Мечи Эглотаура. Книга 1 - Эдуард Мухутдинов

Эд-Ар почти достиг конца лестницы, но с каждым шагом двигался все медленнее и торжественнее, умело нагнетая обстановку. Тбписты каждый шаг своего ходячего идола встречали дружным воплем, исходящим уже, кажется, из самых дальних глубин натренированных глоток.

— Четвертых же, которые относятся к сей малопонятной личности равнодушно, в Тратри почти не наблюдается. Глюкаловцы — эти по разному, у них свои придурки имеются, коронованные. Но в основном все же имеют какие-то неслабые мнения относительно Эд-Ара. Кое-кто переводит как Дикий Эд, и, думаю, это самое справедливое решение. По сравнению с предшествующими вождями тбпистов Эд-Ар абсолютный безумец, а ведь и они не отличались здравомыслием, как дурак. Если же учесть, что за время его предводительства появился новый перевод слова «эд», и теперь получается Дикий Ежик, то можно представить, насколько здесь у людей поехали крыши. Где ты найдешь домашних ежей? А?

— И в самом деле, — пробормотал я.

Эд-Ар поднялся наконец на помост. Воздел руки… Вернее, начал их воздевать. Он сделал гигантский шаг вперед. Когда начал подтягивать вторую ногу, она зацепилась за гвоздь, невесть с каких времен торчавший из помоста. Гвоздь, давным-давно сгнивший, крякнул и обломился; однако этого хватило, чтобы Эд-Ар потерял равновесие. Итак, воздевая руки, вождь полетел вперед и сверзился, аки корова с неба, на все съедобное великолепие под помостом. Разумеется, упал он своей непотребной рожей вниз.

И тут началось…

Я знаком показал побледневшей Жуле и Ровуду последовать моему примеру. Я лег животом на землю, прикрыл уши руками, закрыл глаза, открыл рот и принялся молиться, дабы небеса оградили нас от физических повреждений ударными волнами, а также поскорее прекратили безобразие, творящееся сейчас на площадке. Однако неимоверный шум… это слишком слабо сказано… не стихал минуту. Никогда бы не поверил, что глотки всего ста с чем-то людей могут издавать такие вопли. Я явственно ощутил, как дрожит мелкой дрожью земля подо мной. Наверно, если бы у тбпистов были армии, они просто состояли бы из таких вот крикунов. Послать в атаку пятьдесят самых лучших солдат — и война выиграна.

Когда сверхшум начал понемногу стихать, я осторожно приподнял голову, а затем поднялся сам. В ушах звенело.

Спустя несколько секунд Жуля тоже встала и замотала головой. Ровуд так и сидел с непроницаемым лицом. Я устремил взгляд вверх. Готов поклясться, что на довольной драконьей морде, повернутой к нам, освещаемой некоторыми умудрившимися не потухнуть факелами, была ухмылка.

— Все, — сказал Ровуд. — Если раньше у вас была возможность уйти целыми или по крайней мере живыми, то теперь обломитесь. Конечно, эта выходка вполне в духе тбпизма, но очевидно, что Дикий Эд ее не планировал и теперь будет исходить бешенством, равно как и слюнями. На своих он отрываться не станет, так как есть чужие. Вы, как дурак, оба.

Эд-Ар медленно, не теряя достоинства, поднялся. Тбписты восторженно взвыли, узрев лицо своего вождя. Похоже, он вляпался им одновременно в несколько блюд. С уха свисала длинная макаронина, в бороде застряли салат и стебли зеленого лука. На один глаз налип раздавленный кусок помидорины, а в зубах оказалась зажата ножка жареной курицы.

— М-да, — сказал Ровуд. — Навешал лапшу на уши, как дурак.

Вождь неторопливо и весьма, как показалось, угрожающе обвел глазами вокруг себя, оглядывая всех, и наконец уставился на меня. Я невольно передернулся, встретившись с горящим яростью и безумием фанатичным взглядом. Через секунду убийственный взор продолжил движение дальше, но я уже понял, что пощады не будет. Судя по тому, как сдавленно пискнула рядом Жуля, ее тоже проняло.

— И даже не пытайтесь скрыться, — флегматично посоветовал Ровуд. — Отсюда не уйдешь, как и от судьбы. Судьба, она, брат, такая штука, везде настигнет и схватит за задницу.

Как ни странно, я не чувствовал страха, хотя не слишком-то радостное будущее представало впереди. Более того, не слишком длинное. Но ощущение абсурда постепенно усиливалось все это время, и теперь достигло своего пика. Хм. Пика — как я решил на этот момент. Наверно, опрометчиво. Как говорится, любая глупость имеет продолжение и развитие. Так что будем ждать следующих примечательных проявлений моего сумасшедшего бреда. Или все же не бреда? И не моего?..

— А что ж это тебя, Ровуд, перспективы не пугают? Жить надоело?

— Не-а. Я, как дурак, в безопасности. Тбписты фигню мою слушать любят, потому мочить не станут. Но тебе, Хорс, помочь не смогу. Если только попробую, тогда насрут они на все свое ко мне уважение и порежут за компанию. Извини.

— Что ж… И что, никакой надежды нет? — тихо спросил я.

— Если только чудо, — развел руками поэт. — Как дурак. Но чудеса бывают редко.

— Чу-удо… С тех пор, как я здесь появился, они вокруг меня кружатся как комары. Нет, чтобы сейчас хотя бы одно. Тьфу!

