Лотос - Дженнифер Хартманн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Детектив с усами, который мне не нравится, снова допросил меня.
– Как думаете, почему он выбрал вас? Что сделало вас особенным для него?
Они пытались вычислить его мотив, но мотив казался очевидным даже мне.
– Возможно, я напоминал ему покойного сына.
Детектив пригладил свои усы цвета соли с перцем, его глаза пронзили меня почти обвиняющим взглядом.
– Давайте еще раз пройдемся по деталям похищения.
Раздался взволнованный вздох.
Я вспомнил фейерверк. Воскресил в памяти обрывки долгой поездки на машине, например то, как руки Брэдфорда сжимали руль, пока костяшки не потемнели. По радио звучала песня, нечто жизнерадостное и старомодное – разительный контраст с мрачной атмосферой.
Брэдфорд что-то бормотал себе под нос, выглядя уставшим и недовольным.
«Все в порядке, малыш. Все будет хорошо».
Его слова противоречили поту, выступившему у него на лбу.
После этого воспоминания становятся прерывистыми. Время непостоянно. «До», «после» и «между» размыты.
– Ты ни разу не пытался сбежать? – спросил усатый мужчина.
– Вначале я пытался, но люк всегда был заперт, а маленький мальчик не мог тягаться со взрослым мужчиной. Потом я начал доверять ему. Я поверил его рассказу, что на нас напали, что воздух снаружи ядовит. – Я сглотнул свое горе и муки сожаления. – Сейчас это кажется глупым, но я думал, что он защищает меня. Он был убедителен… всегда носил защитное снаряжение…
Медленный кивок.
– И он никогда не прикасался к тебе неподобающим образом?
Я уже отвечал на этот вопрос. Меня тошнило от одной мысли об этом.
– Нет.
Усатый мужчина откинулся назад, скрестив руки на груди, и разочарованно выдохнул.
– Это бессмысленно. Зачем бы мистеру Форду тратить столько сил на то, чтобы держать ребенка в своем подвале более двух десятилетий, не прибегая к каким-нибудь извращениям? Сексуальные маньяки способны на это. Даже члены секты. Но одинокий фермер без судимостей? – Он покачал головой, прищурив темные глаза. – Что-то не сходится. Почему что-то не сходится, Оливер?
Я не смог сдержаться и в этом следовало винить влияние Сидни.
– Простите за мою прямоту, но я полагаю, что разобраться во всем – это ваша работа, сэр.
Усатому мужчине не понравился мой ответ.
К счастью, меня освободили несколько часов спустя, но прежде чем выйти из комнаты для допросов, я задал единственный вопрос:
– Вы нашли мои комиксы?
Пришел другой детектив, чтобы проводить меня по длинному коридору.
– Нашли, но сейчас они считаются уликами. Все личные вещи будут возвращены, как только дело будет закрыто.
Внутри меня образовалась дыра, и она разрывает мою грудь до сих пор.
Дело никогда не будет закрыто. Ответов никогда не будет, потому что единственный человек, у которого они есть, мертв.
Я продолжаю бежать, пока не начинаю задыхаться, – приходится замедлить шаг. Я чуть не падаю в прихожей, когда добираюсь до дома. Согнувшись, я оперся руками о колени, грудь горит и покалывает. Незнакомый голос пугает меня:
– Оливер?
Заставляя себя принять вертикальное положение, я бросаю взгляд вверх по лестнице в гостиную. Бородатый мужчина в серебряных очках изучает меня через перила, держа в правой руке стакан с янтарной жидкостью.
Гейб неторопливо выходит из кухни, откручивая крышку с пивной бутылки.
– Оливер, привет. Мой отец заехал в гости. Он был неподалеку.
Трэвис Веллингтон – мой неуловимый отчим.
– О, – выдавливаю я между резкими вдохами. – Здравствуйте.
Я весь в поту, мои лохматые волосы прилипли ко лбу и завиваются за ушами. Все, чего я хочу, – это принять долгий душ, но я поднимаюсь по лестнице и внутренне готовлюсь к воссоединению.
Трэвис подходит, когда я достигаю верха, его взгляд пронзает меня. Его лицо ничего не выражает, как будто он чего-то ждет. Мне немного тревожно.
Он испускает тихий вздох.
– Ты не помнишь меня, не так ли?
Видимо, он ждал, что я его узнаю, но, к сожалению, это не так. Я согласно киваю, извиняясь.
– Не принимайте это на свой счет, я почти никого не помню.
– Все в порядке. Я понимаю, что прошло много времени, – говорит Трэвис, поднося край бокала к губам. – Кроме того, я постарел.
Гейб подходит и, хлопнув мужчину по спине, сжимает плечо, после чего плюхается на диван.
– И ты отпустил бороду. Не могу сказать, что я от нее без ума.
Трэвис тепло усмехается, когда его пальцы начинают гладить упомянутую бороду.
– Жене нравится. Последнее слово остается за ней.
– Голосую «против», – язвит Гейб. – И эй, ты хорошо выглядишь для пятидесяти, пап. Тебя с трудом можно назвать старым.
Мои глаза мечутся между отцом и сыном, пока я слушаю непринужденные подтрунивания. Гейб прав – мой отчим совсем не выглядит старым. Он в безупречной форме, его мускулы прорисовываются сквозь обтягивающую рубашку. У него темно-русые волосы, как у Гейба, только с небольшими намеками на седину. Он выглядит изысканно и пахнет сигарами.
Брэдфорд курил сигары. Он даже предложил мне попробовать одну, когда мне исполнилось восемнадцать. Было ужасно. Я задыхался и откашливался, а потом чувствовал тошноту.
– А ты что думаешь?
Я моргаю, снова поднимая взгляд на своего отчима. Похоже, я выпал из разговора.
– Простите?
– Ужин сегодня вечером. Надеюсь, я не нарушаю никаких планов.
– Нет. В данный момент мой график не загружен.
Трэвис снова смеется, его грудь трясется, а виски расплескивается по стенкам стакана.
– У тебя хорошее чувство юмора. Должно быть, это влияние моего сына.
Губы подрагивают, но улыбка на моем лице так и не появляется.
– Да, и Сидни.
– Ах, точно, – он согласно мычит и отворачивается, присоединяясь к Гейбу на диване. – Соседка. Как поживают сестры Невилл? Прошло много времени.
– Клем игнорирует меня по неизвестным причинам, а Сид избегает, потому что Клем игнорирует, – вмешивается Гейб, жадно отпивая пиво. – Женщины.
Я стою в стороне, уперев руки в бедра и наблюдая, как Трэвис крутит свой стакан, зажатый между пальцами.
– Сид, – он нежно улыбается. – Эта девочка была похожа на фейерверк. Я всегда думал, что вы двое хорошо подходите друг другу.
Мой желудок сжимается, и я нахожу такую реакцию довольно странной.
– Мы, по сути, один и тот же человек, – шутит Гейб, издавая резкий смешок. – Это вообще не работает. Нам лучше быть друзьями.
Мой желудок разжимается.
Но это не мешает моему разуму метаться, задаваясь вопросом, были ли мой
