История Золотой империи - Автор Неизвестен -- Древневосточная литература

против руководителей рода ваньянь, которых, не без основания, считали узурпаторами своих прав. Такая позиция вождей приморских племен объясняется, по-видимому, еще тем, что им в меньшей степени угрожали Ляо, а корейцы, отгородившись стеною, занялись в то время внутренними делами, связанными с укреплением положения династии и защитой границ от киданей. Главная причина заключалась, однако, в том, что восточные приморские и горные области Дальнего Востока находились слишком далеко в стороне от районов наиболее интенсивной военной, политической и экономической жизни чжурчжэней. Новые, "разлагающие" родо-племенной строй веяния — катализатор темпов естественного исторического развития племен севера — доходили в отдаленные места северо-востока в последнюю очередь. Приморье и соседние с ним районы Маньчжурии и Кореи превратилась в главный "консервативный" угол старых традиций родо-племенной знати чжурчжэней. После смерти Шилу началась длительная и терпеливая его осада.

Иную, значительно более гибкую политику по отношению к свободолюбивым восточным племенам занял сын Шилу — Угунай (1021-1074). К этому его вынудили тяжелые обстоятельства. Молодой, еще не окрепший союз чжурчжэньских племен продолжали раздирать внутренние противоречия. Восстание одного племени следовало за восстанием другого. Однако постепенно Угунай подчинил все племена, потерянные Шилу. Прежде всего, он обратил внимание на перевооружение армии. Слабость ее — главная причина поражения Шилу. "Всеми средствами и высокой ценой" Угунай и его братья приобретали у купцов "соседних княжеств" в обмен на домашние изделия железо, латы, шлемы, а после началась заготовка стрел и луков. Перевооруженная, одетая в доспехи армия Угуная "стала сильной", отмечается в "Цзинь ши".

Угунай для достижения своих целей действовал не только с помощью войска, но также пустил в ход хитрую дипломатическую игру. Упорно не подчинявшееся ему племя улиньда (р. Хайлань), во главе с талантливым вождем Шисянем, укрепилось в неприступном горном районе. Прямые военные нападения ни к чему не привели. Тогда Угунай пожаловался на непокорного Шисяня ляосскому императору. Тот во время весенней охоты задержал у себя Шисяня, а во главе племени поставил угодного Угунаю Шисяня Почжуканя.

Усиление племени ваньянь привело к тому, что на сторону "диких нюйчжи" стали перебегать чжурчжэньские племена, захваченные киданями. Они искали защиты от притеснений Ляо. Кидане стремились силой вернуть их обратно, но те не желали вновь возвращаться. Так, племена телэ и ужэ, которых кидане намеревались "переселить", пришли подчиниться Угунаю. Ляосские полководцы Линья и Хэлу подошли к границам, намереваясь вторгнуться на территорию Угуная, чтобы вернуть беглецов. Угунай на переговорах с Линья и Хэлу напугал их волнениями, которые могли возникнуть среди племен, если киданьские войска вторгнуться вглубь территории племенного союза. На самом деле его больше волновала возможность выяснить у киданей дороги "через горы и реки" и напасть на племя, которым он руководил. Поэтому Угунай вызвался сам передавать перебежчиков киданям, на что последние немедленно согласились.

Второй раз Угунай оказал услугу Ляо, когда Баймынь — вождь одного из племен уго-пуне — поднял восстание и загородил "Соколиную дорогу". Послу киданей Тунгаю, который прибыл с указом, Угунай посоветовал действовать хитростью, так как в противном случае Баймынь мог занять войсками горные проходы. Имея дружеские отношения с Баймынем, Угунай добился получения от него в заложники детей и жены, а затем передал их киданьскому императору. Даоцзун по этому случаю устроил пир, на который пригласил Угуная. Ему вручили подарки, пожаловали титул и провозгласили вождем над всеми племенами и родами "диких нюйчжи". Даоцзун, присваивая Угунаю новый титул, конечно, просто фиксировал истинное положение дел, уже сложившееся к тому времени в чжурчжэньском племенном союзе. В противном случае титул цзедуши оставался пустым звуком. Но политика императора в том и заключалась, чтобы сделать вид, будто не усилия Угуная привели его к возвышению, а высшая милость Даоцзуна. С этой точки зрения следует рассматривать попытку императора здесь же вручить Угунаю печать. Но Угунай прекрасно понимал значение такой "милости": принять печать означало признать вассальную зависимость! Поэтому он дипломатично отказался от нее. Император, однако, проявил настойчивость и через некоторое время прислал специального посла с заданием вручить печать. Угунаю снова пришлось прибегнуть к хитрости: на племенном совете вожди решили передать послу, что если его миссия завершится таким актом, то Угуная обязательно убьют. Посол с печатью вернулся назад и передал угрозы императору. Наивная дипломатическая игра, ясная, кажется, с самого начала каждой из сторон, окончилась, однако, победой Угуная.

Составитель официальной истории чжурчжэней, подводя итоги правления вождей до образования империи, недаром в особую заслугу Угунаю ставил то, что он не принял печать от Ляо, вследствие чего не попал в подданство Ляо. В документах не был зафиксирован даже формальный вассалитет, позволявший в будущем ляосскому императору вмешиваться во внутренние дела чжурчжэньских племен. Не принять коварный "дар" мог позволить себе только человек достаточно сильный и независимый. Итак, отношения Даоцзуна и Угуная — это, в сущности, отношения двух суверенных государей, хотя первый пытался разыгрывать из себя покровителя, а второй, в выгодных для него случаях, извлекал пользу из "покровительства", усиливая еще более свое племенное объединение. Каждая из "услуг" Угуная Ляо приносила пользу прежде всего ему, так как включала в орбиту племенного объединения новых союзников. Неподчинение племен Ляо — признак выхода из подчинения Угунаю. Кидане, сами того не подозревая, наращивали мощь своего будущего противника, прилагая слишком много усилий для формальных актов признания своего господства в Маньчжурии. Следует иметь в виду, что Угунай, конечно, достаточно хорошо представлял себе ту опасность, которую несло с собой "покровительство" киданей. Поэтому, принимая милости, он все же построил в сорока километрах от р. Сунгари крепость, как раз напротив Биньчжоу — опорного пункта киданей, нацеленного на чжурчжэней. Угунай, если он не желал погубить дело, начатое отцом, поневоле ограничивал борьбу одним фронтом. Поэтому основные усилия он направил на то, чтобы, не возбуждая подозрений Ляо и тонко используя их в своих интересах, усмирять не подчиняющиеся ему племена уго. Последнее из таких столкновений произошло за два года до смерти Угуная, в 1072 г., когда племя монянь подняло восстание и снова прервало сообщение по "Соколиной дороге". Угунай, надев двойные латы, выступил с войском против вождя Сеепуцзиня и наголову разбил его. Возвращаясь, он неожиданно попал в засаду. Ему пришлось днем и ночью отражать атаки, пока, наконец, не удалось прорваться сквозь отряды Сее и возвратиться в родные земли.

Что касается политики в отношении восточных племен, то Угунай, по-видимому, ограничивался формальными выражениями их покорности. В "Цзинь ши" сообщается, что из Хэлани к нему приходили предводители племен. Угунай записывал дату, их фамилию и имя и немедленно отсылал, чтобы возвращались на родину. Вероятно,