Штандарт - Лернет-Холения Александр

В этот момент полковник, по лицу которого текла кровь, галопом приблизился к нам, сказал что-то капралу и указал на меня. Капрал поскакал ко мне и вручил мне штандарт. Полотнище трепетало на ветру, и на мгновение мне показалось, что не Лотт протянул мне его, а Хакенберг. Все лица исчезли в этот миг. Как только я взял в руки обтянутое бархатом древко, пуля выбила капрала из седла. Но я едва это заметил. Штандарт был у меня! Жизни других рушились вокруг, а штандарт стал моим! Вокруг творился ад, но штандарт был со мной! Внезапно я понял, что с того самого момента, когда увидел его, я знал, что так и случится. Я получил его в тот момент, когда полк, знаменем которого он был, прекращал свое существование. Но он-то у меня был! У меня был штандарт! Мазепа подо мной встал на дыбы. Я высоко поднял руку, и штандарт взвился у всех над головами. В своей стихии он бился, трепетал и развивался над ранеными и мертвыми, к виду которых он привык, над всеми, кто пал и кто еще воевал. Внезапно Мазепа запнулся и упал на мост.

Пуля угодила ему в плечо. Я вовремя успел вытащить ноги из стремян, поднялся и огляделся. Мост представлял собой ужасающее зрелище. Он был почти пуст. Почти все, кто только что проезжал по нему верхом, теперь лежали на окровавленных досках. Русинский священник проехал вдоль останков полка, осеняя распятием живых и умирающих. Наконец выстрел сбил и его лошадь.

В этот момент рядом со мной снова появился Антон. Он выпрыгнул из седла и протянул мне поводья Гонведгусара.

Его лицо было спокойно. Он отдал мне коня, как если бы это было одно из тех действий, которые он должен был выполнять каждый день в качестве слуги. После секундного размышления — не ради меня, а ради штандарта. Антон держал седло, когда я садился на лошадь.

В тот момент я безгранично уважал старика и простил ему все, что когда-либо меня раздражало. Несмотря на его чудные привычки, он был одним из последних — из тех лучших времен, которых больше никогда не будет, а теперь вероятность их возвращения стала еще меньше, чем когда-либо. Но у меня уже не было времени размышлять об этом. Сидя в седле, я увидел, что над остатками полка и над эскадронами улан развеваются белые тряпки, которые некоторые солдаты подняли на остриях своих сабель. Мятежники сдались. Огонь сразу же прекратился. Эхо последних выстрелов прокатилось по стенам высокой крепости над Белградом. Мост был усеян убитыми и ранеными людьми и лошадьми. По всей длине моста на ногах осталось не более ста пятидесяти человек, многие из которых были ранены, а лошади без всадников с волочащимися поводьями время от времени проносились взад и вперед. К ним бросились офицеры — кто был еще жив.

— Вперед! — кричали они.

Боттенлаубен, оскалив зубы, мчался по мосту и кричал осипшим голосом:

— Вперед, ребятки! Марш вперед, или я вырву ваши бараньи ноги!

Мундир его на спине был разодран и весь в кровавых пятнах. Полковник, истекая кровью и изо всех сил стараясь удержаться в седле, занял место во главе полка. Я со штандартом следовал за ним. Появился и Аншютц, лишившийся лошади. Кох был ранен, Чарторыйский убит. От эскадронов осталось не более трети. Я увидел, что Георг лежит в луже крови рядом с Фазой. Она не двигалась. Несколько штабных офицеров все еще были верхом и ехали впереди. Первый эскадрон улан был рассеян, сильно пострадав от огня. Кляйн поддерживал полковника в седле. Йохен лежал под упавшей лошадью. Всего огонь велся не более минуты или полутора. Но полка уже практически не было. Оставшиеся в живых солдаты бежали от нас. Раненые все так же лежали на мосту. Сейчас нужно было просто перейти на другой берег, просто выполнить приказ. Уланы, а за ними драгуны полка Кейта, пришли в движение и строились на мосту напротив нас. Трубили двое или трое трубачей. Германский Королевский полк покинул второй мост, драгуны вернулись к своим лошадям. Несколько тел — солдат и лошадей — плыли по реке.

Кляйн передал команду полковника трогаться шагом. Штандарт в моей руке задрожал, а люди, те, кто мог двигаться, пошли вперед. Так, расстрелянный, обескровленный, частично верхом, частично пешком, полк последовал за штандартом к Белграду.

