Разборка по-кремлевски - Сергей Зверев

Президент тяжело поднялся по ступенькам в вагон и закрыл за собой дверь. Телевизор не работал, связь была отключена, оставался лишь компьютер, но и он, не подсоединенный к сети, помочь ничем не мог, разве что скоротать время. Триумфальная поездка по стране грозила обернуться бездарной потерей власти.

– Остается поступить, как в старом советском анекдоте, – грустно усмехнулся президент. – Зашторить окна, раскачивать вагон и воображать, будто поезд движется в светлое будущее. А что же Клим? Не мог он меня предать!

Спрашивать о том, что случилось с комендантом Бондаревым, было бессмысленно – правды не услышишь. Но оставалась надежда, что тому удалось ускользнуть: если бы Клим погиб, ему бы не преминули показать мертвое тело. Скрипнуло кресло, засветился плоский экран компьютера. Президент подсоединил «флэшку» и принялся просматривать старые фотографии.

Есть города и даже целые страны, о которых во всем мире стараются не вспоминать. Всякие никем не признанные государственные образования. Вроде и есть они – иногда мелькнут в телевизионных новостях в связи с очередной безумной выходкой их руководителей, а потом снова о них на долгое время забывают. Одно из таких белых пятен на карте Европы – Приднестровская Республика.

Если кому и интересна тамошняя жизнь, так это ее гражданам да их родственникам.

Карташов долго раздумывал, когда получил через надежных людей приглашение от генерала Муравьева встретиться в Тирасполе. Как-никак это выглядело чистой воды провокацией, на какие был горазд кукловод Артура – лубянский генерал Подобедов. Но, поразмыслив, Карташов решил, что ФСБ пока не помышляет его убирать. А несчастный случай можно было организовать и в Москве. В грозные высказывания героя России относительно своей партии бесноватый вождь особо не верил. Спинным мозгом чувствовал, что Муравьев – социально близкий элемент, волею судьбы оказавшийся по другую сторону баррикад.

– Попытка не пытка, – рассудительно решил Карташов, – Приднестровье – тихое место, где можно обсудить стратегию общей борьбы.

И, не доложив своим хозяевам-заговорщикам, временно передав дела по управлению партией пламенной Нине Чайке, Карташов отправился в Тирасполь. Свое отсутствие в Москве всегда можно было списать на работу в регионах.

В аэропорту Артура Карташова никто не встречал, он не решился привлекать к встрече своих приднестровских соратников. Ведь Муравьев настаивал именно на конфиденциальной встрече.

Учитывая, что его физиономию, неоднократно показанную в последние недели по телевизору, знали теперь по обе стороны Атлантики, партийный лидер еще в самолете надел черный берет и темные очки. Отчего сразу же стал похож на баскского террориста, изготовившегося взорвать здание аэропорта.

Согласно договоренности, машина должна была подобрать Карташова у выхода в город. Без обычного сопровождения из боевиков своей партии он чувствовал себя неуютно на чужой территории. Проскользнул в терминал и прилип носом к стеклянной стене. Площадь перед аэропортом ему понравилась – по трем ее сторонам виднелись лозунги, призывающие бороться против всяческих врагов, мешающих единению народа Приднестровья с великим русским народом. Правда, вид портил сиротливый непонятный лозунг, исполненный на молдавском языке. Но грело душу, что местные славянофилы умудрились заставить писать русскими буквами даже народ, принадлежащий к романской языковой группе.

Почувствовав, что непризнанную республику населяют или по крайней мере уверенно управляют ей братья по разуму, Карташов смело вышел на простор площади. Тут же от машины, стоявшей под знаком, запрещающим даже остановку, отделился богатырь в камуфляже и, крепко пожав руку партийному вождю, произнес:

– Рады видеть вас, товарищ Артур, на свободной земле Приднестровья. Генерал ждет вас.

После таких слов хотелось броситься на асфальт и целовать пыль очередного «Острова Свободы» или крикнуть: «Нация превыше всего!» Но вместо этого Карташов просто забрался в «Волгу» и, млея от счастья, вытянул ноги между сиденьями.

Машина мчалась по плохонькому шоссе, пролегающему между виноградниками. Ветер продувал салон насквозь. Вдалеке тянулись лесозаградительные полосы из густо посаженных пирамидальных тополей. Виноградники сменились полями, меж борозд ходили мрачные крестьяне, собирая поздний урожай помидоров. И хоть приемник в машине молчал, Карташову все равно казалось, что из динамиков льется зажигательный «Флуераш».

