Каир: история города - Эндрю Битти

Городские ворота

В 1068 году, после военного мятежа и уничтожения ста тысяч книг в городской библиотеке, фатимидский халиф аль-Мустансир призвал прославленного армянского полководца Бадра аль-Джамали, чтобы тот навел порядок в городе. Аль-Джамали подавил мятеж, и за это халиф недальновидно назначил его великим визирем: «чужак» сосредоточил в своих руках абсолютную власть, и с этого момента начался закат фатимидского могущества.

Деятельность аль-Джамали — или аль-Гуйши, «военного», как прозвали его каирцы, — радикально преобразила город. Он построил крепостные стены и велел проделать в них трое ворот. По сей день гости Каира, проходящие под сводами одного из этих монументальных сооружений, сразу чувствуют, что попали в средневековый город. Стены определили границы Каира на многие века вперед; более того, они оказались первыми каменными укреплениями города — прежние были глинобитными.

Ворота в северной стене назывались Баб аль-Футух («Ворота завоевания») и Баб аль-Наср («Ворота побед»). Сегодня это два похожих на туннели входа в старый город, сквозь которые безостановочно течет поток тележек и автомобилей. Над воротами аль-Наср выбитое шиитское изречение, датируемое периодом Фатимидов: «Али — дитя Аллаха». Другие ворота, Баб аль-Футух, находятся по соседству с мечетью аль-Хакима; в них множество узких бойниц, чтобы лить на незваных гостей кипящее масло. В этих воротах имеется и тюрьма, в том числе помещение, где осужденных вешали (затем останки выбрасывали на площадь, где их разрывала на куски толпа). Некоторые из камней, пошедших на строительство этих ворот, доставили из Мемфиса, то есть они восходят к эпохе фараонов.

Городские ворота всегда ассоциировались с торжественными шествиями и праздниками. Сквозь них входили в город караваны паломников, возвращавшихся из Мекки. В Средние века, должно быть, возвращение обставлялось весьма красочно — ведь паломники прибывали с чувством выполненного долга, осуществив одну из пяти главных заповедей ислама — припав губами к черному камню Каабы. Сегодня совершить хадж намного легче и путешествие далеко не так опасно, поэтому паломники уже не объединяются в караваны; однако через ворота время от времени проходят праздничные шествия, связанные с тем или иным маулидом, и эти процессии не дают забыть о былых традициях и обрядах.

К югу от Баб аль-Футух ведет улица Касаба, соединяющая главные северные ворота с их южной «противоположностью», воротами Баб аль-Зувейла. Некогда Касаба представляла собой центральную ось средневекового Каира; ныне требуется около двадцати минут, чтобы пройти по ней из конца в конец, мимо величественных мечетей и шумных базаров. В «Сафари темной звезды» Поль Теру размышляет об этой улице, по которой на протяжении столетий «катились тележки, бегали мальчишки, шагали женщины в чадрах, брели надменные верблюды, носили паланкины с вельможами, шатались одурманенные курильщики, скакали ослы, обильно роняя помет… а на базарах торговали всякой мелочью, медной утварью и бобами в мешках». Когда-то на этой улице высились два огромных дворца; Восточный дворец мог вместить 30 000 человек и имел 4000 помещений, не считая садов, казарм и конюшен. Сегодня от дворцов не сохранилось и камня, память о них уцелела лишь в одном из названий улицы Касаба — Банья аль-Касрайн, то есть «Дорога между двух дворцов». Однако ворота Баб аль-Зувейла, строительство которых завершилось в 1092 году, и сейчас выглядят столь же массивно и нерушимо, как и сразу после постройки.

Это не только оборонительное, но и церемониальное сооружение. Его венчают минареты XV века (принадлежащие соседней Красной мечети), защитных башенок на нем, в отличие от северных ворот, нет. Но впечатление ворота все равно производят внушительное. В Средние века на маленькой площади перед воротами регулярно разыгрывалась драма жизни — здесь казнили государственных преступников, а головы казненных выставляли на пиках над воротами в назидание злоумышленникам. Сегодня на этой площади теснятся типичные каирские ларьки, а когда-то тут предлагались любые публичные развлечения, от танцев до выступлений заклинателей змей. Горожане приходили сюда, чтобы понаблюдать за казнями, которые, надо признать, отличались разнообразием: обыкновенные повешение и обезглавливание, удушение, сажание на кол, подвешивание на крючьях… Иногда осужденных даже приколачивали к обитым железом створкам ворот.

