Сливовый календарь любви - Тамэнага Сюнсуй

Итак, О-Тё с метелкой в руках проходит через калитку, а в это время из дома выскакивает Тобэй с чашкой в руках. Заметив его, О-Тё бежит навстречу.

О-Тё. То-сан, вам нужно чаю?

Тобэй. Нет-нет, воды!

О-Тё. Что случилось?

Тобэй. Ваша сестрица! Ей, кажется, нехорошо…

Оба в испуге, они бегут к постели O-Ёси и становятся по обеим сторонам от больной.

О-Тё. Сестра!

Тобэй. Погоди-ка, так ты ее не дозовешься… Ну, О-Тё, держи себя в руках!

С этими словами он, рот в рот, вливает O-Ёси воду из чашки. Наконец О-Ёси, чуть приоткрыв глаза, обводит взором присутствующих.

О-Ёси. Ой, О-Тё уже вернулась? (Тут она тайком щиплет в спину Тобэя.)

Тобэй. Я думал, у тебя на самом деле обморок… На, выпей лекарство.

Тобэй дает ей какую-то пилюлю, на что O-Ёси лукаво улыбается.

О-Ёси. Я подумала: теперь можно радоваться – и оказалась где-то далеко-далеко… Если бы я сейчас умерла, то, наверное, избавила бы себя от всех будущих мучений.

О-Тё. Зачем же говорить такие вещи, сестрица!

Тобэй. Теперь я буду рядом. Даже если ты захочешь умереть – не выйдет! Да, О-Тё?

О-Тё. Да, пожалуйста, станьте теперь нашей опорой – для сестрицы и для меня! Ведь и правда, одним нам страшно…

Слова ее отдают некоторым эгоизмом, но не стоит судить слишком строго, ведь это всего лишь наивная девочка, которая что чувствует, то и говорит. О-Тё подкладывает углей в хибати и наливает кипятка, чтобы попоить О-Ёси.

Может быть, все то, что доставили по просьбе господина Тобэя, принести сюда?

О-Ёси. Мне уже лучше, так что погрей сакэ и предложи To-сану. А потом разогрей те кушанья, которые остыли, – можно в горшке с ручкой, можно на сковороде…

Кивнув, О-Тё уходит на кухню, и двое остаются наедине, лицом к лицу.

Тобэй. Это правда, что тебе лучше?

О-Ёси. Да, мне уже хорошо. Знаете ли, за эти семь лет я много передумала… Если бы мне пришло в голову, что мы снова встретимся вот так, как сегодня, то я готова была бы умереть ради исполнения этой заветной мечты.

Тобэй. Ну что ты ерунду говоришь!

О-Ёси. Нет, не ерунду. Какой вы противный!

Тобэй. Да, я не умею вести себя так, чтобы казаться милым. Но пусть я и нелюбезен, зато наделен редкой искренностью.

О-Ёси. Оттого-то женщины и льнут к вам. Берегитесь!

Тобэй. Это ты берегись, ведь тебе воздастся сполна за то, что кружишь головы мужчинам!

О-Ёси. Кому это я вскружила голову?

Тобэй. Ну, я не знаю про то, что было, пока мы не виделись, но разве некий Тобэй не без ума от тебя?

О-Ёси. Возможно, таким, как госпожа Коноито и госпожа Ёнэхати, удавалось лишить вас разума, но моих чар и моей любви вы можете не опасаться.

Тут на стол, одна за другой, начинают прибывать закуски, появляется и вино. О-Ёси встает с постели.

Тобэй. Ты бы лучше осталась там, где была!

О-Ёси. Нет-нет, я чувствую себя достаточно крепкой… (Она набрасывает на плечи ватный халат из шелковой чесучи в полоску серо-голубых тонов и садится возле жаровни. Вынув из низенького комода фарфоровые рюмки, ставит их перед Тобэем.) О-Тё, иди и ты к нам!

О-Тё. Сейчас, только рыбу поджарю!

О-Ёси. Ах вот что! Ну, тогда начинайте, То-сан!

Тобэй. Пожалуй… Вот и опять ты наливаешь мне вино, как когда-то! (Тобэй поднимает рюмку.)

Остаток дня они все проводят самым приятным образом, то и дело наливая друг другу. К ночи разговор заходит о том, как бы выкупить контракт О-Тё, чтобы она вновь могла собою распоряжаться по собственному усмотрению. От радости О-Тё не находит слов. Когда же всю ночь напролет Тобэй слышит рассказы о безупречной верности O-Ёси, о том, как она, женщина, семь лет отважно старалась ради чужого блага, проявляя истинное бескорыстие, за что и прославилась под именем O-Ёси из Коумэ, то последние его сомнения рассеиваются. Тобэй выражает желание полностью посвятить себя заботам об О-Ёси и ежемесячно снабжать ее всем, что нужно для безбедного существования, – тем самым он обнаруживает самые серьезные намерения.

Итак, отныне отношения Тобэя и O-Ёси принимают новый оборот по сравнению с тем, что было прежде. Читайте дальше, имея это в виду.

На следующее утро Тобэй уходит и не появляется ни через пять дней, ни через неделю. O-Ёси и О-Тё день и ночь проводят в ожидании, питаясь лишь слухами, так что их тревожит тень каждой пролетающей за окном птицы. Даже благодатный весенний дождь, несущий живительную влагу цветам, на этих двоих нагоняет слезы и тоску.

И вот наконец у калитки дома появляется мужчина. Ему лет сорок, у него внушительный вид, а тон – весьма уверенный.

Мужчина. Позвольте узнать, не здесь ли сейчас находится господин Тобэй из Киба?

Едва услышав это, О-Тё бежит навстречу.

О-Тё. Нет, он еще не возвращался, мы тоже его ждем. Он непременно придет сюда, и, если у вас к нему надобность, я могу передать…

Мужчина. Что же делать… Вот беда! Если допустить оплошность, события могут принять скверный оборот. А уж если дойдет до властей, то даже господину Тобэю не избежать темницы, и сидеть ему там – пока не сумеет пролить свет на все обстоятельства. Сейчас, если поспешить, можно было бы договориться, чтобы дело замяли.

Даже то, что он бормочет себе под нос, ни к кому не обращаясь, наводит на мысль о каких-то подозрительных обстоятельствах. Не столько О-Тё, сколько О-Ёси, которая из дома слышит разговор, ощущает в груди словно толчок: не приключилось ли с Тобэем беды? Неужели у него неприятности?

О-Ёси. О-Тё, проводи господина в дом!

О-Тё. Слушаюсь. Не согласитесь ли зайти?

Мужчина. В таком случае позволю себе вас побеспокоить. И попрошу держать мой визит в тайне.

Недоумевая от подобных слов, О-Тё разливает и подает всем чай.

О-Тё. Выпьете чашечку?

Мужчина. Спасибо, не беспокойтесь. (Разговаривая, он не перестает внимательно разглядывать все в доме.) Живете вы неплохо, это правда. Неудивительно, что То-сан так кончил, – слишком много трат с разных сторон…

Услышав этот неприкрытый намек, O-Ёси встает и выходит в соседнюю комнату.

O-Ёси. Пройдите, пожалуйста, сюда.

Мужчина. Да-да, вы очень любезны. Понимаю, что для вас это неудобство, но позвольте мне подождать немного здесь! Правда, раз его до сих пор нет, то он уже вряд ли придет. А коли так – дело осложняется.

Видно, что незнакомец всерьез чем-то озабочен. И O-Ёси, и О-Тё ловят каждое его слово и лишь тревожно переглядываются. Вздыхая, они думают о том, о чем