Одна из правительственных резиденций непризнанной республики пряталась в полукилометре от шоссе на берегу искусственной затоки Днестра. Кто здесь только не побывал! И если бы велась книга почетных посетителей, то она могла бы служить сборником образцов почерка многих разыскиваемых во всем мире преступников. Самопровозглашенная республика распродавала и никак не могла исчерпать гигантские запасы оружия, доставшегося ей в наследство от СССР. О правительственной резиденции автомобилистам напоминал скромный плакат: «Въезд и остановка запрещены». Доходчивый, как надпись на высоковольтной опоре: «Не влезай – убьет».

Во дворе уже вовсю пылал мангал. Парень с лукавыми молдавскими глазами то раздувал огонь куском фанеры, то отгонял им же от сочившихся кровью сырых шашлыков мух и ос. Вовсю валил дым из трубы бани. За густо разросшимся вокруг беседки виноградом угадывались на столе очертания коньячных бутылок, ваз с фруктами и оплетенных безразмерных бутылей с вином.

Генерал Муравьев, назначенный спасителем отечества, и его виртуальный противник Карташов, оказавшись лицом к лицу, с полминуты просто изучали друг друга. До этого встречаться лично им не доводилось, а телевизионный экран всегда изменяет человека. Первым нарушил молчание генерал:

– Орел! – проговорил он. – Прилетел-таки! Не побоялся!

– Я всегда говорил, что военные спасут Россию, – осторожно начал Карташов.

– Вот-вот, – Муравьев еще раз окинул взглядом Артура. – Ты не боись. Этих мудаков здесь нет и быть не может. Вокруг только свои люди. Патриоты. Небось тебе про меня всякой дряни наговорили?

Карташов все еще осторожничал.

– Не без этого.

– Ты не переживай, весь твой компромат мы им на жопы наклеим и сожрать заставим. Такие люди, как ты, нужны России. Хотя я в душе и монархист, но это не так важно, свой партбилет храню свято. Гены патриотизма живут в каждом из нас – честных людей. А теперь по русскому православному обычаю надо принять на грудь, – генерал щедро набухал в стаканы для воды коньяка и протянул гостю.

Карташов взял стакан, поставил на стол и твердо произнес:

– Сперва договоримся, а потом отметим.

Генерал задумался и... согласился.

– Значит так, – Артур принялся загибать пальцы. – До окончательной победы над предателями Родины мы не можем раскрыть наше идейное единство.

– Ты передачу со мной смотрел? – спросил генерал. – Они, суки, самое главное вырезали! Но ты же понял!

– Второе. Придется нам и дальше разыгрывать непримиримых противников.

– Единство и борьба противоположностей, – хмыкнул генерал.

– Третье... – начал было Артур.

Но генерал перебил его:

– Нравишься ты мне. И потому, когда все закончится, они еще нас узнают. Всех предателей отправим в Лефортово, – и Муравьев протянул крепкую ладонь. – По рукам?

Карташов с готовностью скрепил договор рукопожатием. Великое дело свершилось. Теперь из грозного противника генерал Муравьев превращался в тайного союзника.

Коньяк полился в стаканы...

Глава 10

Небольшой городок, в котором исчезла вся съемочная группа государственного телевидения, понемногу оправлялся от эпохального события в своей трехсотлетней истории – визита президента. С улиц исчезли милицейские патрули, растворились многочисленные оцепления, погрузился в машины и отбыл в областной центр ОМОН. Рабочие коммунальных служб проехались с вышкой на автомобильном шасси по центру города, повыдергивали из гнезд на фонарях разноцветные вымпела, флажки и государственные флаги, скатали приветственные растяжки. С флагами и вымпелами все было понятно – пригодятся к любому другому празднику, а вот куда подевать растяжки, на которых написаны имя, отчество и фамилия действующего президента? Вряд ли подобный визит мог повториться при нынешней власти. А потому их после недолгого совещания отдали в гараж – на ветошь. На словах чиновники никогда не позволят себе усомниться в вечности первого лица государства, но в практической плоскости они рассуждают как самый обыкновенный рачительный крестьянин, у которого и ржавый гвоздь в хозяйстве пригодится.

Короче говоря, от всего праздника в городе остались лишь крашеные вдоль основных магистралей заборы, свежезаасфальтированная привокзальная площадь да десяток новых крыш на архитектурных доминантах.