Арабский кошмар

«Развлечения» площади у ворот Баб аль-Зувейла подробно описаны в знаменитом романе Роберта Ирвина «Арабский кошмар» (1983). События происходят в 1486 году: правление Фатимидов завершилось тремя столетиями ранее, но антураж романа — средневековый город, созданный этой династией. Герой этой загадочной, иносказательной, раздражающей и экзотической книги — английский паломник Балиан из Нориджа, попадающий в Каир по пути в монастырь Святой Екатерины у подножия горы Синай. Балиан оказывается в средоточии кошмаров и повествований-внутри-повествований, которые сплетают воедино явь и иллюзии в веренице сновидений и встреч (одна из глав называется «Окончание продолжения окончания интерлюдии»). Повествования столь же затейливы и изощренны, как торговля на восточном базаре, и столь же многоплановы и многослойны, как сказки «Тысячи и одной ночи» (сборника раннесредневековых историй из Персии, Египта и Ирака, которые на протяжении столетий пересказывались в каирских кофейнях). В числе персонажей романа Ирвина — итальянский лазутчик, экстравагантная проститутка, султан Кайтбей собственной персоной и таинственный Кошачий Отец; фокус романа — так называемый Арабский кошмар, сон о вечных муках, который невозможно вспомнить после пробуждения. Также фокус книги — бурлящий, опасный, грязный и шумный Каир. Рассказчик называет свою книгу «путеводителем по здешним краям или романом, путеводителем в форме романа или романом в форме путеводителя»[9], в тексте встречаются вполне бедекеровские по духу названия глав — «Как плотно поесть в Каире» или «От ворот Зувейла к горе Мукаттам».

Первое впечатление Балиана от кварталов близ улицы Касаба — «густонаселенные кварталы северо-востока, угнездившиеся и паразитирующие средь бутовой кладки старых фатимидских дворцов… Это и был старый Каир, населенный столь плотно, что человеку и его мулам зачастую приходилось целый день протискиваться из конца в конец». У ворот Баб аль-Зувейла он видит, как «взлетает один апельсин. Опускается другой. Движения жонглеров удивительно неторопливы. Медленно описывает бесконечный круг на перекладине акробат. Уже очень поздно, и толпа за воротами Зувейла начинает редеть. Кошачий Отец ходит от будки к будке. Вот человек, который исполняет трюк с канатом. Вот эскаполог, на все руки мастер, который ужом выползает из любой ловушки. Вот огнеходец, который чрезвычайно рад, но не тому, что не испытывает боли, а тому, что испытывает ее лишь в ногах. Вот телепат — мальчишка, сидящий на деревянной скамеечке и одной лишь силой мысли прилюдно достигающий оргазма. Вот человек в грязном белом тюрбане с обезьяной на стуле, чем они занимаются — неясно. Вот медведь-плясун с хозяином. Вот факир, который больше причиняет боли зрителям, нежели себе, когда протыкает щеки и губы утяжеленными иглами».

Еще на площади встречаются пожиратель камней и некий шаман, который расчленяет маленького мальчика лишь для того, чтобы явить его зевакам целым и невредимым. «Публика знает, что ее дурачат, — замечает Балиан. — За то она и платит деньги».

И, конечно, на площади присутствует удавка — механическая гаррота Мельземут, установленная при мамлюках подле ворот. Балиан рассказывает:

…к великому удовольствию собравшейся черни, из царской сокровищницы был извлечен Мельземут. Мельземут представлял собой автоматический механизм, медную куклу семи футов высотой, приводимую в движение кольцами и пружинами. Приговоренного привязывали к кукле ремнями — ногу к ноге, грудь к груди, руку к руке. Затем куклу заводили, и она начинала свой забавный механический танец, который постепенно переходил в дикую пляску. Наконец, когда уже кончался завод, Мельземут душил своего партнера гарротой и останавливался.

Конец правления Фатимидов

Впрочем, мы немного забежали вперед. Династия Фатимидов продержалась у власти после возведения стен и строительства ворот всего лишь столетие. При Фатимидах население Каира увеличилось до полумиллиона человек, а сам город превратился в один из крупнейших урбанистических центров мира. Его красота и величина были хорошо известны путешественникам. В XI веке Назир Хорасу, отзыв которого о мечети Амра цитировался выше, записал, что в сердце Каира есть здания высотой четырнадцать этажей. На крышах некоторых домов разбиты сады, а один предприимчивый домовладелец ухитрился даже втащить на крышу быка, который вращал водяное колесо, дававшее воду для поливки банановых деревьев. В городе насчитывалось 50 000 ослов, которых нанимали, чтобы перевезти пожитки из одного квартала в другой; зажиточные горожане, как принято и по сей день, прогуливались вечерами вдоль Нила. Сто лет спустя, в 1167 году, хронист Гильом Тирский записал, что франкский посланник, прибывший в Каир, видел такие диковинки, «какие способны передать разве что кисть живописца или дар поэта, или тут потребно воображение, каковое порождает ночные фантазии сновидцев». Хронист упомянул, что городские ворота охраняли эфиопы, что в городе имелись зоопарки с экзотическими животными и «чарующие сады» с тенистыми прудами.