Плоть и кровь - Иэн Рэнкин

— Но в то же время они вооружаются, — сказал Ребус.

— Верно, — добавил Смайли. — В прошлом если мы на Большой земле брали их с поличным, то находили у них гелигнит или бертолетову соль,[78] а теперь находим реактивные гранатометы и бронебойные снаряды.

— Да, они закупают тяжелое вооружение.

— И вы не знаете почему?

— Я назвал вам все причины, которые мне известны.

Ребус задумался, но ничего не сказал.

— Говорю же вам, мы прежде с этим не сталкивались, — сказал Йейтс. — Обычно нам противостоят республиканцы, а не лоялисты. Но теперь и у лоялистов на вооружении калашниковы, РПГ-семь, осколочные гранаты, браунинги.

— И вы воспринимаете их серьезно?

— О да, инспектор, мы воспринимаем их серьезно. Поэтому я и хочу знать то, что знаете вы.

— Может, мы вам скажем об этом за пивом, — сказал Ребус.

Йейтс повел их в «Корону». На другой стороне улицы большинство окон отеля «Европа» было заколочено досками — последствия еще одного взрыва. Взрыв повредил и часть бара, но повреждения быстро заделали. Это был хорошо сохранившийся викторианский паб с газовым освещением и удобными огороженными местечками вдоль стен — у каждого собственный столик и даже дверь для вящей приватности. Интерьер напомнил Ребусу некоторые из эдинбургских пабов, но пиво и виски назывались по-другому.

— Я знаю это место, — сказал он.

— Бывали здесь прежде?

— Инспектор Ребус служил в армии в Белфасте, — сказал Смайли.

Тут уж Ребусу пришлось рассказать Йейтсу о 1969 годе. У него вовсе не было потребности выговориться, он все еще чувствовал тяжесть внутри. Он снова вспомнил паб, где собирались республиканцы, и то, как они, солдаты, вошли туда, как размахивали кулаками, вспомнил, что некоторые шли с бо́льшим энтузиазмом, другие — с меньшим. Что бы он сказал теперь, повстречавшись с кем-нибудь из тех, кого они избили? Извинением тут вряд ли отделаешься. Нет, об этом не хотелось говорить. Он решил рассказать Йейтсу о другом. Разговоры — это хорошо, и выпивка — хорошо. После двух пинт и еще половинки мысль об обратном полете уже не так сильно беспокоила его. К тому моменту, как они в отдельном кабинете индийского ресторана ели ранний ланч, даже Смайли вдруг разговорился; но их беседа была сродни умственному армрестлингу: сравнение и противопоставление двух полицейский подразделений, людских ресурсов, поддержки со стороны властей, ордеров на арест, проблем с наркотиками.

По словам Йейтса, если оставить в стороне терроризм, то в Северной Ирландии самый низкий уровень преступности — имея в виду тяжкие преступления, конечно. Да, здесь, как и всюду, есть кражи со взломом, угоны автомобилей, но число изнасилований и убийств невелико. Даже в самых неблагополучных районах ситуацию контролировали члены вооруженных формирований — у них наказания были покруче арестов.

И тут в разговоре всплыл тупичок Мэри Кинг. Приблизились ли они хоть на йоту к ответу на вопрос, за что пытали и убили Билли Каннингема и кто это сделал? Татуировка SaS на руке, слово «Nemo» на полу, способ убийства и пристрастия самого Каннингема. Что получается в сумме?

Йейтс тем временем стал говорить свободнее, давая Смайли возможность доесть остававшееся. Йейтс признал, что в КПО далеко не все ангелы — это не очень удивило Ребуса и Смайли, — но потом Йейтс сказал, что им стоило бы познакомиться кое с кем из Полка защиты Ольстера, они там такие непредубежденные, что людям из КПО приходится сопровождать их патрули — как бы чего не натворили.

— Вы здесь были в шестьдесят девятом, инспектор, значит, должны помнить спецгруппу Б. Потом их распустили, а взамен был сформирован ПЗО. И набрали туда тех же психов. Понимаете, если лоялист хочет внести свой вклад в общее дело, то ему нужно всего лишь вступить в ПЗО или в резерв КПО. Вот почему ОДС и АОО не разрастались.

— А столкновения между лоялистами и силами безопасности случаются?

Йейтс, рыгнув, задумался над этим.

— Возможно, — сказал он, беря свой стакан с лагером. — ПЗО — это кошмар, как и Королевские ирландские рейнджеры. Теперь их немного окоротили.

— Либо так, либо они научились лучше скрываться, — сказал Ребус.

— Ну, если вы такой циник, то вам прямая дорога в КПО.

— Не люблю оружие.

Йейтс дочиста вытер тарелку последней корочкой лепешки.

— Да, — сказал он, — в этом и есть главная разница между нами. Мне приходится стрелять в людей.

— Огромная разница, — поправил Ребус.

— Непреодолимая, — согласился Йейтс.

Смайли помалкивал. Он подчищал свою тарелку.

— А лоялисты получают помощь из-за рубежа?

Йейтс удовлетворенно откинулся на спинку стула.

— Гораздо меньше, чем республиканцы. Лоялисты получают с Большой земли около ста пятидесяти тысяч фунтов, в основном для помощи семьям и членам организации, получившим приговор. Две трети этой суммы поступают из Шотландии. Готовы раскошелиться и благотворители за рубежом — в Австралии, Южной Африке, Штатах и Канаде. Канада — крупнейший благотворитель. У ОДС на вооружении пулеметы «Ингрэм», поставленные из Торонто. А вам это почему интересно?

