Миллион поцелуев в твоей жизни - Моника Мерфи

– Ты завидуешь, – огрызается Ларсен. – Ты тоже ее хочешь. Не думай, что мы не заметили, как в последнее время ты всюду за ней ходишь. Черт, да ты последние два года каждое утро смотришь, как она входит в школу, пялишься на нее, как маньяк. Я не виноват, что ты слишком долго ждал и в итоге упустил свой шанс.

– Ты в самом деле думаешь, что у тебя есть шанс? – Мой голос звучит ровно.

– Больше, чем у тебя, тупица. По крайней мере, я получил одобрение ее мамочки с папочкой. А этого в случае с Бомонами добиться труднее всего. Папаша держит ее на коротком поводке. Сам не знаю почему. Может, хранит в тайне ее дурную репутацию? Может, она стала проституткой в тринадцать? Я бы не стал сомневаться. Взгляни на нее, на ее огромные сиськи и губы, что будто созданы для минета.

Я тут же набрасываюсь на него и стаскиваю с кресла. Хватаю за галстук так крепко, что он сдавленно кряхтит, а его глаза едва не вылезают из орбит, когда я схожусь с ним лицом к лицу.

– Захлопнись на хрен!

Ларсен судорожно выдыхает, но улыбается, хотя я вот-вот его придушу.

– А то что? Уделаешь меня? Валяй, Ланкастер. Я тебя не боюсь. Тем более ты сам вылетишь отсюда так быстро, что опомниться не успеешь.

Он снова отвечает ухмылкой, и мне хочется тумаками стереть ее с его самодовольной физиономии.

– Тронешь хоть волосок на ее голове, и я всем расскажу о твоих записях. Разоблачу тебя за все, что ты сделал за последние два года. Забудь о девушках и защите их частной жизни. В итоге они наверняка еще поблагодарят меня, когда я расскажу всем, какая ты на самом деле мразь.

Глаза Ларсена полны злости и страха.

– В чем вообще проблема? Какое тебе дело, хочу я ее трахнуть или нет?

– Во-первых, она никогда не позволит такому гаду, как ты, к ней прикоснуться. Во-вторых, мне не все равно, потому что мне правда нравится эта девушка, чего о тебе я сказать не могу. – Я замираю, едва произнеся эти слова, по телу проносится шок.

Она мне нравится.

Правда нравится.

Это еще что за хрень?

– Крю, да хватит, черт возьми. Оставь его в покое.

Обернувшись, вижу, что позади меня стоит Эзра и медленно качает головой. Я не удостаиваю его вниманием и снова сосредотачиваюсь на Ларсене.

– Повторяю: тронешь ее, и я тебе все кости переломаю. Снимешь ее на камеру, пусть даже одну только ее улыбку, и я тебя прикончу. – Я толкаю его прочь, и он, налетев на стоящее позади кресло, подает на пол.

Мы сверлим друг друга сердитыми взглядами, а я стою над ним, сжав руки в кулаки. Я так зол, что чуть не задыхаюсь.

Ненавижу этого урода. До безумия.

Я разворачиваюсь и выхожу из комнаты отдыха, а Эзра мчится за мной по пятам.

– Что это сейчас было, чувак? Ты чего сцепился с Ларсеном? Мы же никогда к нему не лезли.

Потому что оказались кучкой болванов, считающих, что поступаем правильно, защищая одного из своих.

К черту это.

– Он подонок. – Я вытираю рот тыльной стороной ладони. – И заслуживает, чтобы его изобличили.

– Почему? С чего вдруг?

Я поворачиваюсь к другу.

– Завтра вечером он ужинает с Бомонами.

Судя по лицу, до Эзры доходит.

– И что? Думаешь, он сблизится с Рен? Уймись. Она даже смотреть на него боится.

– Я видел, как они разговаривали в коридоре. Мне кажется, она доверяет этому мудаку.

– Очень зря. Неужели она не знает?

– Видимо, нет. – Не знает. А я не знаю, поверила ли она моим словам.

Я никак не могу перестать представлять ее с Ларсеном. Как они вместе смеются, пока он медленно, но верно завоевывает ее доверие. Подбирается к ее эмоционально зависимой грани, которую она никому не показывает. Рен хочет внимания. Изголодалась по нему. Ларсен даст его ей. Может, даже попытается накачать ее наркотиками.

Она опомниться не успеет, как этот ублюдок ее трахнет. Я вижу это. Представляю все это в своей голове и ни за что не могу этого допустить.

Не могу.

Не стану.

Глава 14

Рен

– Мне очень жаль, Тыковка, но я не смогу прийти завтра на выставку.

– Погоди, что? Ты серьезно? – Я прижимаю телефон к уху, вцепившись в него так крепко, что сводит пальцы. – Я приехала домой только ради того, чтобы мы пошли на нее вместе.

– Знаю и очень хотел бы ответить тебе иначе, но возникли непредвиденные обстоятельства, – объясняет отец.

Я плюхаюсь на синий бархатный диван в гостиной. Он до омерзения твердый. Жесткий. Как и все остальное в холодной, стерильной квартире моих родителей.

– Это какие же?

– Сегодня вечером я ужинаю с несколькими клиентами, – спокойно говорит он. – Ты же знаешь, как бывает.

Как всегда. Но почему-то мне кажется, что он лжет.

– В пятницу вечером?

– Я работаю семь дней в неделю, ты ведь в курсе. – В его голосе сквозит раздражение, и мне сразу становится не по себе от того, что посмела в нем усомниться.

– Знаю, ты прав. Просто… расстроена. – Я закрываю глаза, позволяя себе поддаться эмоциям. Вся неделя выдалась неудачной, и я с нетерпением ждала завтрашней выставки.

В кои-то веки хотела, чтобы что-то вышло по-моему.

– Я тоже огорчен, Тыковка. Может, сходим в другой раз. Я бы очень хотел посмотреть ее выставку.

– Она закончится в конце года, – напоминаю я. – И в эти выходные мне было удобнее всего. Мне нужно готовиться к итоговым экзаменам, а потом будет Рождество. Мой день рождения.

– Может, сходим на неделе между Рождеством и Новым годом? – предлагает папа.

– Но на той неделе будет мой день рождения. Может, у меня планы. – Теперь уже сама не знаю с кем.

Он посмеивается.

– Точно. Моя малышка любит продлевать свой день рождения как можно дольше.

Только мой отец мог пристыдить меня за то, чему сам и положил начало. Когда мне исполнилось десять, он раздул из моего дня рождения целую историю, стараясь сделать праздник особенным, ведь я родилась в один из главных праздников года. Его стараниями мой десятый день рождения отмечали несколько дней, что вызвало у мамы нескрываемое раздражение. С тех пор это стало традицией.

– И какие у тебя планы? – спрашивает он, когда я не спешу продолжать.

– Я хотела уехать из города, – признаюсь я, понимая, что не осталось никого, с кем я хотела бы куда-то поехать. Подумывала пригласить