В понедельник рабби сбежал - Гарри Кемельман

— Может, сначала поговорить с Дэвидом, — засомневалась Мириам.

— Что знает об этих вещах муж, особенно раввин… Доктор Бен Ами? Я близкий друг Сары Адуми. Я хотела бы договориться о встрече для моей племянницы… Вы можете принять ее сейчас? Прекрасно, уже везу.

Глава XXVI

Кафе «Иерусалим» в Старом Городе расположено недалеко от Дамаскских ворот. Тысячи туристов ежедневно проходят мимо его открытых дверей, но зайти решаются немногие. Очередная пара, устав от палящего солнца, заглядывала внутрь в надежде на чашку кофе или стакан апельсинового сока, но тут же понимала, что оно явно не для туристов.

По радио оглушительно гремит заунывная арабская музыка. В тускло освещенной задней части стоит бильярд, на котором обычно играют несколько молодых арабов, сопровождая каждый удар шумными восклицаниями.

Остальная часть комнаты уставлена простыми деревянными столами, где одни сидят с кофе и сигаретами, а другие играют в карты. С одной стороны — стойка кассира. Он поворачивает голову, чтобы лучше слышать, когда клиент перечисляет, что он брал, подсчитывает на небольших полосках бумаги, кладет деньги в ящик и дает сдачу из маленьких столбиков монет, который держит на краю стола. Его уважают, потому что в его руках деньги, потому что он умеет быстро их считать, и еще потому, что он — хозяин. Сразу за столом раковина, где моет грязные тарелки его сын, выполняющий также обязанности официанта.

Если пара все-таки заходила, официант вежливо принимал у них заказ, обслуживал и больше не обращал на них внимания. Остальные посетители тоже игнорировали их, даже не взглянув в ту сторону. Как игнорировали они Абдула, который пил кофе, держа перед собой открытую книгу. Здесь он был чужим. Одежда, книга — все говорило о более высоком статусе, вплоть до студента. Он сидел уже двадцать минут и пил вторую чашку, когда вошел Махмуд. Он не поздоровался с Абдулом, а подошел к бильярду и несколько минут наблюдал за игрой, затем перешел к одному из столиков, где играли в карты, и немного поболтал. Потом взял табурет, перенес его к столику Абдула, сел рядом и кивнул официанту.

— Кофе.

Когда официант принес кофе и вернулся на свое место у раковины, Махмуд сказал:

— Мы выяснили, где он живет, но Лейла считает, что надо подождать.

Абдул пожал плечами.

— Все проще, чем… — Махмуд щелкнул пальцами. — Это новая квартира, вся застройка новая. Он пока один во всем доме, квартира на первом этаже. Дом выходит на Шалом-авеню, а его подъезд в самом конце, рядом с насыпью. Улица тоже новая, по другую сторону ни одного дома.

— Ну и?

— И Лейла считает, что все слишком просто. Возможно, это какая-то ловушка.

— Женщины! — презрительно произнес Абдул. — Вечно они из-за всего волнуются.

— Нет, Абдул, Лейла не такая. У нее есть голова на плечах. Она не хуже любого мужчины в организации. Но она выяснила, что в Тель-Авиве он жил на верхнем этаже, хотя у него больная жена, и ей тяжело подниматься по лестнице. Почему здесь он взял квартиру на первом этаже?

— Потому что у него больная жена, и ей тяжело подниматься по лестнице. Ты сам все объяснил. Кроме того, в Иерусалиме не так просто найти квартиру.

— Но если его перевели сюда, разве правительство не позаботилось бы, чтобы он получил такую квартиру, какую захочет?

— Правительство не занимается поиском квартир даже для действительно крупных шишек, хоть для министров, когда их переводят сюда. Поверь мне, ради него оно не станет менять свои привычки. Если Лейла из-за этого волнуется, она просто обыкновенная баба. Передай Швейцарцу, чтобы готовил игрушку. И чтобы сам проверил. В прошлый раз она сработала преждевременно.

— Там два въезда, между ними он оставляет машину, на тротуаре между зданиями. Места там немного. Швейцарец может смастерить что-нибудь такое, что мы прицепим к его машине…

— Это идея Лейлы? — презрительно спросил Абдул. — Замечательная идея! Вам придется ждать до позднего вечера, когда уже хорошо слышно, как поднимают и опускают капот. Нет, лучше всего обычное устройство. Мы подбросим его, когда еще светло, и никому в голову не придет остановить тебя и спросить, что ты там делаешь.

— Хорошо, я скажу Швейцарцу.

Абдул снова уткнулся в книгу, и Махмуд добавил:

— Лейла интересовалась этим американцем, с которым ты так дружен.

