Информационно-семиотическая теория культуры. Введение - Ольга Николаевна Астафьева

Идеальный тип семиозиса хорошо проецируется в систему видов и форм деятельности человека и позволяет обнаружить в этой системе знаковые особенности человеческой деятельности, как в ее целом, так и в ее разновидностях. Если идеальный тип семиозиса моделирует процессы смыслоразличения («распредмечивания» знаков), то его экспликация моделирует процессы смыслополагания («опредмечивания» знаков). При этом, та или иная знаковая форма, тот или иной уровень семиозиса находятся в корреляции с системой культуры в целом. Формы культуры в такой интерпретации содержат стимулы для соответствующего воссоздания стадий смыслоразличения, причем различные результаты деятельности не провоцируют воссоздание всех стадий, а только тех, которые необходимы им для выполнения их культурной функции.

Это касается как мотивированного, так и немотивированного семиозиса. Так, характеризующийся многозначностью текст возникает в условиях полифункциональной художественной деятельности и религиозных перформансов, а познавательная деятельность стремится к однозначной парадигме. Мир ценностей (религия, идеология) и мир практики (социальные институты, материальная культура, антропологические практики – физическая культура тела и духовная культура личности), прежде всего, семиотизируются в ходе формирования синтагм, выражающих отношение человека к самому себе и окружающему его миру. Однако, несмотря на социальный характер музыки или изобразительного искусства, основой смыслоразличения в отношении этих форм культуры являются естественное восприятие и выражающие его мотивированные знаки, а в художественной литературе, несмотря на важную роль естественного восприятия, основа семиозиса – социальное соглашение (конвенция) или парадигмы и основанные на них тексты.

Наша исходная позиция и основной вывод заключаются в том, что семиотические характеристики непрерывных пространственно-временных сред и дискретных лингвистических знаковых систем существенно различаются. Мотивированность смыслоразличения первых не позволяет выявить в них набор стандартных единиц и правил отношения между ними, что удается сделать для немотивированных знаков. Следовательно, мотивированный семиозис возможно описывать лишь как процесс, но не как комплекс результатов типа вербальной грамматики или словаря (сами типы знаковых форм в немотивированных системах обусловлены их немотивированностью).

Так, комплексы дискретных фонем являются немотивирующими означающими носителями идеальных или образных значений; поиск таких немотивирующих дискретных единиц в естественных пространственных или временных средах лишен всякого эвристического смысла, даже если постоянно делать поправки, связанные, например, с пространственной природой подобных «фонем», отличающейся от временной природы языковых субзнаков (подобная «критика лингвоцентризма» содержится в работе: Чертов Л.Ф. Знаковая призма: статьи по общей и пространственной семиотике [7]).

Наше расхождение с «лингвоцентрической семиотикой» имеет кардинальный, а не «исправляющий» отдельные ее недочеты характер, поскольку мы ставим во главу угла семиотики культуры выявление соотношения мотивированных и немотивированных знаков в каждом аспекте художественной деятельности, которое обусловливает применение «гносеологической» («феноменологической», «психологической» и т. п.) или «лингвистической» стратегий семиотического анализа.

Семиотика, будучи системной наукой о знаках, развивается по целому ряду направлений и имеет свой спектр «внутренних проблем», что мы оставляем в стороне. И еще. Семиотика, будучи самым общим учением о знаках, генерировании информации на основе знаков и обмене ею в процессах коммуникации, включает в себя целый ряд специализированных направлений, отраслей. В их числе наряду с лингвистической семиотикой и «семиотика культуры», «социальная семиотика», «семиотика политического дискурса». Судя по всему, дифференциация и «специализация» семиотики будет стимулироваться и логикой развития современных технологий. Речь идет, прежде всего, об искусственном интеллекте, который, как бы к этому ни относиться, является интеллектом весьма условно: вся его «интеллектуальная мощь» сводится к умению оперировать знаками и образами. Мы здесь обращаемся к искусственному интеллекту неслучайно: он ведь не замыкается в рамках инженерии, вторгается в социокультурное бытие человека. Это относится и к новому поколению высоких технологий, непосредственно «вторгающихся в человека»; речь идет о так называемых «конвергирующих технологиях» или НБИК (нано-био-информационно-когнитивных) технологиях, что актуализирует появление, скажем, «инженерной семиотики».

Однако для целей данного дискурса важно другое: семиотика, будучи учением о производстве, строении и функционировании знаков и знаковых систем, на основе которых обеспечиваются производство (выработка) аккумуляция, хранение и передача информации, как нельзя лучше демонстрирует информационную природу и сущность культуры, которая органично базируется именно на бесконечном многообразии знаков и знаковых систем, а значит – на шифровке (кодировании) и дешифровке (декодировании) смыслонесущей информации на их основе. Но отношения культуры и знаковых систем, разумеется, не ограничиваются рассмотренными выше проблемами методологии семиотики культуры – они многогранны.

Более того, в рамках и в логике информационно-семиотической теории культуры методологическая идея «семиотика как механизм культуры» (чему и был посвящен данный параграф) носит базовый и «сквозной» характер, затрагивая, так или иначе, в той или иной форме все разделы данной монографии, поскольку затрагивает все аспекты бытия культуры. В этом контексте отдельного рассмотрения требуют роль и место самой масштабной семиотической системы – естественного языка в системе культуры и социального бытия человека.

Примечания

1. Гутнер Г.Б. Семиотика // Энциклопедия эпистемологии и философии науки. – М.: Канон+, 2009. – С. 853–855.

2. Финн В.К. Семиотика // Новая философская энциклопедия. Т. 3. – М.: Мысль, 2001. – С. 520–521.

3. Соломник А. Философия знаковых систем и язык. – Минск: МЕТ, 2002. – С. 131–133.

4. Докучаев И.И. Введение в историю общения. – Владивосток: Дальнаука, 2005. – 356 с.

5. Докучаев И.И. Ценность и экзистенция: Основоположения исторической аксиологии культуры. – СПб.: Наука, 2009. – 598 с.

6. Докучаев И.И. Феноменология знака: Психические, социальные и культурные аспекты семиозиса. – СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 1999. – 176 с.

7. Чертов Л.Ф. Знаковая призма: статьи по общей и пространственной семиотике. – М.: Языки славянской культуры, 2014. – 318 с.

2.9. Язык как форма культуры и информационная система

Язык является наиболее адекватным выражением информационной природы культуры, ведь язык, будучи по сути сложнейшей, непрерывно развивающейся информационной системой, одновременно выступает как наиболее полное выражение и «самоописание» культуры. Однако языки, в свою очередь, делятся на естественные и искусственные (мы к этому еще вернемся), что привносит целый ряд особенностей в отношения языка и культуры. Естественным языкам (как и культуре) присущи сложные и противоречивые процессы исторических изменений, ассимиляции, конвергенции, отмирания. Но именно в логосе и топосе естественного языка, в их изменениях находит исчерпывающее отражение смысловой мир культуры во всех аспектах: духовность, нюансы и динамика культуры. В то же время, постоянно множатся искусственные языки (языки науки, программирования, криптографии, условных сигналов – вроде азбуки Морзе, дорожных знаков). Искусственные языки более всего характерны тем, что их смысловые границы четко фиксированы. Это необходимо для того, чтобы избежать искажений информации в процессах функционирования искусственных языков – в науке, управлении, прежде всего – в сложных технических системах (роботах, системах искусственного интеллекта).

Впрочем, в культуре существуют и непрерывно развиваются также и вторичные языки, т. е. коммуникативные структуры, которые надстраиваются над естественным языковым уровнем. Это – схемы, модели человеческого поведения;