Рука, кормящая тебя - Эй. Джи. Рич

– Она была настолько неотразимой?

– Она была настоящей. Всегда в мире с собой. Всегда уверена в себе. Никакой ложной скромности. Кстати, я никогда не понимал, почему многие женщины думают, что мужчин привлекает застенчивость. Это же глупо. Клэр была точно такой же: всегда уверена в себе и знает, чего хочет.

– Я знаю о смерти Луизы.

– Он тебе рассказал? Он никому об этом не рассказывает.

– Я нашла в Интернете.

Стивен уже все доел. А я даже и не притронулась к еде у себя на тарелке.

Я могла бы и дальше расспрашивать брата о его бывшем сокурснике. Но что мне хотелось узнать? Почему Маккензи пригласил на свидание Билли, а не меня? Стивен все равно бы не ответил.

Вместо того чтобы взять себе добавки, Стивен просто поменялся со мной тарелками. Ему хватило такта не спрашивать, почему у меня нет аппетита. Я налила себе еще водки, чтобы поддержать компанию. Еще на полчасика.

Третью порцию «Столичной» мне налил бармен в «Острове Скай». Я подумывала позвонить Амабиле, который жил неподалеку. Я была не готова возвращаться домой, но знала, что Амабиле справляет праздник в кругу большой доминиканской семьи, а большого семейного застолья мне как раз и не хотелось. Раньше я не бывала в «Скае». Обычно я хожу в «Баркаду» и играю на доисторических игровых автоматах вроде «Пивнушки». Как будто вновь возвращаюсь в детство. В «Острове Скай» все было иначе: шотландский дух, черная кожа, посетители-шотландцы, которые не отмечают День благодарения. На стене за барной стойкой висит фотография в рамке: королева в компании сидящих рядком шотландцев в килтах. У мужчины, сидящего справа от королевы, килт задрался, явив миру голые гениталии.

Я оглядела толпу посетителей. Мужчин больше, чем женщин. Больше хипстеры, чем горцы. Я достала из сумки смартфон и проверила Tinder. Я завела там учетную запись еще до того, как познакомилась с Беннеттом. На экране всплыла фотография голого по пояс парня в спортивных шортах. Имя пользователя – Болотная тварь. Хотите с ним встретиться? – спросило всплывающее меню. Да? Нет? Может быть? Я выбрала Может быть. Хотите узнать, где сейчас Болотная тварь? Я выбрала Да. Он находился буквально в двух кварталах от меня. В тот момент, когда я выбрала Да, у него появилась возможность увидеть мой профиль и фотографию. У него в профиле было написано, что он актер и инструктор по рукопашному бою. И что ему нравятся индийские фильмы, русская водка и американские женщины. Я набрала сообщение: У меня – два из трех.

Я уже почти допила свою русскую водку, когда пришло сообщение от Болотной твари. Он спрашивал, где я. Я набрала название бара. Не прошло и пяти минут, как в бар вошел стройный и мускулистый парень, и даже в приглушенном свете на расстоянии в несколько метров я смогла разглядеть, что у него голубые глаза. В сочетании с темными волосами, падавшими на лицо, это смотрелось потрясающе. Где вообще их разводят, таких красавцев?

– Ты совсем не такая, как на фотографии, – заметил он без всякого выражения, так что я даже не поняла, что он имеет в виду. Что в жизни я лучше, чем на фотографии, или, наоборот, хуже?

– А ты точно такой же, – ответила я, тоже не вдаваясь в подробности.

– Я рад, что ты сегодня объявилась. В праздники иногда жутко скучно.

Одна умная женщина однажды заметила мне, что если мужчина – красавец, это еще не значит, что он подонок. Я вдруг поняла, что ищу ему оправдания, хотя он вообще ничего мне не сделал. Только ответил на мой запрос.

– Взять тебе выпить? – спросил он и подозвал бармена еще до того, как я успела ответить.

– Да, – сказала я уже постфактум.

Я принялась расспрашивать его, чтобы он рассказал о себе. Не то чтобы меня это сильно интересовало – мне просто хотелось слушать его голос. Я всегда питала слабость к красивым мужским голосам. А у него был красивый голос. Низкий, бархатный, звучный и такой… доверительный. Иногда в нем проскальзывал южный акцент. Луизиана? Господи, пусть он будет из Нового Орлеана!

В общем-то я почти угадала. Он сказал, что родился в Лафайетте и что по отцу он каджун. А где он играет, в кино или в театре? Это был скользкий вопрос, потенциально неловкий. Он сказал, что сыграл в эпизоде в одном фильме Гаса Ван Сента – роль совсем небольшая, но со словами – и что сейчас ему предложили роль в телесериале на HBO.

