Пятница, когда раввин заспался - Гарри Кемельман

Кемельман Гарри

Пятница, когда раввин заспался

Гарри Кемельман

Пятница, когда раввин заспался

Перевел с англ. А. Шаров

1

Они сидели в небольшом храме и ждали. Их по-прежнему было всего девять, а без десятого утреннюю службу начинать не полагалось. Престарелый председатель конгрегации Яков Вассерман был облачен в церемониальные одежды, а только что пришедший молодой раввин Дэвид Смолл ещё не успел переодеться. Он выпростал левую руку из рукава пиджака и закатал рукав сорочки до самой подмышки, потом прикрепил к предплечью рядом с сердцем маленький черный ларец с изречениями из Священного писания, семь раз обмотав тфилин вокруг локтя и трижды - вокруг ладони, чтобы получить фигуру, напоминающую первую букву Священного имени. Наконец он обхватил тфилином средний палец, и получилось кольцо - знак божественной принадлежности. Аккуратно пристроив второй тфилин на голове, раввин в точности исполнил все требования Библии: "И укрепишь ты его (Слово Божье) в виде знака на руке твоей, и станет оно пред очами твоими".

Все остальные были в отороченных шелком церемониальных талитах и черных кипах. Они сидели маленькими группами, о чем-то болтали, праздно листали молитвенники и время от времени сверяли часы с круглыми ходиками на стене.

Полностью готовый к утренней службе раввин мерил шагами центральный проход - не раздраженно, а как человек, слишком рано пришедший на вокзал, и иногда улавливал обрывки разговоров, то деловых, то семейных. Кто-то обсуждал детей, кто-то оценивал вероятность победы "Красных носков" в чемпионате. Едва ли такие беседы приличествуют людям, ждущим начала молитвы, подумал раввин, но тотчас одернул себя. Разве избыточное благочестие - не грех? Разве не должен человек вкушать от радостей жизни? А труд, семья и отдых от трудов - суть её радости. Раввину не исполнилось ещё и тридцати, но ему были присущи самоуглубленность и вдумчивость. Он вечно задавался всевозможными вопросами, после чего принимался подвергать их сомнению. И ничего не мог с собой сделать.

Ходивший куда-то мистер Вассерман вернулся в зал.

- Только что звонил Эйбу Райху, - сообщил он. - Говорит, будет минут через десять.

Толстенький пожилой коротышка Бен Шварц проворно вскочил со скамьи.

- Ну, с меня довольно, - пробормотал он. - Если для миньяна не хватает этого сукина сына Райха, я лучше помолюсь дома.

Вассерман бросился за Шварцем и нагнал его в конце прохода.

- Неужели ты уйдешь, Бен? Тогда и после приезда Райха нас будет всего девять.

- Извини, Яков, - сердито буркнул Шварц. - Я должен идти. У меня важная встреча.

Вассерман развел руками.

- Ты пришел, чтобы сказать Кадиш за упокой души твоего отца. Что это за встреча, которую нельзя отложить на несколько минут ради почестей родителю? - Шестидесятипятилетний Вассерман был едва ли не самым старшим членом конгрегации и говорил с каким-то странным акцентом. Слова-то он произносил правильно, но было заметно, что это требует немалых усилий. Заметив колебания Шварца, старик добавил: - К тому же, у меня сегодня тоже Кадиш.

- Ладно, Яков, - ответил Шварц, - хватит давить на чувства. Так и быть, останусь. - Он даже усмехнулся.

Но Вассерман ещё не иссяк.

- И чего ты взъелся на Эйба Райха? - спросил он. - Я слышал, как ты поносил его. А ведь вы были хорошими друзьями.

- Что ж, скажу тебе, почему, - более чем охотно ответил Шварц. - На прошлой неделе...

Вассерман поднял руку, призывая Бена к молчанию.

- Та история с автомобилем? Я уже наслышан. Если ты считаешь, что Райх должен тебе деньги, подай на него в суд, и дело с концом.

- Не пойду я в суд с таким пустяком.

- Тогда найдите другой способ сгладить свои трения. Но в храме не должно быть двух почтенных прихожан, не желающих стоять в одном миньяне друг с другом. Это позор.

- Послушай, Яков...

- Ты когда-нибудь задумывался о роли храма в нашей общине? Где, как не под его сенью, улаживать евреям свои разногласия? - Вассерман кивком подозвал раввина. - Я тут пытаюсь втолковать Бену, что храм - место священное, и все приходящие сюда евреи должны пребывать в мире друг с другом. Сглаживать здесь свои трения. Может быть, в этом качестве храм ещё важнее, чем просто как место для молитвы. А вы что думаете?

Молодой раввин растерянно посмотрел сначала на Вассермана, затем - на Шварца, и зарделся.