9

Улицы города были совершенно пусты, но в окнах домов и на плоских турецких крышах толпились потрясенные жители, только что наблюдавшие, как полки сражались друг с другом. К нам бежали вестовые, чтобы поговорить с командиром. По улицам за нами тянулся кровавый след, мы дошли до так называемого Большого рынка. Здесь полковник все же упал с лошади. Адъютант и трубач соскочили с коней, подняли его и попытались уложить удобнее. Все, кто был позади нас, остановились.

Командир дивизии развернул лошадь и посмотрел на лежащего без сознания полковника, затем перевел взгляд на остатки нашего полка.

— Кто, — крикнул он, — здесь следующий старший офицер?

Ротмистр Чарбинский из третьего эскадрона выступил вперед.

— Вы принимаете командование этим полком, — приказал генерал, — пока он не будет выведен из состава дивизии и отдан под трибунал. С такими солдатами, — он махнул рукой за наши спины, — лучше не выступать против врага. Расквартируйтесь где-нибудь в городе.

Сказав это, он с презрением отвернулся. Краска залила нам лица. Чарбинский же склонился к шее своей лошади. Я представил себе его лицо, успев увидеть улыбку под монгольскими усами. Во время этой сцены остальные полки прошли мимо нас по улице Короля Милана, а затем вверх по бульвару Короля Александра: сперва тосканские уланы, также сильно поредевшие, за ними следовали драгуны полка Кейта. Лица солдат были мрачными, некоторые из них что-то кричали нам, но я не понимал их языка. За полком Кейта последовали пулеметные команды, затем обоз, и, после всех, появился Германский Королевский полк, чьи офицеры и солдаты, увидев, что мы остановились, закричали нам, что мы должны позаботиться о наших раненых, которые все еще находятся на мосту, потому что понтоны вот-вот окажутся затоплены. Выяснилось, что понтоны настолько повреждены стрельбой, что теперь вода проникала через множество пулевых отверстий и начала их заполнять. Наши люди, которые тем временем без команды спешились и перевязывали друг другу раны, побежали, а некоторые поскакали один за другим обратно к реке.

Остались лишь несколько человек, растянувшихся на мостовой от слабости, и лошади без всадников, стоявшие возле них. Я тоже спешился и воткнул штандарт в землю между брусчаткой. Парча теперь вяло обвисла — словно измученный орел сложил крылья. Адъютант, Антон и один из трубачей подняли полковника и перенесли его в ближайший дом, а Боттенлаубен и Аншютц, оседлав упряжных лошадей, поскакали вниз к Дунаю. Стук копыт Германского полка затих, и я остался со штандартом, полуживыми солдатами на земле и лошадьми, стоящими прямо на площади. Это было все, что осталось от полка, чье знамя я нес.

Горожане по-прежнему смотрели на нас из окон домов, не решаясь выходить на улицу, видимо, опасались, что в любой момент мятеж может продолжиться. Хотя этот народ был нашим противником, ужас перед возможной катастрофой, подобной нашей, все же читался в глазах людей. Начало смеркаться, огромные облака зеленоватого цвета плыли по небу; в фантастическом отражении сверху, из окон, казалось, смотрели, вместо лиц, маски смерти. Я наклонился к Гонведгусару, посмотрел на штандарт перед собой, закурил сигарету и попытался успокоиться, но все равно чувствовал, что на меня смотрят. Через несколько секунд я не выдержал, выпрямился и крикнул:

— А ну прочь!

В мгновение все зрители исчезли, окна захлопнулись. Наши люди, добежавшие или доскакавшие до Дуная, обнаружили, что мост частично уже погрузился под воду. Раненые пытались выбраться из воды на берег или плавали в реке, держась за упавшие балки. На берегу им помогали добровольцы из местных больниц и добросердечные горожане, которые, как могли, спасали несчастных. Течение реки подхватило тонущие понтоны, уносило прочь доски, тела солдат и лошадей. Несколько якорей вырвались из дна, и мост начало сносить вниз по течению. Наши люди пробежали по мосту так далеко, как это еще было возможно, и на брезенте волокли раненых к берегу, когда мост примерно посередине разорвался, и запруженная вода высвободилась, снося лодки, балки, раненых и мертвых. Некоторые с криками пытались добраться до берега, надеясь, что смогут спастись. Но через несколько минут моста не стало, а поверхность реки покрылась плавающими обломками.