Мент для новых русских - Александр Золотько

За двумя небольшими исключениями. Вошедшая в клуб красавица здорово уступала колхознице в росте, но многократно, в пропорции, естественно, превосходила ее габаритами форм.

– Где Глыба? Я вас спрашиваю, где Глыба?

В кильватере дамы жалко плелся еще один охранник клуба, но шансов остановить ее без применения противотанковых средств у охранника не было.

Заметив в вестибюле Гринчука, охранник совсем сник.

– Мадам, кто вас обижает? – благоразумно не приближаясь к даме, спросил капитан.

– А тебе какое дело?

– Грубо, – неодобрительно покачал головой Гринчук. – А ведь, казалось, хорошие знакомые. Я, можно сказать, эту богиню разрушения и укрывательства краденного от зоны спас, и вот такая благодарность.

– Ой, – неожиданно тонким голосом сказала дама, – Юрий Иванович!

– И не говори, Кума! Сколько лет, сколько зим!

– Вы уж простите меня, Юрий Иванович, я со свету не рассмотрела вас.

– Старею. Раньше меня женщины замечали ночью, в тумане с дистанции в полтора километра. А сейчас? Даже лучшие из них не обращают на меня внимания. Так чем могу помочь?

Мария Кумашева, или в просторечии, Кума, замялась. Одно дело кричать хмырю на ступеньках клуба, что плевать ей на мента, а другое столкнуться с ментом лицом к лицу. И не каким-нибудь завалящим, а с самим Зеленым. Капитана Кума уважала. Он имел, в свое время, возможность ее посадить, но не посадил, по непонятным самой Куме причинам.

– Я тут ищу Глыбу…

– Глыб здесь после взрывов, вагон и маленькая тележка, выбирай любую! – Гринчук заметил, что один из охранников шмыгнул вверх по лестнице, а это значило, что спокойный разговор с Кумой скоро закончится, – Уж не того ли Глыбу, который Голубев Алексей Николаевич, вы разыскиваете?

– Его, Лешку.

– Пропал?

– Ага.

– И давно?

– Обещал, гад, прийти еще вчера, – Кума, вспомнив об обиде, потихоньку начала заводиться.

– Не пришел? – участливо спросил Гринчук.

– И даже не перезвонил. Я его, падлу…

– Без выражений, Машенька, только без выражений. Не будем травмировать психику слушателей.

– Я как дура стол накрыла, всю ночь его ждала… Если я узнаю, что он с кем…

– Не надо. Не надо так волноваться! И ни в коем случае, Маша, при встрече не бейте своего любезного. Особенно по голове. Алексей человек крепкий, но всякая крепость имеет свои пределы.

Кума посмотрела на свои руки, засмущалась и спрятала их за спину:

– Так ведь обидно же!

– И вы сразу хватились своего красавца? Такая забота!

– А чего он!

– Вот. Вот он основной вопрос. Чего он! – Гринчук обернулся к охраннику, топтавшемуся возле распахнутой двери вестибюля, – Глыба в клубе?

– Не-а, он как вчера на машине уехал, так и не возвращался.

– И ничего не говорил? – спросил капитан.

– Сказал, что вечером должен идти к ней, к Куме, к Марии.

– И не пришел, гад, – уже менее уверенно пророкотала Мария.

В вестибюле появилась Нина:

– Все, можно ехать.

Следом за Ниной в вестибюле показался Браток.

– Вот, Мария, рекомендую вам пообщаться на интересующую вас тему вот с Братком. Душевный человек. Если не поможет, так точно утешит. Правда, Ниночка?

– Правда, – легко согласилась Нина, которая только что сама слышала от Геннадия Федоровича длинную тираду, рекомендовавшую, в общем, Братку пообщаться с неожиданно прибывшей дамой сердца Глыбы.

– Прошу! – Гринчук жестом указал Нине на дверь.

– Коль, подвези нас с гражданином капитаном, – попросила одного из охранников Нина.

Выходя из клуба, Гринчук услышал, как Браток устало спросил у Марии:

– Что тебе от меня нужно, знойная женщина?

Глава 7.

Лето выдалось до неприличия жарким и сухим. По выгоревшему небу раскормленными опарышами лениво ползали облака, не обращая почти никакого внимания на потуги горячего ветра, а тот, в свою очередь, осознав всю бессмысленность своих попыток двигать липкое по липкому, сгонял накопившееся зло на земле.

Ветер гонял клочки бумаги, играл в шахматы небольшими пыльными смерчами и радостно звенел осколками битого стекла, застигнув врасплох открытое окно. С особым удовольствием ветер расправлялся с ненормальными, которые пытались воспользоваться открытыми площадками летних кафе и ресторанов. Блюда радовали посетителей хрустящей пылевой корочкой, а элементарная чашечка кофе для поддержания разговора превращалась в нечто среднее между капуччино и жидким цементом.

