Сливовый календарь любви - Тамэнага Сюнсуй

рваным халатом… Так что мне легкомыслие непозволительно. Это правда. Тебе не о чем беспокоиться!

Ёнэхати. Я лишь делаю для вас то немногое, что в моих силах. Это даже нельзя назвать помощью, ведь если считать, что мы супруги, то забота о вас – мой долг. Но существует девушка по имени О-Тё, а теперь еще… Ведь это я оказалась в жалком положении! Я старалась ни единым словом не дать вам почувствовать себя в клетке, как бывает с любовниками на содержании. Я так боялась допустить неловкость – и вот, вы все равно считаете…

Тандзиро. Столько глупостей сказать подряд! Я рад, конечно, когда ты строишь из себя женушку-хозяюшку, но хватит уж!

Притягивает ее к себе, но она отталкивает его.

Ёнэхати. Завтра вечером в Уватэ можете проделать это с Адакити!

Тандзиро. Что значит «завтра вечером»? Представления не имею, о чем ты говоришь!

Ёнэхати. Ах, не имеете представления? Тогда извольте взглянуть.

Достает какую-то записку.

Итак, завтра встретимся, как уговорились. К счастью, Ёнэ будет на празднике у Тобэя из Киба. Сказала, что с Имаскэ, Дайкити и Сакурагавой будет смотреть представление. Поэтому вечером приходи непременно. Если твой гость не отпустит тебя вовремя, долгожданная встреча не состоится. Поэтому обязательно уходи с банкета, как договаривались. Ёнэхати ни в коем случае не должна ничего знать.

Край, где были имена отправителя и адресата, оборван, но это письмо выпало из рукава Адакити вчера на празднике в одном доме. А писали письмо – вы, это ваша рука! Вы назначаете ей свидание! Все еще не поняли, о чем я говорю? Смотрите хорошенько!

Когда доказательства перед глазами, у Тандзиро не находится слов для объяснения. Однако в этот самый момент окно открывается и появляется мальчик из одежной лавки.

Мальчик. Вот пожалуйста – ваше платье.

Подает кимоно на вате из грубого шелка «цумуги», какой делают в провинции Этиго. Материя мышиного цвета в полоску, по ней пущены мелкие черные крапинки. Есть невысокий пришивной воротник и карманы.

Тандзиро. Но я не заказывал…

Ёнэхати. Не иначе как это от Адакити-сан. (Оборачивается к посыльному.) Годится. И передайте, чтобы они проследили, когда будут делать накидку-хаори: капюшон должен хорошо ложиться! Пусть поторопятся!

Мальчик. А вы уже заказывали?

Ёнэхати. Да, пять или шесть дней назад.

Мальчик. Хорошо, я передам. (Уходит.)

Ёнэхати. Хоть вы и не в настроении, но все же – примерьте! Посмотрим, нет ли ошибки в размере и длине.

Тандзиро. Да, конечно. Ты очень добра.

С несчастным видом, съежившись, даже став меньше ростом, он натягивает кимоно. Ёнэхати удовлетворенно наблюдает.

Ёнэхати. Ну что же вы его надеваете так боязливо? Ведь не пасынок, которому наконец-то справили одежку!

В эту минуту за окном слышится голос Сакурагавы Ёсидзиро.

Ёсидзиро. Ёнэ-сан, вы дома?

Ёнэхати. Ох, Ёсидзиро-сан, как вы рано пришли!

Ёсидзиро. Рано? Уже пора, все собираются идти! У меня тут кое-какие дела, так я забегу в чайную «Такао». Передайте им, ладно? (Уходит.)

Ёнэхати. Надо и мне собираться! Так что если вы, Тан-сан, сегодня пойдете в условленное место, то я об этом не узнаю.

Тандзиро. Куда же я пойду от такой миленькой… (Обнимает ее.)

Ёнэхати. Не нужно – не то настроение. Так обманывают детей!

Тандзиро. Ах, извините! Вас обнимет Тобэй!

Ёнэхати. Я – не такая, как некоторые…

Она уходит с горечью в душе.

От себя автор добавит, что ссоры влюбленных никогда так просто не заканчиваются. Что же из всего этого выйдет?

* * *

Хо! Я начинаю свое выступление той репликой, которой всегда на сцене выражают восхищение при виде распустившихся алых цветов сливы. Я дам необычный отзыв о «Сливовом календаре» и скажу, что в нем тщательно выписан каждый завиток, как в календарях из Исэ, и он легко читается, как календари, сшитые в книжку; но в отличие от календарных табличек, которые приклеивают на столбы, он будет великой ценностью на многие-многие годы, ибо через столетия донесет чувства сегодняшних людей. Возможно, найдутся и такие, кто выскажет неодобрение, поскольку в повести речь идет о женском очаровании и о любви, а это недостаточно поучительно. Но ведь автор не изображает сбившихся с пути развратных женщин, все его героини кокетливы лишь напоказ, а сердца у них верные, и в этом они тверды, как камень и железо!

Как знать, быть может, читая книгу с удовольствием, легче извлечь и назидание?

Я из обласканного вниманием публики рода Сакурагава[49], и когда навестил я плетенную из хвороста калитку в Коумэ, за которой проживает старший братец[50], то как раз и заполнил недостающую страницу в конце этого выпуска «Сливового календаря».

Друг с юго-востока[51]

Сакурагава Дзэнко

Сквозь снега пробиваясь отважно,

Впереди в наступленье весеннем

Копьеносец – слива.

Отшельник с Горы Золотого Дракона,

Тамэнага

Часть четвертая

Предисловие

Даже к запруде Кинэгава заворачивает ветер из Сливовой усадьбы[52]. Гостинцы там всегда заворачивают в кору бамбука…

Как в стихотворении покойного Самбы, я иду на зов цветов, и «аромат мне служит провожатым». Полюбоваться сливовым цветом я хожу на насыпь в Коумэ или в новый «Сад ста цветов»[53].

Взор мой скользит, словно порхает с ветки на ветку соловей, а я слушаю, как разливается «садовый соловей» Кикуу[54].

Старина Самба шутил, будто бы ему случалось, задумавшись, так заплутать средь весенних полей, что к виду цветения сливы добавлялся вид на горы Фудзи и Цукуба[55].

Да, бродишь, бывало, до сумерек, пока, на твое счастье, не ударит колокол храма Байриндзи. Тут, утомленный вечерними скитаниями и погоней за сливовым цветом, берешь в Сугите «сливовую лодочку»[56]. Плывет лодочка, и в памяти всплывает старинный указ, запрещавший ломать ветки в цвету, – поневоле вспомнишь его добрым словом.

Господин Кёкунтэй когда-то сложил:

Белой сливы цветы

Счесть пытаюсь в ночи.

Столько же на небе звезд!

Но странички «Сливового календаря» еще шире разлетелись по свету, чем бессчетные сливовые лепестки. Благодаря ножницам садовника из Нэгиси[57] форма моего сливового дерева безупречна, но на самом деле это дичок. К нему привиты благородные сорта, но истинного благоухания нет, как и у искусственных цветов, ведь я всего лишь сочинитель, плету небылицы. Однако издатель Фумия[58] посадил деревце в кадку, хорошенько укрепил почву травой адониса и теперь торопит цветение, чтобы на новогодней ярмарке были уже золотые цветочки.

Слива и под снегом пускает побеги,