Защитник - Алексей Александрович Стопичев

обозвал, нанеся оскорбление не просто солдату, а служащему. В его лице и всему трону. Пункт пятый Уложения о королевской службе говорит о том, что служащие представляют императрицу и Лесанийский трон, а также пользуются императорской защитой. А пункт восьмой Свода законов говорит о том, что оскорбление императорской власти карается каторгой либо смертной казнью.

Во время моего импровизированного спича лицо третьего дворянина удивительным образом менялось. Вначале на нём появилось изумление. Потом растерянность. После страх. А в итоге даже какая-то жалкость. Он оглянулся на своих друзей, будто поддержки искал, но те вдруг старательно стали отворачиваться, делая вид, что их это вовсе и не касается. Даже упавший в пыль гражданин вдруг убрал руку с клинка и принялся старательно отряхивать извалявшиеся в пыли сюртук и штаны.

– Я-а-а-а, э-э-э-э-э, – заблеял дворянин.

Стражники, которые уже открыли ворота, всё это время с глубоким интересом наблюдали за нашей перепалкой, а в конце моей речи подобрались, упёрли в землю щиты и недобро глянули на растерявшегося дворянина. Ещё бы. Такие же вояки-служивые, кого тот только что оскорбить пытался. И вдруг выясняется, что он может в мгновение ока коронным преступником оказаться.

– Сударь, – вдруг подал голос четвёртый дворянин, с немного бледным лицом и кудрявыми чёрными локонами, – Вы неправильно истолковали слова моего друга. Он вовсе не имел в виду солдат королевской службы. Потому ваше обвинение, уверен, продиктованное лишь желанием защитить честь короны, немного поспешно.

– Если это так, – коротко кивнул я вновь заговорившему, – То обвинения в коронном преступлении отпадают. Но тогда остаётся не менее важный вопрос.

– Какой же? – по губам четвёртого дворянина скользнула хитрая усмешка, и я понял, что его ситуация крайне забавляет. Впрочем, кудрявый этого не показывал.

– Вашим другом было высказано намерение порубить меня на куски. А тут уже действует Эдикт о вероломном нападении на лиц благородного происхождения. И не важно, что нападавшие тоже дворяне. Вы прекрасно знаете, что этот весьма нужный закон распространяется на всех без исключения, – я тоже усмехнулся, и чуть пошевелил плечом.

– Неужели вы, сударь, будете жаловаться на другого дворянина за необдуманные слова? – будто в порыве удивления спросил кудрявый.

– Конечно, нет, – я чуть спружинил ноги, – Но вот потребовать сатисфакции я вправе. Потому жду и от второго вашего приятеля условия.

Кудрявый, продолжая иронично улыбаться, повернулся к дворянину, обозвавшему меня вонючим воякой, и спросил:

– Эжен, ты готов бросить вызов этому шевалье? В том, что незнакомец дворянин – у меня лично нет никакого сомнения.

– А чем он докажет? – пыл у красномордого как убавился после моей речи, так больше и не проявлялся ничем. Потому голос его был уже не столько заносчивым, сколько дрожащим. И надо полагать, что вовсе не от ярости, – Я всё-таки барон, и скрестить клинки с кем попало – не могу! Родня не простит урона для чести нашего рода!

– А знание законов и эдиктов вас не убеждает, друг мой? – продолжал хитро улыбаться кудрявый. – Меня вполне убеждает. Впрочем, после вызова шевалье представится в любом случае.

Я согласно кивнул и уставился на красномордого.

– Я, барон Эжен Кортье вызываю вас на дуэль! – тон у барона был так себе. Далёк от воинственного. Но храбрости не занимать. Дворянское воспитание делает своё дело. Умрут, но чести своей не уронят.

– Я принимаю ваш вызов, барон, – кивнул я, и требовательно уставился на упавшего.

– Я, шевалье Вейсар Керис вызываю вас на дуэль и требую сатисфакции! – твёрдо проговорил второй дворянин.

– А я, барон Кертис Кретон и шевалье Эльен Грос готовы выступить секундантами, если вы не возражаете, шевалье! – продолжая улыбаться, сообщил кудрявый.

Я кивнул ещё раз и проговорил:

– Так как здесь я нахожусь инкогнито, то имя своё и титул сообщу на ухо каждому из вызвавших меня дворян, взяв с них слово о том, что они, если останутся живы, никому об этом не скажут!

– И как я узнаю, что вы говорите правду? – скривился барон Кортье.

– Поверьте, – усмехнулся я, – Я сумею вас убедить.

Кертис Кретон переглянулся с друзьями, пожал плечами и сообщил:

– Что же, шевалье, это ваше право! Кому первому вы представитесь?

– Барону Кортье, – прищурился я, – Ему же первому и назовусь. Чтобы не разочаровать его родню, и успокоить его родовитое самолюбие.

Эжен вспыхнул, отчего лицо его покраснело ещё больше, но молча слез с коня и отошёл в сторону, показав, что готов выслушать. В это время очередь остановилась, никто уже не спешил попасть в Горн, и образовали подобие арены, приготовившись смотреть бесплатное представление. Я подошёл к барону и прошептал:

– Герцог Белогор, – и увидев, как Кортье из алого вдруг резко стал бледным, добавил: – Надеюсь, ваша родня не сочтёт уроном для чести наш с вами поединок?

– Ва-ва-ваша светлость, – барон начал заикаться, – Мы не знали! Я беру вызов назад, и смею надеяться, что вы примете мои самые глубочайшие извинения! Я как раз еду записываться добровольцем в вашу армию, отправляющуюся на изначальный континент!

Я секунду поразмышлял:

– Хорошо. Но вы поклялись не выдавать мою тайну. Даже ваши друзья не должны узнать. Пока для всех я шевалье Алекс.

Глава 11

Барон Эжен Кортье кивнул так, что я испугался, что шейные позвонки не выдержат. Потом отошёл к друзьям и проговорил громким, срывающимся голосом:

– Я осознал свою неправоту, шевалье, потому публично приношу вам свои извинения и забираю свой вызов! Надеюсь, вы извините меня и не будете держать на меня и моих друзей зла!

Увидев недоумённые лица своих друзей, барон плотно сжал губы, а потом сказал им резко:

– Если кто-то из вас, либо других присутствующих надумает обвинить меня в трусости, я тут же готов бросить вызов этому разумному и скрестить с ним свои клинки!

Барон Кертис Кретон удивлённо повёл головой. Даже его улыбка сошла с лица, и он заговорил на удивление мягко:

– Дорогой Эжен, мы давно вас знаем, и у нас даже мысли не возникло бы обвинить вас в столь чудовищной нелепости. И если вы попросили извинения у шевалье, так тому и быть. Мы видели конфликт с самого начала, и я признаю, что наша компания была немного… не права в резких высказываниях.

– Я принимаю ваши извинения, барон, – кивнул я молодому дворянину, – И клянусь, что у меня нет к вам никаких претензий.

– Благодарю вас, ва… шевалье Алекс! – розовый цвет вернулся на щёки Эжена Кортье. Он щёлкнул каблуками и забрался на лошадь. После чего повернулся к упавшему другу и проговорил с нажимом: – Вейсар, я прошу вас принести извинения господину Алексу, и будем считать конфликт исчерпанным!

Керис изумлённо посмотрел на друга, но кивнул решительно, и обратился ко мне:

– Шевалье Алекс, я приношу вам свои извинения и забираю вызов!

– Я принимаю ваши извинения, и клянусь, что у меня нет к вам никаких претензий!

Зеваки, уже ожидающие бесплатных зрелищ, недовольно заворчали, и потянулись