Прокуроръ расхохотался.

— Позвольте… Да тутъ и состава-то преступленія нѣтъ! — говорилъ онъ. — Ну, теперь мнѣ понятно, отчего вы меня чуть не на рога приняли! Я слушаю давеча ваши рѣчи и дивлюсь имъ. «Не русскіе люди, думаю. Такъ русскіе гостей не принимаютъ».

— Нѣтъ-съ, истинно русскіе люди. Славяне съ береговъ Волги и Невы! воскликнулъ Николай Ивановичъ, повеселѣвъ въ свою очередь. — На Волгѣ мы родились, а на Невѣ воспитались. Славянское гостепріимство считаемъ выше всего и чтобъ вамъ это доказать на дѣлѣ — позвольте вамъ сейчасъ-же предложить шампанскаго.

Онъ вскочилъ со стула и, бросившись къ звонку, нажалъ пуговку.

— Послушай, Николай! Ты ужъ не спрашивай одного шампанскаго, сказала ему жена. — Ты ужъ закажи и хорошій завтракъ. Я ужасно ѣсть хочу. Надо намъ позавтракать передъ отъѣздомъ. Вотъ и господинъ прокуроръ раздѣлитъ съ нами трапезу. Надѣюсь, что вы не откажете, мосье…

— Авичаровъ… подсказалъ прокуроръ и отвѣтилъ:- Могу только поблагодарить, хотя право, мнѣ такъ совѣстно…

— Ну, вотъ… Какая же тутъ совѣсть! Вѣдь не взятку-же мы вамъ завтракомъ подносимъ, что вы не нашли состава преступленія въ проступкѣ моего мужа, а просто намъ пріятно позавтракать въ компаніи. Вѣдь каждый день мы съ мужемъ глазъ на глазъ, такъ вообразите, какъ намъ это надоѣло! И наконецъ, мой мужъ любитъ выпить, а я не пью и ему выпить не съ кѣмъ, закончила Глафира Семеновна,

— Вѣрно, вѣрно! подхватилъ Николай Ивановичъ — а сегодня на радостяхъ, что мой переполохъ такъ благополучно кончился, я готовъ пображничать съ особеннымъ удовольствіемъ!

Вошелъ корридорный и подобострастно остановился у дверей.