Знак убийцы - Вероника Руа

Эта слава имела и оборотную сторону: Питеру Осмонду много раз угрожали смертью. Он принимал эти угрозы всерьез, зная, что фанатичные христиане убили нескольких врачей, делавших аборты. Но он не отступил перед опасностью: это была цена за триумф истины. И потом, это же было в Соединенных Штатах. А во Франции наоборот…

Осмонд и Годовски обменялись недоуменными взглядами, когда в дверь постучали.

— Та-ак, — ухмыльнулся Годовски, — подозреваю, что это друзья из полиции!

И действительно, на пороге с важным выражением лиц стояли Вуазен и Коммерсон.

— Мы хотели бы немного побеседовать, — сказал Вуазен. — Соблаговолите пройти с нами.

Годовски повернулся к Осмонду и беспомощно развел руками. Можно было бы сказать, что он лишь констатирует неотвратимость какого-то научного закона.

— Простите меня, профессор Осмонд. Я должен удовлетворить любопытство этих господ. Подумать только, если бы они дали себе труд просмотреть некоторые архивы, то нашли бы ответ на все свои вопросы…

Питер Осмонд нахмурился. Что Годовски хотел сказать этим? Он поистине странная личность.

Американец уже собрался покинуть лабораторию, когда лейтенант Коммерсон, положив руку ему на плечо, остановил его:

— Кстати, мсье Осмонд… Не уходите далеко от «Мюзеума». Мы хотели бы задать вопросы и вам.

Их взгляды скрестились, и американец улыбнулся. Лейтенант вызвал в памяти эту птицу… как бишь она называется… а-а, вот — павлин. Очень красивое оперенье, но стоит ему открыть клюв, чтобы издать воинственный клич, раздается звук ржавого шкива.

Питер Осмонд покинул лабораторию Годовски еще в большем смятении, чем был полчаса назад. А если этот тип прав… Он осознавал, что с Мишелем Делма рухнула его главная опора в «Мюзеуме». Кроме Леопольдины ему нужен был еще союзник. В смысле научном… и духовном.

Пальцы Леопольдины порхали по клавиатуре компьютера. Опытным взглядом она выделяла ключевые слова, находила взаимосвязь среди огромного количества текста, снова и снова входила в справочную службу Интернета, успешно сводила полученные данные, ведя свое исследование от известной ей первоосновы, словно те палеонтологи, что прослеживают происхождение видов, начиная с простой окаменелости, обнаруженной в скале.

Почти через час она достигла цели своих поисков. Выставка, которая должна была открыться в «Мюзеуме», получила поддержку большого числа спонсоров; солидный банк, страховая компания «Мимезис», группа «Атлантис» (издательства и средства информации), фонд «Истинные ценности»…

Леопольдина сосредоточила свое внимание на фонде «Истинные ценности» и принялась искать информацию о нем в Интернете. Этот инвестиционный американский фонд, как уточнялось на его сайте, имел целью из филантропических побуждений финансирование и развертывание исследовательских институтов и центров. Автор текста особо напирал на моральное и гуманистическое значение проектов, которые получали его поддержку. Многочисленные фотографии показывали радостных детишек в прекрасно оборудованных школах или мужчин, сосредоточенно склонившихся над станками в какой-нибудь глухомани.

Леопольдина запросила статус компании. «„Истинные ценности“. Акционерное общество с капиталом 1 500 ООО долларов. Президент: Тоби Паркер». Целая страница была заполнена названиями институтов, которые получили поддержку в своих начинаниях за последние годы; Благотворительная ассоциация. Европейский центр биогенетических исследований в Лозанне, Всемирный банк помощи микрокредитами, компания «Оливер», Академия гуманитарных наук в Дублине…

Она снова подумала о той лаконичной характеристике, которую Осмонд дал американскому телепроповеднику, и о его доказанных связях с одним африканским диктатором. «Истинные ценности»: куда добродетельно вложить деньги, полученные от использования алмазов… и людей.

ГЛАВА 25

Марчелло Маньяни тоже сидел один перед своим ноутбуком и в десятый раз детально рассматривал трехмерную анимацию, которую он сконструировал, нарисовав траекторию метеорита в пространстве. Каким же все это казалось теперь смехотворным… Смерть Мишеля Делма глубоко потрясла его. Кто мог дойти до такого безумия, чтобы разработать план убийства человека таким жестоким способом?

