Русь книжная - Алексей Глухов

При Артамоне Сергеевиче Матвееве был составлен важный документ: опись посольской библиотеки. Но прежде чем говорить о нем, несколько слов о самом Матвееве, сменившем Ордин-Нащокина, который ушел из приказа «по собственному желанию» (а фактически из-за несогласия с царем по некоторым внешнеполитическим вопросам).

Матвеев, сын русского посла в Турции и Персии, рано попал ко двору и благодаря своим дарованиям быстро выдвинулся. Сначала возглавлял Малороссийский приказ, а потом — Посольский. Он был сторонником просвещения, сближения с Западом. Дом обставил по-европейски, завел у себя театральную труппу, собрал большую личную библиотеку не только на русском, но и на немецком, латинском, греческом, польском, французском, голландском, итальянском языках самой разнообразной тематики. Книги по архитектуре соседствовали с трудами по географии и космографии; медицинские пособия чередовались с юридическими трактатами; рядом с описанием городов были исследования по военному делу. Множество карт: «Чертеж Архангельского города и иных поморских городов и мост». «Три чертежа печатных, на одних листах Московской, другой польской, третий асийской земли», чертежи «свейской и датской земель»…

У знатного вельможи имелись сочинения Аристотеля, «Кодекс» Юстиниана, произведения Вергилия и даже «Разговоры» Эразма Роттердамского.

В то время в различных библиотеках, в том числе и домашних, книги держались в ящиках, лубяных коробьях, сундуках, ларях и ларцах, стенки и крышки которых украшала роспись на литературные сюжеты.

В сборнике изречений «Пчела» обличались мнимые книголюбы, которые прячут свои богатства в ларе. Например, у патриарха Никона часть книг лежала «в казенном сундуке железном немецком большом з замком». Для царевича Алексея Петровича приказано было столяру Левонтью Федорову «зделать книгохранительницу из липовых досок длиной полтора аршина, шириною в девять вершков, вышиною аршин без дву вершков, по передней стене с затворы, и расписать зеленым аспидом и зделать к ний замок, петли луженые железные…».

Постепенно на смену горизонтальному приходило вертикальное, более удобное расположение литературы. Бояре заводили у себя всевозможные шкафы и шафы [23], а Матвеев ставил книги в поставец.

Летом 1676 года, вскоре после смерти царя Алексея Михайловича, Матвеев впал в немилость. Он был назначен в Сибирь воеводой Верхотурья. Захватив с собой и часть книг, в том числе «две тетради словенского письма о болезнях»! бывший канцлер отправился в далекий путь. Однако до цели добраться не успел. Его противникам показалось, что наказан он слишком мягко. Матвеева обвинили в чернокнижии, лишили всех чинов и имущества и сослали в Пустозерск — «место тундрявое, студеное и безлесное». Там же «держали в тюрьме с великою крепостью» протопопа Аввакума…

Книги, взятые Артамоном Сергеевичем на Север, в большинстве своем рассеялись кто куда, и их находили не только в XIX, но и в середине XX века. В начале 50-х годов филолог И. М. Кудрявцев, изучая рукописи, привезенные из Вологды, обратил особое внимание на одну — в сафьяновом переплете, с золотым тиснением на крышках и на корешке, с золотым обрезом. «Артаксерксово действо», определил исследователь. Это была первая пьеса русского театра XVII века, текст которой считался утраченным, — принадлежала она Матвееву.

Опальный боярин писал из Пустозерска множество челобитных и царю Федору, и его приближенным. Челобитные показывают, что их автор — человек начитанный и высокообразованный, обладающий литературным талантом. В одном из писем он утверждает: «Кровь моя, как вода, пролита за вас государей, и вопию ко всесильному богу на тех, которые меня, холопа твоего, без всякие моей вины от милости твоей государевой отлучили и послан в заточение в Пустозерский острог, где гладом и тамошние жители тают и скончаваются, а мне, холопу твоему, глада ж ради прежде времени душа изврещи».

Возвращен был Матвеев в Москву лишь в 1682 году, но вскоре погиб во время стрелецкого бунта…

Из оставшейся после Матвеева библиотеки 77 книг исключительно на иностранных языках были переданы в Посольский приказ.

