Милость Господня - Андрей Михайлович Столяров

Кришна!», бьют в бубны, звенят бронзовыми бубенчиками и лишь после этого делают ставки. Аналогичная мода быстро распространилась в казино Лас-Вегаса, по слухам, омывая счастливчиков долларовым дождем. Более того, она, активировав другие конфессии, была подхвачена и политиками: мэр Нью-Йорка, Аарон Фоссенберг, победивший на выборах вопреки всем прогнозам и ожиданиям, заявил, что он две недели провел в непрерывных молитвах и «Яхве, справедливый и милостивый, вознаградил рвение моего сердца». А сенатор от штата Массачусетс Аджия Гведора Олкотт сообщила прессе, что своим успехом на выборах она целиком обязана милости Девы Марии, которую коленопреклоненно, без сна и отдыха, молила об этом трое суток подряд.

Конечно, таких счастливцев, таких «божьих избранников», взлетевших, рассыпая огни, петардами ввысь, были считанные единицы. Согласно данным той же АКИЗА, не более одной сотой процента. И разумеется, главная трудность по выявлению и регистрации их заключалась в том, что невозможно было определить: успех в каждом конкретном случае был обусловлен благоприятным стечением обстоятельств или неким трансцендентным вмешательством, эти обстоятельства сфокусировавшим. Тем не менее все крупные корпорации и даже многие государственные учреждения отныне срочно обзаводились собственными «молитвенными бригадами», соответственно вкусам или религиозной ориентации большинства. Никого уже более не шокировало, если во время заседания топ-менеджеров или совета директоров из соседнего помещения, через намеренно открытую дверь доносились завывания мантр, экзальтированные песнопения спиричуэлс или гипнотизирующие ритмичные удары там-тама…

Весь мир был охвачен горячечным молитвенным возбуждением. Казалось, что любая мечта может быть осуществлена, если только соответствующим образом обратиться к Всевышнему. Сразу же возник колоссальный запрос на профессионалов: священники различных конфессий и деноминаций шли нарасхват, гонорары за исполнение эффективных молитв сравнялись с гонорарами кинокумиров и звезд эстрады, количество коучингов, тренингов, курсов, где обучали, как надо молиться правильно, чтобы получить требуемый результат, разрасталось со взрывной быстротой, в сети чемпионами по скачиванию стали «авторские сборники» с молитвами на все случаи жизни, а на радио и телевидении зашкаливали рейтинги тех ток-шоу, где с темпераментом, доходящим до драк, обсуждались преимущества протестантских хоралов над медлительными буддийскими речитативами или обрядов инициации племени оссевего над умопомрачающими радениями русских хлыстов. Желание человека получить все сразу и даром, не упорным трудом, а лишь произнеся несколько слов, совершив простенький ритуал, было неизлечимо.

Никакой экономический кризис не препятствовал этой красочной вакханалии. Более того, социальные психологи утверждали, что именно кризис, истирающий деньги в пыль и обнуляющий обыденную ценность труда, способствовал преобразованию привычной реальности в фантасмагорическое «Поле чудес», в нечто такое, где шарик, катящийся по рулетке, определяет жизнь и судьбу. И вероятно, было бы интересно и весело наблюдать данный грандиозный спектакль, великолепное действо, разворачивающееся на подмостках мира – в бурях аплодисментов, в созвездиях бенгальских огней, если бы не одно обстоятельство: сами эти подмостки уже ощутимо поскрипывали – пошатывались, кренились, оседали, грозя обрушиться в любую минуту.

