Цесаревич - Денис Старый

серьезное подспорье для защиты небольшого острова в центре Медитерранского или как русские называют — Средиземного моря. Немало представителей мальтийской молодежи взяли разрешение и нанялись на русские корабли, так как сами мальтийцы избегают сражений, а молодая кровь бурлит в каждом народе.

— Месье, мне сообщили, что к острову подходит большая эскадра и это русские корабли, — сообщил представленный к вице-адмиралу распорядитель от Адмиралтейств-коллегии, выбирая языком общения французский.

— Ну, наконец-то, ожидание тяжелее самой баталии. Пора уже и проверить дух русского моряка, — оживился Бредаль.

Петр Петрович часто хандрил и даже пробовал пить, но не получалось, не нравилась ему эта забава. Бредаль сожалел, что отказался от участия в Экспедиции. Тогда он то ли смалодушничал, то ли обида взыграла. Скорее всего, предложение было неожиданным и слишком ответственным, чтобы вот так, как только русские умеют, на авось, повинуясь только зову сердца, принимать решения. Можно много придумывать отговорок, по какой именно причине Бредаль отказался возглавить одну из самых величайших авантюр, чем являлась Экспедиция, но сейчас флотоводец полон сил и готов доказать, что не зря считался героем Гангутского сражения.

К острову действительно подходил русский флот, большой и грозный, как казалось сейчас, но по разведданным численно русские уступали османам в количестве кораблей и их типов. Но без морской победы, не случится победы в войне вовсе. Где-то сражаются русские солдаты и, вице-адмирал не сомневался, что они громят турок, а флот должен доказать свою состоятельность и отработать огромные средства, что были вложены в его за последние два года.

Корабли закупались везде, где только можно, даже английские верфи продали несколько своих творений. И теперь к Мальте подходил флот в десять линейных кораблей, шесть фрегатов, три военно-транспортных корабля типа «Ост-Индской компании», десять брандеров и еще пять транспортных кораблей с полком морской пехоты, пока еще называвшийся егерями. Почему-то именно брандерам уделялось особое внимание при подготовке к походу, так было прописано в пространной записке, что Бредаль получил еще две недели назад.

При том, кораблей могло быть и больше — два линкора получили сильные поломки и были вынуждены пристать к берегу. Один получил повреждения у берегов Франции и был сразу же арестован, другой дошел до Гибралтара, и стал там на ремонт, за который Адмиралтейств-коллегии придется сильно раскошелится, англичане выставили счет по стоимости нового корабля.

К юго-западному основанию полуострова Пелопоннес объединенный русский флот подошел к 25 мая 1749 года и встретил там своих османских визави.

Турки не торопились начать действия, они не ожидали увидеть столь внушительные силы русских, по их данным, которые скоро передали французы, русский флот должен был быть меньше на четыре линейных корабля и целых восемь фрегатов. Французские доброжелатели не учли в своих сообщениях то, что часть русских кораблей уже давно находилась на Мальте, а часть курсировала с визитами в итальянские порты.

Битва началась с атаки эскадры вице-адмирала Бредаля. Его флагман «Рюрик» пошел на сближение к турецким линейным кораблям, и, проходя на полных парусах, открыл огонь с правого борта. Несколько попаданий замедлили турецкий корабль, а следовавшие следом за своим флагманом, русские фрегаты стали поочередно расстреливать отставший от основного флота неприятельский корабль. Уже через двадцать минут такого избиения, и первый вражеский вымпел накренился и стал стремительно тонуть.

— Молодец, Петр Петрович, — восхитился Михаил Михайлович Голицын.

Несмотря на некоторые сложности со здоровьем, Голицын лично возглавил поход, но при этом Президенту Адмиралтейств-коллегии хватило разума слушать других и не навязывать свои решения, так как он был отличным администратором, но меньше флотоводцем.

— Бредаль сильно удалился от основного флота, — напротив, сокрушался стоящий рядом с командующим его адъютант.

Между тем флоты сближались и, если русские корабли шли линейно, но турецкие корабли бросились на малую эскадру Бредаля гурьбой. Михаил Михайлович и сам понял, что преимущество у флота противника, а приманка из мальтийских практикантов Бредаля не выйдет без боя и попадет мясорубку, скорее жертвуя собой.