Что же находилось в библиотеке приказа до этого значительного добавления? Обратимся к описи 1673 года. Собственно, в том году составлялась опись всего архива. Последняя, тридцать шестая глава — «Книги на розных языках печатные и письменные» — содержит их перечень. Перед текстом помещен заголовок: «Сундук липовый большой, с нутреным замком, а в нем книги розных языков». И далее перечислены всевозможные летописцы, космографии, атласы, разные уложения и статуты, конституции, труды по истории и филологии. Открывается опись атласом в четырех книгах «с описанием земель и государств, в лицах, на немецком языке, на александрийской бумаге, оболочены белым клееным пергаментом, по обрезу все золочены». Затем идет знаменитая космография Меркатора — «всей вселенной описание в лицах, на латинском языке, на средней александрийской бумаге, оболочена кожею черного аспидного, по обрезу аспидна ж».

Значительная часть собрания имела прямое отношение к деятельности Посольского приказа. Таковы: «Конституция или уложение, коруны польской с 1550 по 1603 год», «Каково подобает быти секретарю или подьячему», «Подлинное объявление причин, для чего король, свейский с датским войну начал». Не без пользы хранились в библиотеке и «Хроника на латинском языке о королях польских и о великих князьях литовских, також и о московских, и о прусских магистрах и курфюрстах, и о татарех», «Хроника действ во всей Европе знатных» Пясецкого.

Безусловно, религиозная литература непосредственно не относилась к служебным долам работников приказа, но она была в библиотеке. Попали туда цифирные книги, сочинения Аристотеля и Сенеки, произведения Вергилия, книга Квинта Курция об Александре Македонском и «Книга учения конского».

Основную часть фонда составляли латинские, потом (по количеству) польские, немецкие, шведские, итальянские издания.

Посольский приказ — единственный из всех — выделил под книги специальное помещение, которое именовалось… казенкой, — термин чрезвычайно редкий. Мы знаем книгохранительные палаты, книгохранительницы, книжные дома, библиотеки, а тут — такое странное наименование.

Значительное место в казенке, кроме книг, рукописей и документов архива, занимали всевозможные карты, или, как тогда говорили, чертежи. С XVI века в России множатся географические знания, участники русских экспедиций и служилые люди составляют добротные чертежи уже огромной страны. Они изготовлялись и в Москве, и в провинции. На рубеже XVI–XVII веков появился сводный «Чертеж всему Московскому государству». Сам «Чертеж» утрачен, остался лишь объяснительный текст к нему, написанный около 1627 года. Он имеет заголовок: «Книга Большому чертежу». Из текста следует, что карта действительно охватывала территорию от Финского залива до реки Обь в Сибири, от Ледовитого океана до Черного моря…

До последнего времени Большой чертеж считался первой русской картой. Исследования академика Б. А. Рыбакова, проведенные им сравнительно недавно, показали, что это не так. Одна из первых карт, по мнению академика, была сделана в Посольской избе на целое столетие раньше, примерно в 1496 году. Она отразила новую идею — именно в это время, как известно, завершалась централизация государства.

Удивительно ярко сказал об этом Карл Маркс. Он отметил, что в начале своего царствования Иван III все еще был монгольским данником; его власть все еще оспаривалась удельными князьями; Новгород, стоявший во главе русских республик, господствовал на севере России, Польско-Литовское государство стремилось к завоеванию Московии, наконец, ливонские рыцари еще не сложили оружия. К концу царствования мы видим Ивана III сидящим на вполне независимом троне об руку с дочерью последнего византийского императора; мы видим Казань у его ног, мы видим, как остатки Золотой Орды толпятся у его двора; Новгород и другие русские республики покорны; Литва уменьшилась в своих пределах, и ее король является послушным орудием в руках Ивана; ливонские рыцари разбиты. Изумленная Европа, в начале царствования Ивана III едва ли подозревавшая о существовании Московии… была ошеломлена внезапным появлением огромной империи на ее восточных границах…

Нетрудно представить, с каким неподдельным интересом зарубежные картографы рассматривали «чертежи» Московии, совершенно им неведомой. В 1523 году в Посольской избе прибавляется еще одна карта, закрепившая новые приобретения Москвы в западных землях.

Эту карту 1523 года через три четверти столетия дополнил сын Бориса Годунова — Федор. Царевич нанес на устаревший уже чертеж новые города, изобразил оборонительную линию конца XVI века — «Засечную черту».