Тайны Дивнозёрья - Алан Григорьев

— А его разве нет дома? — Тайка приоткрыла для коловерши окно. — Я думала, он, как всегда, за печкой спит…

Пушок выпустил пряник из пасти, на всякий случай придавив добычу лапой, чтобы не отняли, и фыркнул:

— Ха! Он у нас теперь от деда Федора не вылезает. Каждый день то за солью зайдет, то за плоскогубцами. Знаешь почему? К Фантику еще перед Осенинами сестренка приехала. Может, видала ее на празднике? Такая рыжая, веснушчатая? Анфиской кличут. Во-от! Ее-то дом в Михайловке сгорел, не уследила, глупая… А наш Никифор в погорелицу втюрился, как подросток. Ходит кругами, смотрит и молчит как рыба об лед. Эх, надо бы как-то им подсобить. Например, запереть их обоих в кладовке — вроде как случайно. Чтобы поговорили.

— Не вздумай лезть куда не просят, — Тайка погрозила ему пальцем. — Они не маленькие, сами справятся.

Коловерша фыркнул, что, наверное, должно было означать несогласие:

— Еще скажи, ты тоже сама жениха себе найдешь! Нет уж, вы от меня так просто не отделаетесь: Пушок вас всех пристроит. Потом спасибо мне скажете!

— Да ну тебя, сводник! — отмахнулась Тайка. — Не нужны мне никакие женихи!

— А как же Яромир? — хитро прищурился коловерша.

— Он в особенности! Сколько раз тебе говорить: мы просто друзья! — Она аж задохнулась от негодования.

— Друзья так друг на друга не смотрят, поверь, уж я-то знаю, — Пушок поскреб пряник когтем; на подоконник упало несколько крошек. — Дурачки вы, если не понимаете, как вам повезло встретиться.

Тайка решила, что будет лучше сменить опасную тему.

— Кстати, о везении! Передай Никифору, что я на кикиморин след наступила.

— Ох, Тая! — Коловерша в ужасе округлил глаза. — Давно?

— Еще утром. И поскольку за весь день со мной ни единой неприятной мелочи не произошло, похоже, в этот раз нас ждет какая-то серьезная напасть.

— Понял! Спешу! Ты только тут держись, не сдавайся! Мы уже идем на помощь! С нами не пропаде-е-ешь!

Пушок растопырил перья, поспешно схватил пряник в зубы и упорхнул — только его и видели.

Мама, к счастью, ничего этого не слышала, потому что как раз расспрашивала Марфу, чем та занимается: учится или работает. Мавка же в ответ заливалась соловьем про свои музыкальные успехи. Тайка зря беспокоилась: мать озерную нечисть не распознала. Наоборот, очень обрадовалась, что у дочки появилась такая творческая и целеустремленная подруга.

— Вы умница, Марфа! Музыка в наши дни открывает большие возможности. Ну, не здесь, а в городе, разумеется, — говорила она, смотря при этом почему-то на Тайку.

— А у меня там как раз скоро прослушивание! — Мавка гордо задрала нос.

— Вы молодец. Желаю удачи, — Тайкина мама расплылась в улыбке и вдруг резко повернулась к дочери: — Ну а ты, принцесса? Чем все-таки собираешься заниматься после школы?

От неожиданности Тайка поперхнулась чаем и закашлялась. Ну нельзя же вот так, без предупреждения, наступать на больную мозоль! Эта тема была даже хуже, чем неумелое Пушково сводничество.

— Ну… э-э-э… поступлю куда-нибудь. Или, может, работать пойду. Я еще не решила…

— Чего же ты у меня такая кулема нерешительная? Помнишь дядю Толю? Хотя откуда: вы последний раз виделись, когда тебе годика три было. Да не важно. В общем, он готов тебя устроить в туристический колледж. Переводиться придется с потерей года, зато потом все пути открыты. Только не тяни, решать надо быстро.

— Мам!

— Поступишь в институт, возьму тебя в свою контору оператором на полставки. Немного покрутишься в турбизнесе, разберешься…

— Ну, мам!!!

— Глядишь, еще сделаем из тебя человека, за границу отправим учиться. С английским-то у тебя как?

— Мам, но я не хочу! — Тайка стукнула кулаком по столу. — Мне и тут хорошо!

Чёрная полоса невезения (2)

— Нельзя в твои молодые годы себя в глухой деревне хоронить, Таюша. Вон, видишь, и подруга твоя в город собирается. Поедете вместе. Хочешь, у меня поживи или на двоих квартиру снимайте — веселее будет.

Тайка закатила глаза и уже было открыла рот, чтобы опять возразить, как в дверь вдруг постучали. Она еще не успела спросить: «Кто там?» — когда на пороге показался Яромир. Вот что за манера: стучаться, а ответа не дожидаться? А вдруг она тут без штанов бегает?!

Но дивий воин, увидев незнакомую гостью, кажется, сам понял свою оплошность и попятился:

— Простите… я, наверное, лучше попозже зайду.

Но мама замахала руками:

— Нет-нет, что вы! Проходите, присаживайтесь, попейте с нами чайку. Ох, Таюш, я-то думала, ты у меня бука нелюдимая, а к тебе, оказывается, столько гостей ходит! — И шепотом, чтобы только дочка услышала, добавила: — А он симпатичный.

Яромир, впрочем, заходить не спешил. Он перевел вопросительный взгляд на Тайку.

— Так можно войти?

— Угу, — она хоть и согласилась, но тайком от матери сделала страшные глаза, мол, уматывай, тебя еще не хватало для полного счастья.

Но дивий воин то ли не понял ее намеков, то ли не захотел понимать.

— Я тут встретил нашего общего друга. Он сказал, что у тебя проблемы…

Тайка ни минуты не сомневалась, что это был за «общий друг». Вот же прохвост пернатый, язык без костей!

— Нет, что ты, никаких проблем, — она постаралась ответить как можно беззаботнее, но, кажется, немного перегнула палку. — Просто ко мне тут гости приехали, и… ну…

— Я — Анна, Таюшкина мама. А вы?..

— Яромир, — кивнул ей дивий воин, и тут его взгляд просветлел: — Погодите, вы та самая Анна? Дочь Радосвета и Таисьи?

— Откуда вы знаете моих родителей? — Мать насторожилась и помрачнела лицом. — Тая рассказывала, или...

По-прежнему не видя отчаянных Тайкиных знаков, Яромир продолжил, улыбаясь:

— Нет, я давно знаком с Радосветом. Мы друзья. Можно даже сказать, братья. Очень рад встрече!

Мать поднялась из-за стола, поджав губы.

— Выходит, вы оттуда? Из Дивьего царства? М-да, можно было и сразу догадаться. Ваша необычная внешность и имя… жаль, я уши острые сразу не разглядела. Вы их так ловко под волосами прячете.

— Ничего я не прячу, — обиделся Яромир, откидывая свои льняные пряди назад.

— Кроме истинных намерений. Я много наслышана о вашем народе. Знаете что, держитесь подальше от моей дочери!

— Мама, я тебе сейчас все объясню, — Тайка тоже вскочила с места. — Яромир мой хороший друг!

— Дивьи люди нам, смертным, не друзья, —