Тайны Дивнозёрья - Алан Григорьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тайке стало немного совестно: она-то бросилась в это приключение очертя голову, а Яромир вон о скольких вещах подумал, оказывается.
— Спасибо. И прости, что заставила волноваться.
— Зато с тобой не соскучишься, дивья царевна. Да и чешуйчатые союзники могут нам пригодиться. Небось, помнишь, что Лютогор змей боится до дрожи? — Яромир усмехнулся, словно сама мысль о том, что Кощеевич чего-то боится, забавляла его. — Знаешь, а я все-таки передал Радосвету весточку. Решил, что ему стоит знать о предложении нашего недруга. Так что готовься ко второй встрече с дедом и постарайся быть такой же убедительной, как сегодня с Кладенцом.
Услышав эти слова, Тайка чуть не запрыгала от радости. Это была всем новостям новость! Конечно, она постарается. А куда деваться?
Кикиморин след
«Привет, Шурик! — Тайка набирала сообщение на ходу. — У меня тут подруга начинающая барабанщица, хочет прослушаться в вашу группу. Вы еще не нашли ударника?»
Ответное оповещение квакнуло почти сразу же:
«Барабанщица в деревне? Ты шутишь? Она что, массовик-затейник из местного ДК?»
Тайка начала набирать такой же ехидный ответ, но отправить не успела — от Шурика вдогонку пришло:
«Ладно, пускай звякнет, договоримся».
Пришлось все стирать и писать заново:
«У нее пока телефона нет, наберет с моего».
Спустя пару секунд на экране высветился Шуриков номер, и знакомый голос радостно проорал в трубку:
— Тай, что за ископаемое ты там нашла? Ей сто лет? Даже у старых бабок сейчас есть мобильник.
— Нет, она молодая, — начала оправдываться Тайка. — Ну, может, чуть постарше нас.
Ей почему-то стало очень обидно за Марфу. На самом деле она понятия не имела, сколько мавке лет, но по человеческим меркам та выглядела максимум на двадцать с небольшим.
— Тогда что? Просто отсталая?
— Слушай, тебе надо, чтобы она играть умела или по телефону звонить? — Тайка начала раздражаться. — Нужен будет аппарат, отдам ей свой старый, делов-то!
— Да ты не заводись, — Шурик сразу сменил тон на более дружелюбный: ссориться он явно не хотел. — Я ж не знаю, вдруг ты мне какую-нибудь кикимору-плодожорку в группу сватаешь.
— Марфа вовсе не кикимора! — фыркнула Тайка.
— В смысле, симпатичная? Или в смысле — не нечисть? — Шурик рассмеялся.
— Ну, на самом деле, симпатичная нечисть. Озерная мавка. А что? — Она с вызовом вздернула подбородок, хотя приятель и не мог этого видеть.
— М-да… ну, Таюха, ты в своем репертуаре. И как эта твоя мавка в город на репетиции ездить будет? На метле прилетит?
— Да как все, на автобусе. Я с ней сама… ох, елки!
Нога поскользнулась на влажной глиняной тропинке.
— Эй, ты там жива? — забеспокоился Шурик. — Чего молчишь?
Тайка всхлипнула и отозвалась загробным голосом:
— Кажется, я только что наступила на кикиморин след…
Это была очень, очень плохая примета. Наступить на такой след означало распрощаться с удачей на ближайшее время. И тут уж как получится: либо с тобой случится множество мелких неприятностей, либо всего одна неудача — зато большая.
— Ох, жесть… — мрачно посочувствовал приятель. — Ну, че могу сказать: береги себя, Таюха.
— Угу. Давай я тебе потом перезвоню…
Тайка нажала отбой и огляделась: кусты слева от дорожки как-то подозрительно зашевелились.
— Кира? Только не говори мне, что это был твой след!
Востроносая кикимора высунулась из-под лопуха и пискнула:
— Это все Клара! Я грю ей: не шлепай лапами! А она шлепает да шлепает!
— Значит, передай своей Кларе, что, если она продолжит посреди деревни следы оставлять, я ее сама поймаю и отшлепаю! — Тайка уперла руки в бока. — Договаривались же, чтобы никаких отпечатков на дороге. Тут люди ходят!
— Прости-прости, — запричитала Кира, сложив лапки в замок, — глупая у меня сестрица, а я не уследила. Чесслово, мы не нарочно…
— А можно как-то уменьшить вред от проклятия? Может, есть какой-то секрет?
Это, конечно, вряд ли, но не спросить Тайка не могла.
С раннего детства ей удавалось замечать и обходить все кикиморины следы, ни разу не вляпавшись, а тут расслабилась — и на тебе!
— Нет никаких секретов, — Кира пожала плечами. — Вступил — значит, такова судьба-судьбинушка. Не может же тебе всегда везти, ведьма?
— А разве мне часто везет? — Тайка взяла палочку и принялась счищать с кроссовка комья дорожной глины.
— А разве нет? — хихикнула кикимора. — Сама подумай, сколько всего с тобой произошло с весны! А ты до сих пор жива, здорова, и на тебе ни царапинки.
— Эх, похоже, это ненадолго… — вздох получился излишне драматичным, и Кира закатила глаза:
— Ну ты и нюня… Приободрись, ведьма! От кикимориного проклятия еще никто не помирал. Зато, может, мой след какую-то сурьезную беду от тебя отведет, он такое умеет.
— Ах, значит, это все-таки твой след! — Тайка нахмурилась, наступая. — Ну ты и пакостница!
— Ой-ой, как неловко вышло-то… — Кира зажала себе рот обеими руками и рыбкой нырнула в кусты. Через мгновение под лопухом уже никого не было — кикимору словно ветром сдуло.
Тайка вздохнула, выбросила грязную палочку на обочину дороги и зашагала к прудам — надо было сообщить Марфе новости, а потом сразу идти обратно: если полоса невезения неизбежна, уж лучше будет пересидеть ее дома.
***
Марфа, узнав о грядущем прослушивании, побледнела и, заломив руки, ахнула:
— Как? Уже?!
— Ну, я тебе еще летом обещала, а сейчас осень, — Тайка пожала плечами.
Она не понимала: в чем проблема-то? Но бывшая болотница, приложив ладонь ко лбу, скорбно простонала:
— Я никуда не поеду!
Майя, в тот день как раз гостившая в пруду у подруги, постучала себя пальцем по лбу:
— Ну здрасьте-приехали! А кто вчера говорил, мол, прославлюсь — дворец подводный построю с подогревом воды и цветными стеклышками в окнах, такой, что даже зимой спать не надо будет!
Марфа угрюмо молчала и отворачивалась.
— А кто хотел ярких аквариумных рыбок разводить? Дорожки перламутром выложить? Не ты ли?
— Не стыди ее, Майя, — Тайка дернула речную мавку за рукав платья. — Не видишь, что ли, страшно ей.
— А вот ничегошеньки и не страшно! — буркнула Марфа, пряча лицо в волосах.
— Тогда что? Мне написать Шурику, что ты передумала и не хочешь играть в группе?
— Я хочу, — бывшая болотница шмыгнула носом. — Только… ну, это… понимаешь…
Она замялась, так и не придумав оправдание, пожевала губу и тихо призналась:
— Ну да, я боюсь!
