Цесаревич - Денис Старый

подданство, государыня, принять, а крепости османские, что там стоят без вспомоществования долго не продержаться. Посему Кубань, Тамань, Крым и Валахию стребовать с султана, а Бессарабию нет, Порте так же что-то отдать нужно, — Бестужев выдохнул, говорил он очень быстро, чтобы успеть все нужное сказать во время краткосрочного проявления внимания государыни к политике.

— Мы в силе и пока только прибыток имаем от войны сей, когда султан упрется, али у нас сложности станут, вот тогда и говорить с султаном почнем. Сейчас что отдадим турке в зад, через десять лет станет все крепостями, новых настроят, старые французы им отремонтируют. Турок много, их восемьдесят миллионов, людишек на войну всегда наберут, а у нас двадцать миллионов. Так что нужно бить сейчас, чтобы апосля не быть битыми, — проявила мудрость государыня.

На самом деле, Елизавета спрашивала много мнений, и у военных, и у гражданских, у Петра Ивановича Шувалова, и у членов Берг-коллегии. Поэтому государыня сложила свое мнение об этой войне, которую, как ей казалось, приблизил ее Петруша. Европейцы оправдывали победы русского оружия лишь тем, что Россия «споймала» османов на перевооружении и на перестройке их армии. Когда старая военная система ломается, а по-новому еще хорошо воевать не научились. Не слишком ли хитер стал племянничек? Может и попридержать его?

Европейцам свойственно было находить оправдания в том, что может ломать их шаблоны. Русские — варвары и точка! Воевать вроде бы умеют, но победа над французами случайность, а победы над османами еще и потому случились, что одни дикари бьют еще более диких.

— Мария Андреевна, — обратилась государыня к своей статс-даме Румянцевой, которую посадила по левую руку, но подальше, чтобы та не подслушивала разговор с канцлером. — Как там милая Екатерина Алексеевна?

Мать генерал-поручика, молодого, даже очень, Петра Александровича, что сейчас громит османов понимала, почему она, Мария Андреевна Румянцева, сидит в непосредственной близости к государыни– это проявление высочайшего благоволения. После мутной истории с покушением на наследника престола, Румянцевы вдруг оказались в некоторой опале, и, пусть она была очень быстро снята, общество немного опасалось близости с Румянцевыми, несмотря на благосклонность цесаревича к младшему представителю рода. Теперь же Елизавета говорила: «Дружите с ними — они полезные!»

— Великая княгиня занимается чтением, своим журналом, тоскует и перечитывает письма цесаревича, которые приходят раз в неделю, — кратко отчиталась статс-дама, вновь представленная к молодому двору, но особливо к Екатерине.

— Мне волнительно иное — прибыл новый посол Англии Мельхиор Гай Диккенс [действительный посол Англии в России с 1749 года по 1755 год], я дала ему аудиенцию на пару минут, апосля чего он сразу же побежал к Екатерине Алексеевне. С его-то такими большими чреслами и такая прыть! — Елизавета улыбнулась, припоминая нескладного, даже по меркам этого времени, англичанина и как он может бегать. — Все беспокоятся англичане о своей морской славе.

На самом деле Гай Диккенс не был уж слишком толстым человеком, пусть и имел явно избыточный вес. Но для этого времени это вполне нормально. Однако, то, что у английского посла было большое лицо с толстыми щеками и выпирающим вторым подбородком, создавало впечатление толстяка и некой нескладности.

Прибыл англичанин с одной только миссией — получить заверения России в том, что она опять защитит Ганновер. Георг II боялся потери своей малой родины не меньше, чем некогда Петр Федорович желал вернуть Шлезвиг у Дании. Но наследник переболел этими страхами, а английский король — нет. Может быть, посол играл и роль отвлекающего фактора, чтобы русские и мыслить не могли о смене вектора английской политики в пользу Пруссии.

Елизавета встретила нового посла с прохладцей, государыня была недовольна, что подвиг русских солдат в войне за австрийское наследство не был оценен островитянами. Но и тянуть время аудиенции так же не стала, чем показала, что Россия готова к диалогу с Англией. Это как обиженная девушка может разругаться со своим возлюбленным, но при этом стараться чаще показаться ему на глаза.

