Пламенная бунтарка ледяного дракона - Наталия Журавликова

— Кто передал тебе магию, Кира? Почему ты ничего не хочешь рассказывать о себе?

— Моя магия от деда, — сказала девушка, глядя мне прямо в глаза, — а о своей семье я не хочу говорить с драторином. Простите, дерр. Вы меня вырвали с рабского рынка и я благодарна за это. Но мы по-прежнему в разных мирах. И ваш мир угнетает мой.

— И что, только драторины это делают?

Я сильнее сжал ее руки, чувствуя пульсацию.

— Разве сэлонимская знать сама себя обслуживает? Нет у тех, что побогаче, подавальщиков пищи, поваров, горничных?

— Но они не рабы, — Кира вздернула подбородок, на дне ее удивительных зеленовато-серых глаз появилась темнота, — они могут выбирать себе работу. А у вас во дворце, герцог, полно рабов.

— Если тебе доведется вернуться в мой дворец, поинтересуйся, выбрали бы они другого хозяина или нет.

Я говорил спокойно и насмешливо, но внутри словно вихрь собирался. Крутящаяся воронка, угрожающая лишить меня благоразумия.

— Рабы-полукровки есть и в Урнари, только тайно. Разве нет? Ваше королевство славится довольно дикими обычаями.

Она вновь вздрогнула. Холодные руки стали вдруг горячими. Слишком быстро.

— Официально рабских рынков у нас нет, — ее голос прозвучал сдавленно, — да, у полукровок тоже униженное, неравное положение. И они… мы… выполняем всю черную работу. Но по трудовым контрактам.

— Наслышан об этих контрактах, — я начинал всерьез злиться, Кира ведь не глупая девочка, а отчего-то защищает совершенно дурацкий общественный строй.

— Жертва одного из рабских рынков, мужчина-полудраторин, рассказывал, что контракты заключаются на десять или двадцать лет. И в течение своей службы слуга получает только необходимое, на пропитание. А остаток — по истечении срока. Контракт может расторгнуть лишь хозяин. Ну, и чем это лучше рабства?

Она растерянно хлопала ресничками, а потом спросила с явным усилием:

— А как этот полукровка стал рабом?

— Он толком и не понял. Скорее всего, это подстроил его хозяин, которому он прослужил восемь лет. Не хотел платить и сбыл охотникам за рабами.

Я сделал паузу, вглядываясь в ее лицо. На щеках девушки появились заметные розовые островки. Они ее не портили, но было ясно — наш разговор очень ее нервирует.

Но мне хотелось «добить» ее своими аргументами окончательно, чтобы она признала мою правоту. Смешно. Никогда я еще так не пытался убедить в чем-то юную девицу. Полукровку и рабыню.

— Драторины берут в рабы пленников. Тех, кто попался нам в руки на войне, или при подавлении бунта. И ты считаешь, что будь у сэлонимской знати возможность держать при себе ручного драторина, от этого кто-то отказался бы? Просто это им не по зубам. Никакие браслеты не удержат дракона внутри драторина. Потому что это больше, чем магия. Это наша суть. Полукровку нашей крови можно усмирить браслетами, но не настоящего драторина. Мы все равно сохраняем возможность обращаться драконами и выбрасывать крылья.

— А убедительно! — заметила Эди. До этого она молчала, и я о ней даже позабыл. Странно, что девчонка не зевает, не вздыхает и не стонет, что ей скучно от моего занудства.

В дверь постучали.

Я с сожалением выпустил руки девушки из своих.

Мне хотелось держать их, поглаживать запястья. Продолжать говорить с ней, пытаясь выведать ее тайну.

Но тот, кто пришел сюда сейчас, мог неверно истолковать нашу позу.

За дверью оказался Сиур, секретарь императора.

Я обратил внимание, какими взглядами они перекинулись с Эдайей.

Надо же, малышка выросла!

Обязательно поговорю с парнем. Пусть только попробует заморочить голову моей племяннице. Своей не досчитается.

— Дерр Гараирн, — уважительно произнес Сиур, не подозревая, что я планирую над ним расправу, — ваш советник, дерр Леирн, вышел на связь с императорским дворцом по орину. Он настаивает на разговоре с вами. Говорит, у одного из пособников работорговцев нашли нечто странное. И вы об этом должны знать.

Королевская вещица

Леирн выглядел возбужденным и озадаченным. Блеск его глаз только усиливался кристальной сферой.

— Мы смогли поймать всех причастных к этому нечестивому рынку, герцог, — сообщил советник с такой гордостью, словно сам обнаружил и связал каждого из злодеев.

— Как выяснилось, большую часть девиц, которых вы освободили, дерр, — продолжал Леирн, старательно сохраняя на лице загадочность, — доставили из Урнари.

— Об этом мне известно, — мотнул я головой, призывая советника переходить к главному.

— Но чего вы, возможно не знаете, так того, что у несчастных девочек оказались любящие родственники. Они разнесли скрытый в горах лагерь. Увы, в нем остались всего несколько пленниц, остальных к тому времени успели погрузить в дирижабль.

— И конечно же, разъяренные полукровки, особенно драконьих кровей, не оставили камня на камне, — сказал я утвердительно.

— Да. И подвергли мужланов, что там были, жуткой смерти. Особенно от разочарования, поскольку даже самые быстрые не сумели догнать этот грешный дирижабль. Увы, полукровки это все же не драторины.

Леирн вздохнул, но это выглядело неискренне.

— Не могу сказать, что сожалею об ужасной участи охотников за полукровками, — пожал я плечами.

— Это предыстория, — торопливо заверил Леирн, — дальше еще интереснее. Когда мы начали распределять спасенных девочек, удалось выйти на семьи некоторых из них. И за одной девицей прибыл ее отец, который участвовал в побоище. Увидев свою дочь, он прослезился.

— Погоди. Отец? — не поверил я ушам. — То есть это мать девочки эрлинка или драторинка?

— Нет, он и сам полукровка. И его жена полукровка. Такое случается, дерр.

Действительно. У нас, большинства, есть некоторая слепота по отношению к полукровкам. Словно они рождаются и дальше просто вырастают… и все. А ведь у них обычные желания — встретить любовь, продолжать свой род. Пусть даже такой, презираемый и непризнанный «чистокровными».

Как все же дальновиден наш император, решивший предоставить им возможность получить образование. Он прав уже в том, что эти новые смешанные расы необходимо облагородить, позволить овладеть знаниями, стать цивилизованными и подключиться общемировому культурному полю.

— Понял тебя, рассказывай дальше, — велел я. Отчего-то его повествование вызывало во мне тревогу. Пока мне непонятную.

— Эти двое рыдали, обнявшись, а потом мужчина, дикого вида, знаете ли. Такой заросший до бровей дикарь, но любящий свое дитя, не выпуская дочку из кольца объятий, подошел ко мне… надо было видеть, как он буквально тащит свою девочку, чтобы не оставлять ее