Знак убийцы - Вероника Руа

— Ненормальный! Вы думаете запугать меня?

— Убирайтесь к черту, Эмбер, вместе со своими ханжескими религиозными побрякушками!

Словно кошка, готовая к прыжку. Лоранс Эмбер с горящими глазами и агрессивным видом стояла перед солидным мужчиной, в котором Осмонд узнал Сервана, того самого человека, что толкнул его в день приезда. С иронической улыбкой на губах он, похоже, уже готов был ударить свою коллегу. Лоранс попыталась взять себя в руки и сделала вид, что возвращается к себе в кабинет, но прежде бросила противнику:

— Вы мошенник! Иного слова не подберешь!

— Кто вы такая, чтобы судить меня? Вы ничего не понимаете в генетике, Эмбер! И вообще в науке тоже!

— А вы воображаете, что можете изменить ген интеллекта? Да это фантазии старого расиста! Всем известно, что это невозможно!

— Ваши умственные способности не в состоянии постичь это ясное дело.

— Вы думаете, что сможете вечно вести ваши исследования, не отчитываясь перед «Мюзеумом»? С Мишелем Делма это, возможно, проходило, но все скоро изменится, я вам гарантирую!

Серван усмехнулся, но глаза его метали молнии.

— У вас есть связи со Святым Духом? Вы намерены войти с ним в сношение посредством своего «сексуального притяжения»? — с иронией спросил он.

— Браво, Серван, какое красивое, умное определение! Я скоро поверю, что ваши умственные способности возрастут до уровня способностей ваших спрутов!

— Да, они обладают такими возможностями, которых нет у вас.

— Вы неудачник, Серван! И вы опасный человек. Вы не уважаете никакие правила…

Серван переменился в лице. Его черты стали жесткими, а рот искривился гримасой ненависти.

— Мне не нужны ваши правила. Я человек науки, а не маленький глава отдела, который оказался на этом месте благодаря своей заднице!

Лоранс Эмбер схватила старую настольную лампу, что стояла на полке. Было ясно, что, не будь здесь Осмонда, она без раздумья швырнула бы ее в ненавистную голову профессора. Но Эмбер, выпучив глаза, только закричала как истеричка:

— Вы еще пожалеете об этих словах, старый дурак! Я займу место Мишеля Делма во главе комитета по этике и сделаю все, вы слышите меня, сделаю все, чтобы добиться вашего увольнения! Вы конченый человек, Серван!

Коллега презрительно улыбнулся. Он приложил руку к сердцу, изобразив предельный страх.

— Как вы меня напугали… — И он раскатисто расхохотался. Потом посмотрел на американца, положившего руку на плечо своей приятельницы. — Так, американский заступник! Зорро от палеонтологии! Дела идут? — спросил Серван громовым голосом.

Потом, глядя на них безумными глазами, он сделал едва заметный прощальный жест и исчез в глубине коридора.

Лоранс Эмбер бросилась в объятия Осмонда и разрыдалась:

— Я ничего не понимаю… Что творится, Питер? Все просто сошли с ума… И эти убийства… Об этом только и говорят…

Он, как мог, попытался ее успокоить. Наконец она вытерла слезы и пробормотала:

— Я так боюсь, не оставляй меня одну… Эти нападки на меня… У меня такое чувство, что я задыхаюсь…

— Успокойся. Никто не сделает тебе ничего плохого. Я провожу тебя домой.

Она сокрушенно помотала головой:

— Я должна присутствовать на презентации моей книги. У меня нет ни малейшего желания идти туда, но я не могу отказаться. Ты пойдешь со мной?

— Согласен.

Нельзя сказать, что эта сцена успокоила Питера Осмонда, но по крайней мере он почувствовал, что наконец кому-то нужен.

Он смотрел на Лоранс Эмбер, которая перед лабораторным зеркалом приводила в порядок свой макияж. Сколько времени он не видел женщину за этим простым и деликатным занятием? Не в силах вспомнить, он понял, до какой степени замкнулся в мире, наполненном, разумеется, великими абстрактными идеями, но начисто лишенном поэзии.

В то время как Лоранс Эмбер готовилась окунуться в водоворот почестей и светских условностей, на последнем этаже галереи минералогии, под небольшим конусом света настольной лампы, Леопольдина Девэр путешествовала по Китаю тридцатых годов. Погрузившись в блокноты Тейяра де Шардена, которые она взяла с собой, она воображала себя в маленькой палатке у подножия горы на западе от Пекина, там, где археологи извлекли на свет скелеты, представляющие все признаки гоминидов. При свете переносной лампы она читала через плечо великого человека с исхудавшим лицом, одетого в черное. Сидя на металлической скамеечке и положив на колени блокнот, человек быстро строчил, описывая тонким и нервным почерком открытия дня и уже рисуя план бесконечного видения Вселенной, перспективу более чем материальную, набросок мистического проекта. Один на крохотном клочке края Земли. Тейяр де Шарден перебрасывал мост между собой и Богом.