Ребус и Смайли переглянулись, потом заговорил Смайли. Ребус был рад этому — так Йейтс узнает только про то, что известно Смайли, а не про то, какие подозрения есть у Ребуса. А ему известно, что в Торонто находится штаб-квартира «Щита». Когда Смайли закончил, Ребус вопросительно посмотрел на Йейтса:

— Эта группа — «Щит и меч»… Я не увидел ни одного имени в деле.

— Вы имеете в виду отдельных личностей?

Ребус кивнул.

— Ну, все это не очень афишируется. Подозреваемые у нас есть, но вам имена ничего не скажут.

— А вы попробуйте — назовите.

Йейтс подумал, потом задумчиво кивнул:

— Ну хорошо.

— Например, кто у них главарь?

— Мы пока не распознали их командную структуру… нужно еще какое-то время.

— Но подозрения у вас есть?

Йейтс улыбнулся:

— О да, один ублюдок у нас особенно на примете. — Голос Йейтса, и без того негромкий, стал еще тише. — Ален Фаулер. Он состоял в ОДС, но когда возникли разногласия, покинул организацию. Сущий мерзавец. Я думаю, ОДС были рады от него избавиться.

— Вы можете дать его фотографию? Описание?

Йейтс пожал плечами:

— А почему нет? В любом случае он больше не моя проблема.

Ребус поставил свой стакан.

— Это почему?

— Потому что на прошлой неделе он сел на паром и отбыл в Странрер.[79] Там его ждала машина, и он отправился в Глазго. — Йейтс помолчал. — Там мы его и потеряли.

15

Ормистон встречал их в аэропорту на машине.

Ребус не испытывал симпатий к Ормистону, у которого было громадное круглое лицо в веснушках и блуждающая дружеская улыбка, слишком уж напоминающая издевательскую ухмылку. Его темно-каштановые волосы вечно топорщились, как будто он забывал причесаться, а может, и подстричься. Он напоминал Ребусу школьника-переростка. Когда он сидел в офисе за столом рядом с Блэквудом, похожим на директора школы, то казалось, что к двоечнику подсел учитель, чтобы приглядывать за его работой.

Но этим вечером Ормистон был как-то особенно не в себе. Впрочем, Ребуса это мало волновало. Беспокоило его одно: головная боль, которая разбудила его при подлете к Эдинбургу. Головная боль от выпитого в середине дня, вспышки в глазах и полный ступор чуть глубже — в мозгах. В аэропорту он заметил, что Ормистон как-то по-особому смотрит на Смайли, который этого не замечает.

— Парацетамола с собой нет? — спросил Ребус.

— К сожалению.

Он снова поймал взгляд Ребуса, словно пытаясь что-то телепатировать. Обычно он совал свой нос во все дела, но сейчас ни одного вопроса об их путешествии не задал. Это заметил даже Смайли.

— Это что, Ормистон? Принял обет молчания, дал клятву омерты или еще что-нибудь?

Ормистон продолжал молчать. Он сосредоточился на езде, и Ребус мог спокойно поразмыслить. Ему было что сказать Килпатрику… но было и немало такого, о чем он хотел пока умолчать.

Остановив машину на Феттс, Ормистон повернулся к Ребусу:

— Вы оставайтесь. Мы должны встретиться с шефом в другом месте.

— Что? — проговорил Смайли, который уже наполовину вылез из машины. — Что такое?

Ормистон только покачал головой. Ребус посмотрел на Смайли:

— Увидимся попозже.

— Да, конечно. — Смайли полностью вышел из машины, бедняжка охнула.

Как только он захлопнул дверцу, Ормистон тронулся с места.

— В чем дело, Ормистон?

— Лучше уж шеф сам вам скажет.

— Ну хоть намекните.

— Убийство, — сказал Ормистон, переходя на другую передачу. — Случилось убийство.

Место преступления было оцеплено.

Узенькая улочка, застроенная многоэтажными жилыми домами. У Сент-Стивен-стрит всегда была нехорошая репутация. Отчасти это было связано с многочисленными студенческими квартирами, кафе и лавочками. Было тут и несколько баров, один обслуживал в основном байкеров. Ребус слышал, что здесь какое-то время жила Нико, выступавшая с «Бархатным подпольем».[80] Возможно, так оно и было. Сент-Стивен-стрит, соединяющая Новый город и Реберн-плейс, представляла собой тихий проезд, в котором тем не менее было свое очарование, несмотря на запущенность. В жилых домах по обе стороны улицы имелся подвальный этаж, и все квартиры там были с собственными лестницами и входами. В такой же квартире жила и Пейшенс в каких-нибудь пяти минутах ходьбы отсюда. Ребус осторожно спустился по каменным ступенькам, стертым и скользким. Внизу — некое подобие сырого дворика; владелец или арендатор квартиры попытался создать садик из керамических горшков и висячих корзин. Однако большинство растений умерло. Возможно, из-за недостатка света, а может быть, из-за того, что строители не слишком церемонились. Вдоль фасада тянулись леса, большая их часть была закрыта полиэтиленовой пленкой, шуршавшей на ветру.