Информация о посещении Гаем Диккенсом Екатерины прозвучало с нотками беспокойства специально, чтобы слышал и Алексей Петрович Бестужев-Рюмин. Елизавета в курсе того, что мать наследника и одновременно жена цесаревича общается, по настоянию канцлера, с англичанином, государыня знает и предмет разговора. Екатерине предложили узнать о программе строительства и ремонта русского флота [подобное имело место и в реальной истории, но по времени чуть позже, за что Екатерина Алексеевна получала от английского посла деньги]. И она брала уже деньги у Англии и рассказывала ранее, что знала о флоте, в этот раз так же не отказалась от английского серебра, а островитяне никогда просто так деньги не дают. И это в то время, когда ее муж воюет!

*…………*……….*

Валахия, Молдавия, Бессарабия. Бухарест.

Июль-август 1749 года

Сложнее всего было, как это ни странно, взять крепость Аккерман. Гарнизон всего пять с половиной тысяч, еще средневековые стены, без земляных укреплений. Казалось бы — обстреливай из пушек и жди. Или решительный штурм массой людей. Но нет, в первую же ночь, когда еще только прибыл авангард и подтягивались основные силы, обороняющиеся совершили лихую вылазку, и чуть не добились того, чтобы опрокинуть целую русскую дивизию. В бескомпромиссной схватке мы потеряли безвозвратно шестьсот человек, при том, что турки менее трехсот, а еще они захватили три наших пушки. В первый раз за войну потери были даже не сопоставимы, а не в нашу пользу.

Наутро к Аккерману подошли два линейных корабля — все те старые знакомые, которые, как я рассчитывал, должны были убраться к Стамбулу. Под прикрытием корабельной артиллерии защитникам Аккермана удалось затащить в крепость провизию, порох, ядра и не менее тысячи новых французских ружей. Нашим пластунам удалось обнаружить начинавшуюся разгрузку кораблей, но так и не нашли возможности прервать процесс выгрузки, нарвавшись на залп корабельной артиллерии.

Крепость находилась на скалистом обрыве и имела сообщение с морем, препятствовать которому не было возможности.

Штурм был жестоким, защитники сражались не просто отчаянно, они бились остервенело. Если ранее отношение к туркам, как к противникам было снисходительным, даже уничижительным, то после Аккермана никто не скажет, что мы лишь прогуливаемся по Бессарабии.

В живых среди защитников осталось только сто шестнадцать человек. И то, пластунам удалось пробраться в арсенал и не дать его подорвать. В этом взрыве собирались закончить свой жизненный путь и большинство оставшихся защитников.

Командовал обороной секбанбаши [командующий корпусом в системе управления войска янычар] под именем Искандер. Он был типичной славянской наружности, с темно-русыми волосами. Мать Искандера, как я узнал уже от него, как только военачальник пришел в себя от ранений, была родом из Сербии, но сам воин считал себя истовым мусульманином.

Был порыв отпустить руководителя обороной Аккермана, но желание проявить благородство натолкнулось на понимание, что этот человек, если будет иметь под своим управлением три-четыре десятка тысяч бойцов, может очень затруднить действие русских войск. Однако, пленение было почетным и Искандеру оставили, после обещания именем Аллаха, даже право иметь при себе кинжал.

После взятия Аккермана пришлось остановиться на неделю и подождать подход обозов и подкрепления. Была проведена перегруппировка и снова в путь.

К этому времени уже подошел и Суворов с вестями о том, что в ближайшее время произойдет собрание крымских беев и нужны четкие рекомендации к тому, что именно им говорить и обещать. Этот вопрос я решил взять на себя, но только после того, как увижу воды Дуная.

Измаил взяли быстро, тем более, что под этой, еще не столь грозной крепостью, собралось огромное наше воинство — подошел Петр Семенович Салтыков. Генерал-аншеф разбил сравнительно небольшой корпус турок под Хотином и после двух недель простоя, отправился к нам на соединение.

Было бы неразумно собирать избыточную массу войск, но поступали сведения, что турки все-таки организовываются и концентрируют свои силы у Бухареста и эта армия может стать численно больше всех тех, что уже были биты.

Вот только спешка не позволяла Османской империи создать действительно сбалансированную и могущую решать задачи армию. По данным разведки, уже более шестидесяти тысяч в формирующейся армии составляет ополчение и сбор разрозненных отрядов из гарнизонов городов. Однако, были там и до тридцати тысяч янычар и обученные