Изнуренная Леопольдина едва не уснула на этих листках. Она зевнула, потянулась, собрала свою сумку, погасила лампу и с сожалением покинула бумажную обитель.

Однако сцена, что ждала ее, была как нельзя более реальной и чарующей.

ГЛАВА 27

Научное общество помещалось в современном пятиэтажном здании из стекла и бетона на бульваре Сен-Мишель, в двух шагах от Люксембургского сада. В вестибюле за просторными стойками светлого дерева сотрудницы в форменном платье галочками отмечали фамилии в списке приглашенных. В фойе другие сотрудницы разносили подносы с бокалами шампанского и печеньем. Мужчины в пиджаках и элегантные парижанки в жемчужных колье непринужденно вели светские беседы. В своих бермудах и майке «Ноу лого» Питер Осмонд чувствовал себя не в своей тарелке. По правде сказать, он выглядел арканзасским фермером, который, возвращаясь с работы, случайно забрел на светский коктейль. Присутствующие, если не считать нескольких женщин с понимающими улыбками, выказывали хорошее воспитание и делали вид, что не замечают его нелепого наряда. А он думал, что приглашение Лоранс не было разумной идеей. Однако он довольно быстро смирился со своим положением эксцентрика и завладел бокалом шампанского, который ему любезно предложила девушка в форменном платье. А вот чего Питер Осмонд явно не подозревал и что ему одному пришло в голову потом: все эти гости собрались здесь исключительно ради этой маленькой вечеринки.

Пока у его спутницы брал интервью какой-то журналист, он прошелся по залу. Информационные афиши напоминали о различных коллоквиумах, организованных Научным обществом. Под фотографиями ученых с преисполненными важности взглядами в нескольких словах сообщалось, что некоторые коллоквиумы проходят под эгидой ЮНЕСКО или ООН, а иногда даже под высоким патронажем президента Французской республики. На фотографиях политические мужи отличались уверенным, самодовольным видом, который замечательно скрывал полное непонимание того, во что они ввязались.

Осмонд вспомнил Ива Матиоле. Он позволил ввести себя в заблуждение? Вряд ли. Решительно — этот француз не внушал доверия. Еще Осмонд заметил на отворотах костюмов служащих женщин и афишах презентации зеленый с красным логотип компании «Оливер». Было ясно, что эта большая фармацевтическая компания финансировала вечер. Это ему что-то напоминает? Он быстро порылся в памяти: Годовски в амфитеатре Вернике. По его словам можно было понять, что союз компании и Научного общества не был гарантией ни прозрачности, ни объективности. Этот Годовски, возможно, преувеличивал, но он очень хорошо осведомлен. Питер дал себе слово еще раз поговорить с ним… если полиция разрешит.

Он пробрался сквозь толпу, теснившуюся около бара, и сумел-таки убедить нанятого по этому случаю официанта с бандитской физиономией, что он приглашенный и тоже заслуживает бокала шампанского. Официант окинул его скептическим взглядом и нехотя протянул бокал. В конечном счете, решил Осмонд, возвращаясь в зал, вечер забавный. Он открыл в себе сходство с энтомологом, внимательно разглядывающим различных насекомых. Вон тот невысокий мужчина, дородный и лысый, напоминает жука-навозника, а та высокая дама в вечернем платье, что вежливо слушает его, — стрекозу. Или, скорее, богомола — у нее хищная улыбка. А вон тот, худой, с живыми глазами под огромными очками, настоящий муравей…

Но довольно скоро это занятие ему надоело, и он прошел в угол, где собрались почетные гости и где Лоранс Эмбер, восхитительная в своем платье от Шанель, под прицелом камер отвечала на вопросы уже другого журналиста.

— Итак, вы утверждаете, что эволюция происходит по внутренней логике, целесообразно?

— Было бы справедливее сказать, что, если эволюция происходит по внутренней логике, целесообразность зависит от каждого. В своей последней книге я раскрываю, в какой последовательности меняется живое, и это — начиная с эмбриональной стадии. Если человек достигает этой стадии сложности, это не может быть только результатом случайности и естественной селекции. Приспособление к окружающей среде не объясняет всего.