Несравненная - Барбара Картленд

Потом, не успела она опомниться, граф привлек ее к себе и поцеловал.

Это был короткий и очень нежный поцелуй — первый в ее жизни. Прежде Амориту не целовал ни один мужчина.

У нее в голове промелькнула мысль, что именно таким и должен быть настоящий поцелуй, хотя на самом деле он оказался еще прекрасней.

Какое-то мгновение граф держал се в своих объятиях.

Затем он отстранился и хрипло сказал:

— Спокойной ночи, Рита.

Потом поднялся с кровати и направился к двери.

Он ни разу не оглянулся и вышел из спальни, тихо закрыв за собой дверь.

Глава 7

Аморита лежала, откинувшись на подушки, и думала, что весь мир перевернулся вверх дном.

Какое-то мгновение она еще чувствовала тот странный трепет, который испытала, когда граф поцеловал ее.

Потом она вспомнила его слова.

У нее даже в глазах потемнело, как после вспышки ярчайшего света.

Он предлагал ей стать его любовницей.

Аморита была абсолютно невинным созданием и совсем мало знала мужчин.

Но она была хорошо образованной и начитанной девушкой.

Конечно же, она читала о любовницах Карла II и о любовных похождениях французского короля Людовика XIV.

Но ей и в голову не могло прийти даже на секунду, что женщины, приглашенные в замок графа Элдриджа, были вовсе не актрисами, как она наивно полагала.

Теперь же она прекрасно поняла, что все эти дамы являлись любовницами и содержанками мужчин, которые привезли их сюда.

Ей стало также понятно, почему Гарри так не хотел брать ее с собой вместо Милли.

И почему он не хотел, чтобы она общалась слишком близко с Зеной или другими женщинами.

Мысли ее снова вернулись к графу, и она прошептала:

— Как он мог… как он мог… подумать, что я соглашусь… на подобное?

Она содрогнулась от мысли о том, что теперь граф думал, будто она была любовницей Гарри.

Она в панике соскочила с кровати.

«Мы должны уехать… мы должны уехать немедленно! Как я буду смотреть ему в глаза… и как должна теперь смотреть на этих женщин?»

Аморита накинула шаль и прошла в комнату Гарри.

Он все еще был без сознания.

На секунду она испытала жуткое чувство страха, что он мог умереть.

Она схватила его руку, чтобы проверить пульс.

Сердце Гарри билось спокойно, и когда Аморита дотронулась до его лба, он был уже сравнительно теплым.

Она вернулась к себе и начала строить планы отъезда.

Видимо, она слегка задремала. Внезапно очнувшись, девушка поняла, что из комнаты Гарри доносились какие-то звуки.

Она подбежала к кровати брата и увидела, что он ворочается под одеялом и вертит головой из стороны в сторону, еле слышно постанывая.

Глаза его были закрыты, и Аморита поняла, что он все еще в состоянии сильного опьянения.

Она взглянула на часы, стоявшие на каминной полке. Было около четырех часов утра.

Значит, скоро начнет светать.

Она вернулась к себе и решительно начала одеваться.

Ей пришлось надеть дорожное платье, в котором она приехала в замок.

Но она пообещала себе, что обязательно вернет Милли назад всю одежду, которую та ей прислала.

Аморита не хотела больше видеть эти мерзкие наряды.

Полностью собравшись, она спустилась вниз, чтобы позвать лакея, дежурившего ночью.

Все кругом было тихо.

Она шла очень осторожно, боясь, не дай бог, кого-нибудь разбудить.

Лакей дремал в оббитом кожей кресле, которое, судя по его виду, стояло в холле уже в течение нескольких веков.

Аморита разбудила слугу и медленно, чтобы он все понял и нигде не ошибся, проговорила:

— Не могли бы вы сходить в конюшню и попросить подготовить экипаж, в котором приехал сэр Эдвард Хау?

— Уже уезжаете, мэм? — спросил полусонный лакей.

— Да, — ответила Аморита. — Сэр Эдвард почувствовал себя плохо, и мне нужно отвезти его к врачу.

Слуга вроде бы понял.

Потом, уже повернувшись к лестнице, чтобы вернуться к брату, Аморита сказала:

— Когда фаэтон будет готов, не могли бы вы позвать с собой кого-нибудь, чтобы помочь мне перенести сэра Эдварда вниз и усадить его в коляску?

Лакей удивленно поднял брови, но с готовностью ответил:

— Сделаю, мэм.

Он поспешил на улицу через парадный вход, а Аморита поднялась обратно в спальню.

Она присела за секретер, находящийся в углу комнаты, и написала записку миссис Доусон.

Своим изящным почерком она быстро набросала:

Дорогая миссис Доусон!

Спасибо, что вы были так добры ко мне. Я забрала сэра Эдварда домой, чтобы его осмотрел врач.

Отдайте, пожалуйста, кому-нибудь или лучше выкиньте одежду, которую я оставила, и передайте его светлости ожерелье. Оно лежит на туалетном столике. Спасибо еще раз.

Искренне ваша,

Она оставила письмо на кровати, чтобы миссис Доусон его обязательно нашла.

Очень быстро она собрала те немногие вещи, которые действительно принадлежали ей, и завязала их в небольшой узел.

Потом аккуратно убрала чеки, которые до сих пор прятала в шкафу, в свою дамскую сумочку.

Сюда же она положила злополучный чек, который граф отобрал у Зены.

Тут ей пришло в голову, что нужно дать лакею чаевые.

Она прошла в комнату Гарри.

К великому своему облегчению, в кармане его фрака она обнаружила мелкие деньги.

Опять же, глядя на фрак, Аморита подумала, что совсем забыла собрать вещи Гарри.

Второпях она вынула его чемодан из шкафа и стала запихивать туда все, что, по ее мнению, принадлежало брату.

За этим занятием ее и застал слуга, который вошел вместе с помощником, как она и просила, чтобы перенести Гарри в экипаж.

— Давайте я помогу, мэм, — сказал слуга.

Аморита с облегчением вздохнула и оставила его упаковывать вещи Гарри.

Сама же вернулась к себе, чтобы забрать накидку, которую собиралась надеть в дорогу.

Она взглянула на шляпу с развевающимися перьями и решила не надевать ее.

В столь ранний час вряд ли кто-то подумает, что она выглядит странно без головного убора.

Она еще раз оглядела все вокруг, чтобы убедиться, что ничего не забыла.

Но думать могла только о том, как этой ночью на этой самой кровати рядом с ней сидел граф, как он поцеловал ее…

Она помнила каждое его движение.

На мгновение она снова почувствовала тот волшебный трепет в груди.

Потом вдруг ей пришло в голову, что граф, целуя ее, думал, что она любовница Гарри. О боже! Нет, не думать об этом!

Она бросилась назад в комнату брата.