Капитали$т: Часть 4. 1990 - Деметрио Росси

случае? Тысячу? Ну пусть даже пять. Он не видел денег, никогда. А сейчас поперло. Конечно, у него закружилась голова. Он же вообще не знал, что такие деньги бывают. И более сильные люди пускались во все тяжкие… И по поводу ваших сложных отношений… вас он опасается. Не боится, нет, просто понимает, что за вами есть сила. А значит, вы потенциально опасны.

— Знаю, — кивнул я.

— Это хорошо, — сказал с улыбкой Евгений Михайлович. — А знаете, Алексей, мне вообще не нравится происходящее. Мне не нравится, что в бизнес идут люди, которые по духу не такие. Слабые люди, которые просто движутся на запах денег.

— Это было неизбежно, — сказал я.

— Увы, — вздохнул Евгений Михайлович. — Я вспоминаю старые времена. Никто из нас не дал бы денег каким-то шаромыжникам, которые бы просто пришли и попросили. Можешь отнять, украсть — попробуй. Но среди нас не было слабаков. И случайных людей не было. А теперь пришли случайные люди, и все превратится в дерьмо.

Я задумчиво пил чай. В словах Евгения Михайловича был смысл.

Деньги прибывали в большом количестве, но как-то не радовали. На ликеро-водочном заводе мы зарабатывали до пятнадцати тысяч в день. Производство пленки и столярный цех давали сильно меньше — тысяч до трех. Время от времени мы зарабатывали неплохие деньги на перепродаже электроники, которую закупали у московских оптовиков — наиболее модный бизнес девяностого года. Но не самый доходный — в него полезли многие желающие легких денег, создали конкуренцию и порезали цены. Тем не менее, всего выходило тысяч до двадцати в день. На увеличение числа продавцов электроники повлияло еще и то, что слухи, согласно которым всю компьютерную технику нужно будет регистрировать в соответствующих органах, оказались слухами. Все дружно выдохнули.

Приходящие рубли не радовали, поскольку обесценивались со страшной силой. Курс доллара на «черном рынке» скакнул выше отметки в шестнадцать рублей за вечнозеленый. И ты его еще пойди и найди по такой цене! Немецкую марку можно было взять рублей по восемь-десять. Как раз в это время появилась аббревиатура, которая надолго поселится в лексиконе простого советского человека — СКВ или свободно конвертируемая валюта.

Происходило действительно что-то сюрреалистическое — за валюту можно получить реальный срок (и получают!), и при этом газета «КоммерсантЪ» публикует почти официальные валютные сводки с «черного рынка». А в «Огоньке» молодая, но очень перспективная фирма «МММ» предлагает всем желающим компьютеры и оргтехнику за рубли (кто бы мог подумать?!!) и даже без предоплаты. Длинноногая барышня на последней странице советского глянцевого журнала сидит на россыпи из сторублевок, оперевшись на системный блок, а у уха ее — телефонная трубка… Стоимость IBM PC достигает сорока тысяч рублей. Для обычного советского рабочего или служащего это что-то из области ненаучной фантастики.

У происходящего обрушения рубля есть и политические корни. Прибалты трындят о своей независимости? Рулящие товарными потоками дяди из Госснаба просто берут и сокращают поставки в Прибалтику отечественных автомобилей. Прибалты меланхолично пожимают плечами и увеличивают закупку иномарок, а заодно и спрос на валюту, обрушивая и без того падающий «черный» курс рубля. В Прибалтику прут валютный нал со всего Союза — рюкзаками и чемоданами. «Мерседес» в 128-м кузове приходит за десять тысяч марок, и мгновенно перепродается за двести тысяч рублей. «БМВ» седьмой серии приходит за семь тысяч марок и продается за сто восемьдесят тысяч рублей. Прибыль — сто процентов и выше, но опасно, автомобильный бизнес криминализирован почти как наркобизнес или торговля оружием, мой друг Матвей, крышующий авторынок, об этом знает не понаслышке.

Для того, чтобы сохранить заработанное, нам нужно примерно полторы тысячи долларов в день. Наши валютчики — очень толковые и серьезные ребята, могут достать максимум тысячу. И это еще при хорошем раскладе. Остальное приходится распихивать куда попало — покупать золото у цыгана Вани и антикварные вещи у Марлена Александровича. Все равно остается несколько десятков тысяч в месяц, которые некуда потратить — мы даем какие-то деньги детскому дому, боксерскому клубу и клубу каратистов, помогаем обществу инвалидов, содержим газету Бориса Борисовича… Идет девяностый год, и это очень странное время. Упадок, депрессия и алкоголизм с одной стороны, а с другой — в воздухе буквально ощущается сумасшедшая энергия и надежда на лучшее, наверное, что-то подобное бывает на золотых приисках и алмазных копях. Там любой может в одночасье стать миллионером, если, конечно, фортуна будет благосклонна.

Советская идеология практически перестала существовать, о коммунизме даже анекдоты рассказывать перестали. Вместо идеологии образовался вакуум. Впрочем, фактически этот вакуум образовался еще о моего здесь появления, а сейчас он просто очевиден каждому. И вот, одни граждане лихорадочно обогащаются, другие пьют горькую, а третьи — ищут ценностей духовных, вечных. Образовавшийся духовный вакуум принялись заполнять торговцы духовным товаром по сходной цене — от кришнаитов до евангелистов. А на государственном телевиденье Алан Чумак «заряжает» воду, кремы и прочие жидкости в прямом эфире. Ну и лечит разнообразные болезни, заодно. Вся страна смотрит телевизионные сеансы исцеления. По слухам, некоторым даже помогает…

Празднование дня рождения Гусара шло с размахом. Ресторан «София» был закрыт на спецобслуживание. Народу в банкетном зале набилось невпроворот — как верно сказал Лисинский, пришли поздравить именинника никак не меньше двухсот человек. Это было в высшей степени странное собрание! Кого здесь только не было! Карманники и картежники, бывшие цеховики и кооператоры, несколько директоров государственных предприятий, наперсточники, директор рынка, бармен, банкир комсомольского происхождения…

Я заметил, что многие присутствующие находятся слегка не в своей тарелке — кооператоры с опаской смотрели на густо татуированных коротко стриженных мужиков, а бандиты с недоумением поглядывали на новоявленных фирмачей… Впрочем, столы ломились от спиртного и деликатесов, народ потихоньку выпивал, закусывал и расслаблялся… Музыка гремела, у микрофона какой-то усатый тенор в белоснежном костюме-тройке с надрывом пел об угрюмом крике парохода в Ванинском порту и о стоящей впереди столице колымского края — Магадане… Джентльмены были в большинстве своем без дам, дамы присутствовали, конечно, но преимущественно из разряда «ночных бабочек»…

— Сумасшедший дом, — оценил происходящее Матвей. — Нахрена он собрал их всех?

— Ты посмотри на именинника, — с улыбкой сказал я.

Именинник сиял. Преисполненный значимости и удовлетворенности, он принимал подарки и выслушивал здравицы подобно тому, как сюзерен принимает знаки внимания от вассалов. Похоже, что Виктор Федорович действительно переживал свой звездный час. Кажется, он был абсолютно трезв…

— Пойдем! — сказал я решительно.

Матвей, выставив плечо вперед, решительно двинулся