Абдул закрыл книгу и впервые обернулся лицом к другу.

— Значит, Лейла думает, что теперь она решает, с кем мне дружить? А дружбу с тобой она одобряет?

— Абдул, но он американец и еврей…

— У меня свои планы на то, что он американец.

— Она думает, что, возможно, у него есть свои планы на тебя.

— У Роя? — Абдул откинул голову и рассмеялся. — Она думает, что Рой может использовать меня?

— Один раз она видела его в ресторане с каким-то взрослым. Они съели весь обед молча. И еще оставались, когда все уже ушли. Просто сидели, пили кофе, не говоря ни слова. Это выглядело подозрительно.

— Скажи Лейле, чтобы она перестала повсюду искать агентов. Это его отец.

— Нет, Абдул, потому что через несколько минут она вернулась — сказала официанту, что забыла шарф. А они ссорились. Твой молодой друг грубо разговаривал со старшим. Ни один сын не говорил бы так со своим отцом.

Абдул улыбнулся.

— Ты не знаешь американцев.

Глава XXVII

Они встретились в «Кинг Дэвид», и Стедман с восторгом, как старому другу, которого не видел много лет, пожал рабби руку.

— Не могу передать, как я рад, что вы согласились прийти, рабби. Я позвонил сходу, не задумываясь. Если бы подумал, не звонил бы в шабат.

— Я так и понял, потому и пришел. Кроме того, здесь мой привычный режим в шабат немного изменился. Я не всегда хожу в синагогу.

— Даже так?

— Я иду, когда мне хочется пойти. В Америке это вошло в привычку, а я не хочу, чтобы это было делом привычки.

— И должно им стать, когда вы вернетесь, так?

— Если вернусь.

Стедман ждал продолжения, но рабби молчал, и он решил не настаивать.

— Рой придет прямо к дому дилера, — сказал Дэн, когда они вышли. — И я подумал, что это хороший случай познакомить вас. Я позвонил ему и рассказал, что мы заходили в гараж и что я собираюсь заглянуть к Мимавету. Он прямо загорелся и предложил пойти сегодня; мне не хотелось его разочаровать, и я согласился. Понимаете, если бы я сказал, что сегодня шабат и лучше отложить это на следующую неделю, он мог подумать, что я пытаюсь отделаться от него. Я уверен, что это ключ к решению проблемы нашего общения.

— Вы хотите купить его дружбу?

— Нет, конечно же, нет. Но сколько времени у меня на общение с ним, когда он учится, — раз в неделю за обедом? И он всегда спешит. А если у меня будет машина, он брал бы по паре свободных дней, мы бы съездили на север, в Галилею, потом на юг, в Негев. Мы бы общались… У меня много знакомых по всей стране. Он сможет познакомиться с израильтянами, с их точкой зрения. И вернувшись, возможно, изменит свое отношение. Он был бы…

Рабби показал на указатель.

— Вот и Шалом-авеню.

— Хорошо. Мы встречаемся с ним перед домом. Это дальше по улице. Скажите, вы что-нибудь понимаете в машинах?

— Я умею водить. Это почти все.

— Тогда, если вы не против, я просто скажу, что у нас была заранее назначена встреча, и вы согласились пойти со мной.

— Хорошо.

Когда они пришли, Рой был уже там и рассматривал плакат — громадный и уже здорово потрепанный. Он гласил, что строительная корпорация Резника собирается возвести большой комплекс жилых домов — центральное отопление, центральное газоснабжение, выводы для теле- и радиоантенн, большие подсобные помещения — и что он займет целый квартал. Согласно помещенному в одном углу рисунку архитектора, будет семь выходов на Коль Тов-стрит и столько же на Мазл Тов-стрит; два ряда домов охватят большое пространство с деревьями, кустами, тенистыми аллеями и террасами. Маленькие нарисованные фигурки прогуливались по дорожкам. В примечании говорилось, что квартиры будут готовы к заселению в начале 1971 года, но его зачеркнули и поверх написали: готовы к немедленному заселению. Рабби посмотрел вокруг, на свободный участок, который они только что прошли, — один или два акра камней и щебня с разбросанными тут и там заплатами травы или низкого кустарника, придававшими зеленоватый оттенок желтой глинистой земле. На участке росло несколько низких искривленных олив с изогнутыми, скрюченными ветвями. С другой стороны дома был еще один такой участок, который слегка оживляла фигура бедуина, жующего на камне свой завтрак, пока маленькое стадо коз обгладывало редкие клочки зелени.

Мазл Тов-стрит, как и Коль Тов-стрит, параллельная ей с другой стороны комплекса, была еще незаасфальтированной, узкой и скользкой от густой желтой грязи Иерусалима.