Так и вышло, сразу два корабля неприятеля, оба линкоры, зажали в клещи флагман Бредаля и начали сцепку для абордажа. На помощь «Рюрику» устремились два фрегата, которые сходу обстреляли турок, однако схватка уже шла на борту флагмана и русские проигрывали.

— Брандеры пускайте! — прокричал Голицын и закашлялся.

Ему стали возражать, что лучше подплыть к турецким кораблям ближе и на развороте дать простор для брандеров, да и иметь возможность пусть и на короткое время поставить «кроссинт-Т» — произвести полный залп правыми бортами кораблей многого будет стоить туркам. Маневр был не из легких, но ранее специально отрабатывался, последние два года редко какой русский корабль простаивал без маневра более месяца, если только не на ремонте или перевооружении. Вот только при попытке «поставить точку над Т» туркам, обязательно задевался «дружеским огнем» «Рюрик», но там уже не борьба, а избиение, да и флаг сорван с русского линкора.

Восемь русских линейных корабля выстраивались по очереди в линию и давали залп со всех орудий правого борта, путь попаданий и не было много, но они были и это на данный момент главное. Брандеры устремились к скоплениям турецких кораблей, а два отправились к уже поверженному «Рюрику» [автор исходит из тактики применения русским флотом брандеров в грандиозной победе при Чесмене].

Взрывы пожары, еще взрывы. Пожар передавался от одного турецкого корабля к другому, но еще половина линкоров неприятеля не были повержены. Османские корабли, столь остервенело кинувшиеся на линкор Бредаля и на сопровождающие его фрегаты, стояли кучно.

— Они пытаются уйти! — констатировал факт Голицын.

— Не получится, мы на ветре, неприятелю нужно еще совершить поворот и переменить паруса, — прояснили «командующему» диспозицию.

Убегающего противника бить куда проще, тем более, что преимущество в кораблях было на русской стороне, уже в более чем вдвое.

Только двум турецким фрегатам удалось удрать. Можно верить или не верить в магию чисел, но и русский флот потерял два корабля и полностью реабилитированного вице-адмирала. Да, его атака была безрассудством, но она позволила победить, ценой жизни Бредаля.

В последствии это сражение будет названо — третьей битвой при Лепанто [первые битвы были сражениями европейских коалиций с турками, к примеру, во время первой битвы потерял руку испанский «создатель Дон Кихота» Мигель де Сервантес Саведра, по прозвищу «манко де Лепанто»].

*…………*……….*

Северное Причерноморье. Бессарабия.

май 1749 года

Обнадеживающие сведения о победе генерал-аншефа Салтыкова при Бендерах прибыли уже через четыре дня после самого сражения. Можно было ликовать о виктории и о том, что и армия визиря разбита и что крепость взята. Но цена победы мне не особо нравилась — две тысячи триста русских воинов. Помнится в иной истории, сражения с турками могли быть и с куда меньшими потерями. Тогда, может, что-то я делаю неправильно? Был уверен в том, что результат будет лучше, чем в русско-турецкую войну в 1768 году, а тут весьма спорно.

Но с другой стороны, внушительными были и потери турок — сорок восемь тысяч убитыми, пятнадцать тысяч раненых, тяжелые умерли, и в число раненых вошли только «легкие». Еще чуть меньше десяти тысяч сдались в плен до окончания сражения. Ну, а остальные скорее разбежались по окрестным лесам и степям, их ловить будут еще долго.

А сколько османских войск противостояли Румянцеву в реальной истории? Может, я зря смотрю на сию викторию скептически? Но вот чего не знаю, того уже и не суждено. Я знал только, что Петр Александрович Румянцев громил турок в ту войну, что уже не будет такой, как была.

Еще одним успехом виктории и подспорьем для политических игр стало пленение визиря и девяти османских беев. Визиря все посчитали мертвым лишь потому, что его телохранитель переоделся в одежды охраняемой особы, чтобы отвести от господина внимания. Сам же визирь был пойман на утро после сражения в одном из селений. Все эти пленники были отправлены в Петербург. Я предполагал, что Елизавета задумает, какой праздник в честь побед и, вероятно, пригласит и Сейид Абдуллу-Пашу, как гостя — такая иезуитская форма унижения, что характерно для этого времени.

Полный разгром имел и другие