Когда он подошел к телу, чтобы прочесть над ним молитву, он заметил на лице директора следы ударов. Можно было утверждать, что он с недюжинной силой был поднят и перенесен из своего кабинета в автоклав. Как похититель или похитители могли совершить это? В саду было полно народу и, главное, два офицера полиции, которых он заметил, когда шел на встречу с Делма. Убийцы не могли пойти на такой риск… Но полицейские ничего не увидели…

Его размышления прервал Питер Осмонд, который вошел в зал Теодора Моно и уселся перед ним. Американец вглядывался в его лицо, словно пытаясь найти на нем малейшие следы хитрости.

— О чем вы думали? — вдруг спросил он.

— Я полагаю, Питер, — ответил отец Маньяни, не изменяя своей обычной вежливости, — догадаться нетрудно. Я думал о Мишеле Делма. Об этом ужасном преступлении.

— И кто, по вашему мнению, совершил его?

— Об этом я знаю не больше, чем вы. Но кто бы он ни был, он должен быть человеком, абсолютно лишенным разума… Сначала смерть Аниты Эльбер, потом смерть Мишеля Делма…

— И смерть Хо Ван Ксана…

Отец Маньяни озадаченно поднял брови:

— Но то был несчастный случай…

Питер Осмонд покачал головой:

— Я хорошо осмотрел здание. Повреждения от взрыва весьма значительны. Следовательно, утечка газа была большая. Вы верите, что Хо Ван Ксан спокойно оставался в кабинете, когда весь этаж был загазован? Невозможно!

Отец Маньяни посмотрел на Питера Осмонда с изумлением, спрашивая себя, как же сам он мог пройти мимо такого очевидного факта.

— А служитель зверинца?

— Это еще одно преступление, выдаваемое за несчастный случай. Я в этом убежден.

— Но это ужасно…

— И очень опасаюсь, что это не коней.

Отец Маньяни взглянул на собеседника более сдержанно.

— Зачем вы все это рассказываете мне?

— Мне нужны данные. Марчелло. И эти данные я один не соберу. Вы же, напротив, с поддержкой своих… друзей… сможете их раздобыть. Итак, я говорю вам все, что мне известно, а вы — то, что узнаете через ваших начальников. Услуга за услугу.

Отец Маньяни какое-то время помолчал. Взвешивал все «за» и «против». Его глаза блеснули хитрецой.

— Мне казалось, что мы были, как бы сказать, врагами?

Осмонд подумал, прежде чем ответить.

— Скажем так: мы подписываем пакт о ненападении… Пора распутать эту… сложную ситуацию.

— Это дело полиции.

— Полиция ничего не добьется по двум причинам. Первая — научная: я думаю, что для того, чтобы разоблачить гадину, которая совершила эти преступления, нужно иметь склад ума, которым полицейские не обладают. Только ученый может понять ход мыслей убийцы, потому что он принадлежит к нашему… сообществу.

— Вы тоже думаете, что это совершил кто-то из «Мюзеума»?

— Of course! Он знает все места. Он может расчленить тело, знает токсические растения, продумал убийство в автоклаве… Он необыкновенно умен… и обладает научными знаниями.

Отец Маньяни подумал еще несколько секунд.

— Но почему вы думаете, что именно я могу быть вам полезен?

Питер Осмонд встал.

— Это вторая причина. Я убежден, что побудительный мотив носит духовный характер. Об этом свидетельствует присутствие Тоби Паркера.

— И правда, — согласился отец Маньяни, — совпадение странное.

— Более чем странное. Сражаясь с фундаменталистами, я понял нечто главное; они ничего не оставляют на волю случая.

Отец Маньяни серьезно вгляделся в лицо собеседника.

— Я удивлен, что вы обращаетесь за помощью к Церкви.

— Я прошу помощи у вас, не у Церкви.

— Это одно и то же.

Американец посмотрел священнику прямо в глаза.

— Хорошо… Предположим, что у меня есть довод. Довод Паскаля,[50] если хотите. Всего на несколько дней.

Питер Осмонд протянул руку. Отец Маньяни пожал ее. Американец с силой хлопнул себя по бедрам, словно этот простой shake-hands[51] снова влил в него энергию.

— Okay… Вы можете найти мне сведения о биохимике Иве Матиоле?

— Вы не теряете зря время…

— Потому что уже нельзя терять ни секунды.

Действительно, в «Мюзеуме» царила удручающая обстановка, он гудел словно улей, был полон слухов и шушуканья. Известие о смерти Мишеля Делма промчалось по всем зданиям со скоростью звука, точнее, человеческих голосов, которые неслись из кабинета в кабинет. Было ясно, что каждый сотрудник имеет свою версию событий последних дней, но предпочитает выражать ее сдержанно: бурная полемика во время заседания памяти профессора Хо Ван Ксана оставила свой след.