Мне самой никогда не хотелось стать актрисой, но, как и многих простых обывателей, далеких от театра и кино, меня интересовали люди, избравшие своей профессией актерство. Как актерам удается вживаться в роль? Как они ищут себя? Как вообще все происходит?

– Ты собираешься и дальше, – он изобразил в воздухе кавычки, – «узнавать друг друга поближе» или все-таки хочешь развлечься и получить удовольствие?

Ему удалось произнести это так, что было неясно, где заканчивается насмешка и начинается обольщение. Это был вызов. И обещание. На меня вдруг снизошло удивительное спокойствие. Я точно знала, что в День благодарения со мной не может случиться ничего плохого.

Мы пошли к нему домой. Он жил в Дамбо, в большом многоквартирном доме, вернее, в реконструированном здании склада. В подъезд мы входили не с улицы, а с заднего двора. Если бы не свет в окнах дома, я бы еще сто раз подумала, прежде чем заходить.

Квартира была достаточно просторной. У окна, выходившего на Бруклинский мост, висела боксерская груша. Кожаная, коньячного цвета, она была похожа на реквизит для какого-то фильма.

– Ты здесь тренируешься? – спросила я.

– Нет, – коротко отозвался он.

Я шагнула к окну, но он не дал мне насладиться видом. Он подошел ко мне сзади, снял с меня пальто и швырнул его на спинку кресла. Потом схватил меня за волосы и намотал их на кулак. Я вцепилась в его запястье. На мгновение мы оба застыли, как два изваяния. Он отпустил меня первым. Когда я повернулась к нему лицом, он подхватил меня на руки, как жених – невесту, и отнес в спальню.

Он уложил меня на кровать и включил свет.

– Хочу тебя видеть.

На окнах спальни не было ни штор, ни жалюзи. А сами окна выходили прямо на стеклянный фасад современного здания через дорогу. Я ощущала себя экспонатом, выставленным на всеобщее обозрение, и в то же время чувствовала себя в безопасности. Меня было видно. Он принялся медленно меня раздевать. Он сказал, что его самого удивляет, почему я так сильно его возбуждаю – я совсем не его типа.

«Интересно, а стал бы Маккензи говорить что-то подобное? – задалась я вопросом и сама же себе ответила: – Поверь мне, подруга, он о тебе даже не думает».

Мысль промелькнула и тут же умчалась прочь. Я вернулась в здесь и сейчас.

– А женщины твоего типа делают так? – спросила я, возбуждая себя руками. – А вот так?

Я засунула палец в себя. То, что еще полминуты назад смущало меня и отбивало всяческое желание: голые окна, ярко освещенная комната, открытая взорам соседей, – неожиданно придало мне смелости. Я подумала о Билли. Она меня беспокоила и пугала. У меня было странное чувство, что я соревнуюсь с ней на глазах этого мужчины, и в то же время мне хотелось быть ею.

Я играла роль.

Не сводя с меня глаз, он принялся раздеваться. Я сказала ему:

– Нет.

И он прекратил раздеваться и присел на корточки в ногах кровати, чтобы видеть меня поближе. Я чувствовала его нарастающее возбуждение, его напряжение от того, что приходится себя сдерживать. Что приходится ждать. Я продолжала себя ублажать. Я никуда не спешила. Я довела себя до оргазма и кончила у него на глазах, в ярко освещенной комнате, где на окнах не было штор.

Он так и остался сидеть у кровати, пока я одевалась. Никто из нас не произнес ни слова. Я заметила, что в нескольких окнах дома напротив зажегся свет.

Он не попросил меня остаться, чтобы доставить удовольствие и ему тоже. Видимо, так поразился, что беспрекословно меня отпустил.

До окончания семестра оставалась всего неделя. Я приехала в Райкерс на последнее занятие с пациентом, которого вела весь последний год. Вернее, которую. Это был транссексуал. Или, точнее сказать, была. Срок ее заключения уже подходил к концу, и через неделю ее должны были выпустить на свободу. Шалонда смогла убедить всех и каждого, что она – женщина. У нее были тонкие черты лица, мягкий мелодичный голос и роскошная грудь, на которую она начала копить деньги еще в старшей школе. Шалонда получила срок за аферу с подделками чеков, которыми, собственно, занимался ее любовник, а в тюрьму загремела она. Но она все равно надеялась, что они опять заживут вместе в их уютной квартирке в Озон-Парке.

– Я знаю, что Джей-Джей скотина, но он меня любит, – сказала Шалонда.

– И в чем проявляется его любовь? – Мне было действительно интересно.

– Он говорил нашим общим друзьям, что любит меня. А они передали мне.

– А тебе он этого не говорил?