– А посему, – закончил свое размышление Юрий Гринчук, – пищу можно принимать либо дома на кухне, либо в закрытых от людских глаз и ветра помещениях.

Нина промолчала, несколько подавленная таким красноречием и философским подходом к процессу приема пищи. Тем более что она и не собиралась приглашать капитана на открытую площадку, а целенаправленно везла его к «Космосу», самому посещаемому крутой публикой крутому ресторану.

Проинструктированный Коля, не задавая лишних вопросов, вел машину к парадному входу «Космоса», изредка бросая взгляды на разговорившегося мента. А мент, казалось, совершенно не замечал ни этих взглядов, ни легкой иронии Нины:

– Кстати, Ниночка, вы никогда не замечали, что в крутых и навороченных ресторанах, днем обслуживают гораздо быстрее, чем вечером? Замечали?

Нина не очень часто бывала в ресторанах, тем более, днем, и не могла оценить тонкости философского наблюдения капитана, но поддерживать разговор была просто обязана:

– Наверное, вечером больше посетителей?

На повороте Нину чуть-чуть придвинуло к Гринчуку, загорелая нога секретарши случайно прижалась к ноге капитана и так и осталась прижатой.

– Больше. Конечно, больше, – согласился капитан, задумчиво посмотрел на колено Нины и чуть отодвинулся, – только, как мне подсказывает опыт, дело вовсе не в этом. Дело вовсе в том, что утром и днем вас кормят тем, что на кухне осталось со вчерашнего дня. В старых пунктах общественного питания так всегда и происходило: на ужин – жареное мясо, на завтрак – котлеты рубленные, на обед – макароны по-флотски. И хотя времена меняются как формы собственности, обычаи и привычки остаются незыблемыми. И в кабаках свирепствует такой же утилитарный подход к кормлению клиентов. И знаете, что это значит, Ниночка?

– Что, Юрий Иванович?

– А это значит, что в «Космос», куда, судя по всему вы собрались меня везти, мы не поедем.

Капитан закончил свою тираду как раз в тот момент, когда Коля прикидывал, как лихо притормозить возле шикарного подъезда, украшенного светло-лиловой спиралью, символизировавшей то ли космос, то ли заворот кишок.

– Ты, Коля не притормаживай, не нужно, – Гринчук похлопал водителя по плечу, – следующий поворот ты сделаешь направо, потом еще два квартала прямо и там остановишься возле высокой такой деревянной двери. Над ней еще будет надпись «Клуб». Вы, Ниночка, не против?

Нина разочарованным взглядом проводила проплывшую мимо окна вывеску «Космоса» и выдавила из себя:

– Конечно, нет, Юрий Иванович.

– Вот и славно. В конце концов, мы ведь не тусоваться собрались, а совершенно конкретно пообедать. Кстати, Коля, там висит знак остановка запрещена, так что вам придется очень быстро высадить нас с дамой, а самому подъехать сюда ровно через… – Гринчук наклонился к Нине и шепотом спросил, – на какое время вам приказано меня увезти из клуба? Минут на сорок-пятьдесят?

– На сорок, – автоматически ответила Нина, и только потом до нее дошло, что она сболтнула лишнего.

– И заедите за нами ровно через сорок минут. Ниночка, вы готовы к десантированию?

Нина взяла в руки сумочку, машина притормозила, Гринчук вышел из машины и подал руку Нине.

– Добро пожаловать в «Клуб». Никогда в нем не были?

– Нет.

– Оно и понятно. Сюда ходят не для того, чтобы девушек охмурять и крутизну демонстрировать. Сюда ходят, чтобы спокойно посидеть среди своих. Прошу.

Входная дверь была заперта, Гринчук нажал на кнопку звонка, за дверью немного повозились, щелкнул замок. На пороге появился мужчина средних лет, одетый в элегантную серую «тройку». Волосы цвета, как говорят англичане, соли с перцем, были аккуратно уложены в добропорядочную и консервативную прическу. На лице покоилась вежливая, опять-таки, английская улыбка.

Когда элегантный мужчина узнал Гринчука, улыбка стала менее английской и более широкой:

– Добрый день!

– Здравствуйте. Мы можем войти? – подчеркнуто строго спросил капитан.

– Разумеется, Юрий Иванович, – образец элегантности отступил в сторону, пропуская капитана и Нину вовнутрь.

Как только дверь захлопнулась, англичанин вдруг сделал зверское выражение лица и ударил. Вначале левой, а потом правой. Гринчук от ударов уклонился и с таким же зверским выражением лица коротко ударил в корпус своего оппонента.

– Вот так всегда, – печально сказал англичанин.

Нина вжалась спиной в закрытую дверь и испуганно смотрела на все происходящее.