Ад и Рай Евы (СИ) - "Госпожа Энн"

— Так, вот теперь мне уже интересно!

Ян улыбнулся уже намного теплее и галантно предложил мне руку:

— Я рад. Надеюсь, тебе понравится этот сюрприз.

И мы поднялись не просто на самый последний этаж, а на крышу! Даже в лифте мне перехватило дыхание.

— Это будет что-то невероятное! — не то спрашивала, не то утверждала я. И видела безумно восторженный блеск своих глаз в зеркале лифта.

На обзорной площадке нас уже ждал столик для романтического ужина, но я проигнорировала его и кинулась к бортикам. Вечерний Киев зажигал огни и становился огромной живой золотой паутиной.

— Он никуда не убежит. Чем дальше — тем будет красивее. Садись пока, мы ведь так и не поужинали нормально.

К тому времени я уже привыкла есть когда попало и что попало и перестала замечать голод. Но всё же согласилась.

— Что ж, сегодня для тебя это может быть решающий вечер. Выпьем за это?

— Что-то у меня в последнее время, каждый вечер — решающий. И всё никак не решится.

Ян коротко засмеялся и перевёл тему.

— Мне кажется, что за эти три недели мы так ничего друг о друге и не узнали.

— А мне кажется, что ты и так всё обо мне знаешь.

Ян старался вести обычную светскую беседу, но что-то в это вечер у нас не клеилось.

— Я знаю о тебе только то, что рассказала ты, либо Кристина.

— И то, о чём тебе сказал Макс. И что ты прочёл в моих мыслях. Разве этого недостаточно?

— Нет. Я всё ещё не могу тебя понять.

Я усмехнулась — для меня было неожиданностью, что его вообще это интересует.

— Я не думаю, что в этом вообще есть необходимость. Чтобы позировать со мной перед камерами особого понимания не нужно. Ну, а по работе… Ещё чуть больше месяца, и я больше не буду появляться в офисе. Так что это всё лишнее.

Напряжение никуда не пропало, и я выпила немного вина, так похожего на кровь.

Признаюсь честно, в тот вечер мне было особенно тяжело. С Яном, в общем-то, редко бывало легко, но тогда на сердце был не камень, а огромная скала, втискивающая меня всё дальше в беспросветную тьму.

— А вот и не лишнее. Ещё не так давно тебе самой было интересно узнать больше обо мне, а сейчас ты игнорируешь эту возможность. Почему?

— Потому что мне всё это надоело. Поверь мне, не за этим я приехала сюда, — я показательно обвела взглядом смотровую площадку.

— Я это знаю.

— Но повторяешь раз за разом один и тот же сценарий, и он начинает надоедать.

Я не знаю, почему говорила это, честно. Я не была пьяна, просто всё это навалилось на меня, и ещё эта встреча с Максом, и воспоминания, и тяжёлые мысли… Я хотела сидеть в маленькой уютной комнатке, смотреть сериал и пить чай. А не вот это вот всё. Это всё — не для меня.

Эта домашняя картинка искоркой загорелась в моём сознании, разливая золотистый свет и разгоняя тьму. Ответ был так прост. И он всегда был во мне.

Вечер перестал быть томным, тягучим и напряжённым. Будто разошлись тучи, и показалось несмелое весеннее солнце.

— Но, если ты хочешь ещё что-то узнать обо мне, я всё так же отвечу на твои вопросы. Только вот ты не спрашиваешь, — подытожила я.

Ян сидел таинственный и загадочный. Он умел производить впечатление и сейчас прекрасно вписывался в эту атмосферу ночи и головокружительной высоты. Как прекрасный принц из сказки. Сказки о Золушке. Но там главная героиня сбежала, потеряв туфельку, а что потеряю я?

— Я не спрашиваю, потому что мне не нужно слов, чтобы понимать людей. И ты это знаешь.

— И я это знаю, — эхом отозвалась я. — И ты сам себе противоречишь, потому что только что ты говорил, что не можешь понять меня. Так в чём же дело? Мне кажется, даже Макс видит меня насквозь, хоть иногда он и слишком самоуверен.

Ян выдержал томную паузу, вертя ножку бокала. Это была его плохая привычка, которая выдавала его волнение, хоть и выглядела нарочито вальяжной.