Ничего удивительного, что в этой обстановке всеобщего ликования и одновременно смятения, в ситуации глухого отчаяния и сверкающего калейдоскопа надежд, когда, непрерывно меняясь местами, становилось призрачным и то и другое, статья, опубликованная двумя журналистами на сайте The Washington Post, где утверждалось, что спецслужбы Америки разрабатывают сверхсекретный проект, предполагающий нанесение глобальных ударов совершенно новым, необычным оружием, и что «обезьянья чума» в Китае – первое следствие их деятельности, пусть и стала сенсацией, но всего на пару воскресных дней, – ее тут же заслонило множество точно таких же вздувающихся и лопающихся пузырей. Никого особо не интересовали происки американских спецслужб – другие события выскакивали в топ новостей. Уже произошло землетрясение в Йеллоустонском заповеднике, сравнительно небольшое, однако превратившее значительную часть его территории в грязевое болото, уже возникли яростные пророки в Калифорнии, Коннектикуте и Оклахоме, возвестившие о Царстве Божьем на земле, а из «библейского пояса» (южные штаты) двинулся на Вашингтон марш «истинных американцев», предводитель которого, Теннессийский пророк, Иеремия Борг, поклялся изгнать «предателей белой расы» из Сената, Конгресса и президентской администрации, уже поползли слухи о фантастическом Ледяном Звере, свирепствующем на Аляске, и уже стали появляться в городах Америки первые зомби – кадавры, ожившие мертвецы.

Подмостки Театра Земного действительно оседали.

«Мы погружаемся в ад, – сказал по этому поводу профессор Бернгауз, кстати, глава отделения АКИЗА в Соединенных Штатах. – Мы слепнем и глохнем. Мы не замечаем очевидных вещей. Мы деградируем. Мы утрачиваем представление о праведности и грехе. Милость Божья оказалась для нас непосильным грузом. Она топит наш утлый земной корабль».

И хотя его высказывание не имело никакого общественного резонанса, тут же погребенное пеной все тех же вздувающихся и лопающихся новостных пузырей, это была уже не просто метафора.

Это был эмоциональный прогноз.

Это и в самом деле была реальность, в которой нам отныне приходилось существовать.

Глава 4

За завтраком он в очередной раз вяло думает, что, наверное, следует что-нибудь предпринять. Сколько можно, дни соскальзывают, будто тени, унылые, неотличимые один от другого, а напряжение между тем нарастает: в шепотках каких-то, практически неуловимых, в опущенных глазах встречных, в том, что еще неделю назад его дожидались на выходе, подкарауливали в коридоре, понизив голос, просили молиться за такого-то или за такую-то, совали записочки с именами, с перечнями телесных недугов, с фотографиями, сулили, что «не забудут», и вдруг точно ветром всех сдуло – куда бы он ни пошел, нигде никого, шествует в пустоте. Разве что вчера столкнулся на лестничной площадке с Хорем, и тот, кивнув (все же – старый приятель), так же почти неуловимо шепнул: «Очень уж ты стараешься. Не надо так, ни к чему». Случайная встреча? Может быть. Вот только Хорь ничего случайно не делает.

Иван отодвигает поднос с завтраком. Есть ему совершенно не хочется, да и кому хотелось бы это: жиденькая овсянка без соли, без сахара, три прозрачных ломтика пресного сыра, вареное яйцо, кефир, день постный, среда, личному молитвеннику Патриарха не пристало чревоугодие. Хорошо еще, что кофе удалось настоять.

Он делает первый горячий глоток. Тут же появляется Лаечка, застилавшая в спальне постель, забирает поднос, ставит его на каталку, что-то там перекладывает, поправляет, все это согнувшись, прогнувшись, переступая – прорисовывается попка под платьем.

Лаечка свое дело знает. Крутится-вертится так, что и сонного пробудила бы. Но ведь и он не дурак. Зачем бросать в копилку Фотия еще один грех? У Фотия и без того набралось достаточно всякого.

Иван разворачивает газету. Что там сегодня? Голод в Нигерии, опустошены громадные области, гуманитарная помощь ООН застряла из-за дождей… Наводнение на северо-востоке Германии, паника, Эльба опять вышла из берегов… Во Франции по-прежнему свирепствует Жеводанский Зверь, найдена уже десятая жертва, вновь девушка, в округ Тулуза стягиваются войска… Все как обычно. Милость Господня