Я скорбно замолчал. Жуля сморгнула слезинку. Кажется, еще чуть-чуть — и она расплачется.

— Ну что вы, в самом деле? — Это опять Ровуд, блин. — Пойте, ешьте, веселитесь. Вон, народ гуляет вовсю. Священнодействия только под утро начнутся. До тех пор вся жратва предоставляется всем желающим. На церемонию половина бухариков придет, половина не придет. Дрыхнуть будет. И что еще скажу, спьяну смерть особо страшной не покажется. Легко будет. Я тебе ответственно заявляю, как большой специалист в этих делах.

— Это как? — заинтересовался я. — Зомби, что ли?

— Не. Иногда так нажрешься, что только через сутки просыпаешься… И как будто уже сдох. Все нереально, ненатурально. Бабы какие-то квелые ходят, мужики бухие шатаются. Свинтусы под ноги гадят, индюки по рукам бродят, и все какую-то чушь несут про алкаша подзаборного. Вот это, я скажу тебе, класс, как дурак.

Я представил себе такую картину и поморщился. Не хотелось бы так напиться. Это ж надо, индюки по рукам бродят и ведут душеспасительные беседы!..

Тбписты вновь заорали, я даже вздрогнул. Не могут они, что ли, помолчать немного? Хм. Кажется, не могут.

— Ты, — раздался повелительный рык Дикого Эда. — Иди сюда.

Указующий перст был направлен в нашу сторону. Грешным делом, я даже подумал, что меня сейчас будут приносить в жертву. Съедать, как предупреждал незабвенный Хром Твоер. Но тут принялся разъединять сцепившиеся с травой ноги Ровуд.

— Что это значит? — спросил я его.

— Пришло время танцев, как дурак.

— Чего?

— Веселить народ буду. Фигню всякую болтать, похабщину нести, если получится. Это они любят. Потому я и здесь.

— Похабщину? — забеспокоилась Жуля. — А без нее нельзя?

— Не выйдет. Хоть немного, да будет обязательно. Говорю же, нельзя лицо терять. Лем мне тогда в морду плюнет и будет прав.

Ровуд поднялся наконец и заковылял к постаменту. Тесная толпа тбпистов расступалась перед ним, образуя живой коридор. Я позавидовал человеку: вот ведь, почет и слава, светлое будущее и сытное сегодня. А нас-то что ждет? Сытное сегодня и мерзкое будущее. Нехорошо…

Ровуд не стал забираться наверх, а смахнул с одного стола остатки пищи, разлетевшейся в разные стороны во время падения вождя, небрежно протер поверхность и с кряхтеньем забрался с ногами на столешницу. Там устроился в классической позе лотоса и благословляюще протянул руку. Тогда начался сам пир. Тбписты набросились на еду как зимние волки. Я вопросительно посмотрел на Жулю, и мы вместе подошли поближе, чтобы тоже принять участие в вечеринке. Не помирать же на пустой желудок.

— Сегодня я расскажу историю про Антора, — начал Ровуд. — История та произошла в самом деле, и все, или почти все, было именно так, как будет поведано. Слушайте, слушайте — и не говорите, что не слышали.

Хм. Куда девалась его постоянная присказка? Да и грубостей пока не слыхать. Неужто имидж теряет? Или это просто требования искусства сказителя?

— Великий Антор, помимо прочего, был еще и великим чтецом. Множество книг прочитал сей великолепный муж человечества, интересных и неинтересных, трудов по истории, магии, физике, алхимии и астрологии, кучи трактатов по самым разным областям знаний цивилизации. Прочел Антор и такие редкие вещи, как ужасающий «Некрономикон» неизвестного ныне автора, поражающий жестокостью «Молот ведьм» Хперенеггера и Институтатора, изобилующие философскими описаниями потустороннего бытия «Темное сияние Дуггура» и «Шаданакар» Даню Анри, и даже знаменитые своей первоначальной нетрадиционностью «Амбарные летописи» Оловянной Рожи. Поэтому вполне понятна была тяга Антора к древнему фолианту, внезапно оказавшемуся у него в руках в качестве щедрой платы за помощь, которую герой оказал старому немощному человеку.

Антор бережно вертел книженцию в дланях, вовсю наслаждаясь пьянящим ощущением старого предмета. Антор вообще имел страсть ко всему старому, как к своему возможному современнику, но книги — это особо. И тем более — сия книга, о которой, правду сказать, странник слышал, но никогда не встречал никого, кто бы ее видел или читал, или даже видел или слышал о том, что кто-то ее читал. Ибо старец подарил Антору не что иное, как легендарное писание Демиургов о божестве по имени Тбп, деяния адептов которого и по сей день оказывают влияние на мир самое что ни на есть действенное и сильное; по сути, весь мир зиждется на идеях, морали и устремлениях апостолов этого божества. Никак не мог Антор великий, при всем своем величии, просто так взять и прочесть писание, не произведя необходимой к священному действу подготовки. Потому прошло много времени, прежде чем Антор, вплотную уже подошедший к посвящению в приближенные персоны Демиургов, многие столетья стремившийся к сему почетному званию и для завершения испытательного срока нуждавшийся лишь в прочтении фолианта, отпер заржавелый замок витиевато изогнутым старинным ключом и откинул тяжелую обложку, выполненную из неведомого камня и богато украшенную рунами.