- Боюсь, что не смогу с вами согласиться, мистер Вассерман, - сказал он. - Храм не есть священное место в полном смысле слова. Разумеется, изначально так и было, но потом многое изменилось, и общинная синагога вроде нашей, по сути дела, превратилась в обычное здание. Здесь собираются, чтобы молиться и учиться, и, я полагаю, она священна ровно настолько, насколько священно любое место, где люди сообща возносят молитвы. Но улаживать разногласия, по нашему обычаю, должен не храм, а раввин.

Шварц промолчал. По его мнению, молодой раввин вышел за рамки приличий, осмелившись открыто противоречить президенту храма. В конце концов, Вассерман - начальник раввина, не говоря уже о том, что годится ему в отцы. Но Яков, похоже, не обиделся. Кажется, он даже был доволен. Его глаза блеснули.

- Что же вы предлагаете, рабби? Как быть, если двое прихожан перегрызутся между собой?

Дэвид Смолл тускло улыбнулся.

- Э... ну... несколько десятилетий назад я предложил бы созвать Дин Тора.

- Что это такое? - спросил Шварц.

- Своего рода судебные слушания, - пояснил Смолл. - Кстати, судейство - одна из главных обязанностей раввина. В былые времена в европейских гетто раввинов нанимали не синагоги, а городские власти. И нанимали не столько затем, чтобы возглавлять молебствия, сколько для разбора дел, представленных на их суд, и надзора над соблюдением закона.

- И как же он принимал решения? - спросил Шварц, которому вдруг стало любопытно.

- Как и любой судья. Выслушивал стороны. Иногда - один, иногда вместе с двумя односельчанами из числа самых образованных. Если надо, опрашивал свидетелей, а затем, основываясь на Талмуде, выносил свое суждение.

- Боюсь, нам это не очень подходит, - с улыбкой ответил Шварц. - Мое дело касается автомобиля, и я вовсе не уверен, что в Талмуде найдется подходящий прецедент.

- В Талмуде найдется все, что угодно, - строго сказал раввин.

- Даже автомобиль?

- Об автомобилях там, разумеется, нет ни слова, но довольно много говорится о таких вещах, как ущерб и ответственность за него. Принципы остаются одинаковыми, только частности меняются от века к веку.

- Ну, что, Бен, ты готов к судебному разбирательству? - спросил Вассерман.

- Да мне-то что? Я могу изложить свое дело кому угодно. Чем больше будет слушателей, тем лучше. По мне, так пусть весь приход узнает, что за гнида этот Эйб Райх.

- Нет, я серьезно, Бен. Вы с Эйбом оба входите в совет директоров и посвящаете храму столько часов, что и не сосчитать. Почему бы вам не уладить спор в соответствии с древним еврейским обычаем?

Шварц передернул плечами.

- Ну, что касается меня...

- А вы, рабби? Не угодно ли...

- Я проведу Дин Тора, если того пожелают мистер Райх и мистер Шварц.

- Эйб Райх ни за что не явится, - сказал Бен.

- А я ручаюсь, что он придет, - возразил Вассерман.

Шварц явно загорелся этой идеей.

- Что ж, ладно. Только как нам действовать? Где и когда состоится эта ваша Дин Тора?

- Сегодня вечером в моем кабинете. Вас устроит?

- Меня-то устроит. Вы понимаете, рабби, этот Эйб Райх...

- Если мне предстоит выслушать изложение дела, вам следовало бы дождаться мистера Райха, чтобы он тоже мог послушать, вы не находите? мягко спросил раввин.

- Конечно, рабби, я не хотел...

- До вечера, мистер Шварц.

- Я приду.

Раввин кивнул и зашагал прочь. Несколько секунд Шварц смотрел ему вслед, потом сказал:

- Знаешь, Яков, если подумать, глупая это затея, и зря я согласился.

- Почему глупая?

- Потому что... потому что мы дали согласие участвовать в обыкновенном судебном заседании.

- Ну, и что?

- А судьи кто? Вот что! - Шварц кивнул на раввина и мрачно отметил для себя его мешковатое одеяние, растрепанную шевелюру и запыленные башмаки. - Ты только взгляни на него. Ни дать ни взять студентишко. Я ему в отцы гожусь. И что же, он будет меня судить? Знаешь, Яков, если раввин и впрямь судья, то, может быть, правы Эл Бекер и некоторые другие старейшины, которые говорят, что нам нужен более пожилой и опытный наставник. Неужели ты думаешь, что Эйб Райх согласится? - В этот миг его осенила новая мысль. - Слушай, Яков, а если Эйб не согласится и не явится на эту, как бишь ее... Дин... Короче, тогда я выиграю дело, правильно?

- Кстати, о Райхе. Вот он. Сейчас начнем молитву. А насчет вечера будь спокоен. Эйб непременно придет.

Кабинет раввина располагался на втором этаже, над огромной асфальтированной автостоянкой. Когда мистер Вассерман подошел к крыльцу, там же остановилась машина Дэвида Смолла, и мужчины вместе поднялись наверх.