— Если бы ты была так проста, как, например, твоя глупая сестра, то я бы уже давно тебя уничтожил. Думаю, тебя бы нашли через несколько месяцев, когда тело вынесло бы водой на берег. Ты же боишься воды, не так ли?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Да, я не умею плавать, — призналась я, ничуть не испугавшись нарисованной ним картины. Смерть была его верной спутницей.

— А какой способ самоубийства ты бы выбрала?

— Я люблю высоту. Так что я бы спрыгнула с самого высокого здания, на которое бы смогла взобраться.

Это заинтересовало Яна настолько, что он подался вперёд всем телом:

— Почему?

Ответ был настолько очевиден, что я засмеялась.

— Потому что я бы летела!

Да, я знаю о прыжках с парашютом, и о роуп-джампинге, и прочих способах безопасно «летать». Но это ведь не совсем то. Хотя, секунды свободного полёта там всё-таки присутствуют, те самые секунды, когда твой мозг думает, что это всё, это конец. Есть только ты и воздух, и ничего, что могло бы тебя удержать.

Ян вдруг рассмеялся так громко, что я даже немного испугалась. В его смехе было что-то странное: радость открытия, облегчение, восторг и что-то ещё. Звенящее, как осколки разбитого в горячке веселья бокала.

— Оглянись вокруг. Мне кажется, это самое что ни есть подходящее здание!

Его возбуждение становилось безумным, и я его перебила:

— Что ж, я учту это, если у меня возникнет необходимость покончить с собой.

Эти безумные волны куража накрывали и меня, захватывали, сбивали с ног. Оказывается, энергетика Яна могла быть не только тёмной и удушающе томной! Сейчас он был похож на огромный залп фейерверков.

Немного успокоившись, он встал и подошёл к самому бортику.

— Чтобы летать, не обязательно спрыгивать с крыш, хотя, не спорю, так увлекательнее. Вот, смотри.

Ловко, как кошка, одним движением он запрыгнул на бортик, такой подозрительно узкий, что Ян даже не мог нормально на нём развернуться, так и стоял спиной ко мне. И вдруг, демонстративно раскинув руки, прыгнул, нет, просто свалился плашмя. Я коротко вскрикнула, скорее от неожиданности, чем из-за страха за его жизнь, но как-то машинально вскочила и подбежала к бортику. Мне было любопытно.

Ян даже поленился далеко падать — стоял в метрах пяти ниже крыши. Но стоял! Вертикально, в воздухе, и ветер, такой резкий и холодный на этой высоте, трепал полы его пиджака.

— Хочешь так же? — с дразнящей усмешкой в голосе спросил он.

— Но это нечестно! Ты даже не летал! Так, только прыгнул! — крикнула я, переполненная восторгом.

Как пловцы выныривают из воды, так и Ян появился возле меня, стремительно и сильно, но внешне без особых усилий. Теперь, когда его лицо было так близко, я заметила в его глазах ещё больший восторг, будто он и сам давно позабыл это чувство.

Лёгкость. Это была лёгкость. Об этом я догадалась намного позже. Та самая лёгкость, с которой мы в детстве поднимались и бежали дальше, хотя по коленкам уже текла кровь; та самая, что даёт крылья, когда мы впервые влюбляемся. Это ощущение слишком чистое, небесное, не омрачённое ничем. Это счастье, которое мы понимаем лишь потом, прокручивая те яркие солнечные моменты. Вот что испытал тогда Ян. Возможно, впервые за долгие годы.

— Иди ко мне! — позвал он, и впервые эта фраза из его уст прозвучала не протяжно-зовуще. Он протянул ко мне руки, но я сделала шаг назад.

— Нет, извини, но это полное безумие.

Я и так не очень-то доверяла мужчинам, а отдать свою жизнь буквально в руки этому странному мужчине, который мог убить меня просто из-за того, что ему не понравилась моя фраза или взгляд? Это было бы слишком.

Ян это понял и вернулся на крышу. Странным образом он приближался, будто стоял на горизонтальном эскалаторе, но под его ногами по-прежнему был только воздух. Теперь он возвышался надо мной где-то на метр.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ну, а так? Рискнёшь?

Я рискнула и подала ему обе руки, будто мы собирались танцевать. Я ожидала боли, неприятного рывка, но меня наполнила лёгкость, невесомость, будто шарик гелием — от кончиков пальцев до самых пяток. Это было безумное ощущение.