Если бы ты был здесь - Джоди Линн Пиколт

города. Все это было частью процесса выстраивания отношений с продавцом в надежде, что первая вещь, которую он выставит на аукцион, не станет последней. Это называлось долгой игрой, и все в нашем бизнесе играли в нее.

Однако приказ Евы следовать за ней вовсе не означал, что она внезапно прониклась ко мне симпатией. Эта женщина по-прежнему оставалась все тем же пугающе эффективным, неприкасаемым боссом, которым – кого я обманываю! – хотела однажды стать я сама. Как и Ева, я хотела бы идти по коридорам «Сотбиса» и слышать шепот стажеров за своей спиной. Я хотела, чтобы мое имя было неразрывно связано с великими произведениями искусства. Я хотела попасть в рейтинг сорока самых успешных людей в возрасте до сорока лет по версии «Форбса».

– Когда мы окажемся в квартире у Китоми, – инструктировала меня Ева, пока служебный автомобиль вез нас в отель «Ансония», – ты должна будешь вести себя так, словно набрала в рот воды. Понятно?

– Да.

– И, Диана, даже не говори «Привет», просто кивни.

– А что, если она…

– Она не сделает ничего такого, – отрезала Ева.

«Ансония» занимала целый квартал, словно гранд-дама на балу, наблюдающая за безумием, в котором она никогда не соизволит принять участие.

Китоми Ито жила в пентхаусе. Двери лифта распахнулись, и, к моему огромному удивлению, я увидела, что встречает нас сама хозяйка. Ева пожала ей руку и улыбнулась.

– Это Диана О’Тул, – представила она меня. – Младший специалист нашего отдела.

Китоми оказалась намного меньше ростом, чем я ожидала, не больше пяти футов. На ней был вышитый халат до пола, из-под которого виднелись джинсы и белая футболка, и фиолетовые очки.

– Приятно познакомиться, – сказала она с легким акцентом, и в этот момент я поняла, что никогда не слышала ее голоса, хотя она часто мелькала в видеоклипах вместе с Сэмом Прайдом и «Козодоями». Она была частью музыкальной легенды, но у нее не было собственного звука.

Я открыла было рот, чтобы поздороваться, но затем закрыла его и улыбнулась.

В гостиной Китоми я заметила традиционный японский чайный сервиз – пиалы и приземистый чайник, украшенный изящным цветочным орнаментом. Хозяйка квартиры провела нас мимо него по небольшому коридору к тому месту, где висела картина. Я не могла оторвать от нее взгляда, и у меня в животе все сжалось, как всегда, когда я в первый раз взирала на очередной шедевр. От рамы к центру картины мазки становились все более четкими к центру композиции, где располагались любовники. Четче всего были прописаны их глаза, прикованные друг к другу. Внезапно я почувствовала себя будто бы внутри картины – так искусство иногда заставляет нас путешествовать во времени. Я живо представила себе, как художник мешает краски, почувствовала аромат роз, исходящий от простыней, услышала глухие звуки, раздававшиеся из соседних комнат, где другие проститутки развлекали своих клиентов.

Часть моей работы, связанной конкретно с этой картиной, заключалась в том, чтобы узнать как можно больше об Анри де Тулуз-Лотреке и его творчестве и оценить, насколько оно вписывается в канон импрессионизма. В течение нескольких недель я искала нужную информацию в библиотеке «Сотбиса», в Нью-Йоркской публичной библиотеке, в библиотеке Колумбийского и Нью-Йоркского университетов. Тулуз-Лотрек родился во Франции в семье графа и графини, его родители приходились друг другу двоюродными братом и сестрой. У ребенка была скелетная дисплазия, вследствие чего он рано перестал расти – его рост составлял всего пять футов, – при этом у него был торс взрослого человека, очень короткие, почти детские ноги и, предположительно, большие гениталии. Отец не слишком одобрял его выбор стать художником, а мать беспокоила компания, в которую попал ее сын. У Тулуз-Лотрека была репутация дамского угодника. Его первой любовницей стала Мари Шарле, семнадцатилетняя модель. Другая любовница, Сюзанна Валадон, пыталась покончить с собой после расставания с художником. Скорее всего, именно рыжеволосая модель и проститутка Роза ля Руж заразила Тулуз-Лотрека сифилисом, от которого художник и скончался.

Как и других творческих людей, Тулуз-Лотрека манил к себе Монмартр, богемный район Парижа, битком набитый кабаре и проститутками. Художник рисовал для «Мулен Руж» афиши, и в кабаре всегда держали для него свободный столик. Неделями он жил в публичных домах, фиксируя на своих полотнах реальную жизнь работников секс-индустрии – их скуку, медицинские осмотры и отношения между ними, за которые, в отличие от рабочих, они не получали ни гроша. Художника гораздо больше интересовала разница между тем, как человек действует в определенной среде, и тем, как он ведет себя наедине с самим собой, – пространство между актером и личностью; разрыв между частным и профессиональным.

Его манеру характеризуют как живописную, основанную на длинных, не смешанных друг с другом мазках кисти. Его искусство напоминало скорее размытое пятно, чем моментальную фотографию, – словно вы смотрите на толпу и ваш взгляд за что-то цепляется: зеленоватое лицо женщины, ярко-красные колготки танцовщицы. Тулуз-Лотрека гораздо больше интересовали отдельные люди, чем их окружение, поэтому обычно художник сосредоточивался на одной черте своей модели, которую считал отличительной, и выделял именно ее, оставляя все остальное несколько размытым. Он смотрел на людей глазами не романтика, а практичного и бесстрастного критика.

Примерно в 1890-х годах Тулуз-Лотрек написал серию работ, на которых изобразил лежащих в постели проституток в тихие моменты интимной близости. Цвет кожи этих женщин был нежным и светлым, потому что обычно они пудрились, чтобы выглядеть моложе и здоровее. Яркая окружающая обстановка создавала сильный контраст между тем, где находились героини его картин, и тем, кем они являлись. Казалось, Тулуз-Лотрек как бы говорил: «Все не то, чем кажется».

Не было никаких сомнений в том, что картина Китоми Ито принадлежала к этой серии. Лишь одно разительно отличало ее от других работ: на ней был изображен сам художник.

Я услышала, как у Евы перехватило дыхание, и вспомнила, что и она тоже увидела это произведение воочию впервые в жизни.

Ева откашлялась, и я очнулась от своих мыслей. Я вспомнила, зачем пришла. В мои обязанности входила оценка состояния картины: не облупилась ли краска? Была ли рама картины достаточно прочной? Была ли подпись художника похожа на подписи других его работ: «Т-Лотрек», в которой Т вместе с дефисом напоминала букву F, прямой угол L, крошечная петля почти на середине буквы t. Пока я делала свою работу, Ева делала свою: она убеждала Китоми Ито в том, что «Сотбис» – самый подходящий аукционный дом для продажи этой вещи.

Мы знали, что прежде Китоми продавала кое-какие свои вещи через «Кристис». Однако на сей раз она решила рассмотреть предложения