Зима, любовь, экстрим и хаски - Женя Онегина

мне было некогда. Мы встречались пару раз в неделю, когда я приезжал в Сочи. Она милая. В общем, мы просто встречались. Ну поцелуи там…

– Я поняла.

– А потом я заехал к отцу в офис. Подписать кое-какие документы. А он. А там… Там была Ника. И они…

– С твоим отцом? Она?

– Угу. Отцу летом исполнилось сорок два года, Зой. Он молод, богат и хорош собой.

Она сдавленно смеется и спрашивает:

– А ты?

– Я сказал ему, что он козел. И оказался здесь. Чтобы доказать, что я могу сам.

– Что?

– Все могу.

Только теперь я замечаю, что она близко. Ее губы такие нежные. А еще соленые. От слез.

– Ты плакала, Зоя?

– Я просто испугалась. Что ты уйдешь. И я останусь одна.

– Я не уйду, – отвечаю я и сам тянусь к ее губам.

И вдруг становится так хорошо, что уже не важно, где мы. И что с нами будет. Важно только, что мы вместе. А дальше весь мир подождет.

Целоваться в снегу, в зимнем комбинезоне и полной темноте ужасно неудобно. Но мы справляемся с поставленной задачей на отлично.

А когда сил и эмоций действительно не остается, и я прижимаю девушку к себе, у нее в кармане звонит телефон.

Глава шестнадцатая

Зоя

– Лаки! Вперед! Вперед, девочка! Вперед!

Я никогда не думала, что буду плакать, услышав эту команду. Но я рыдала от счастья.

Все кончилось. И нас нашли.

Ванька был прав, отправившись за нами в собачьей упряжке. Найти нас в этом овражке могли только собаки. На самом деле до “Медвежьего угла” мы не доехали совсем немного, чуть больше пяти километров.

Даня остался со снегоходом. Убедившись, что с нами все в порядке, Ванька выдал ему спальник, термос с брусничным чаем и пару бутербродов, усадил меня в нарты, укутав с ног до головы, и мы поехали к базе.

Нас встречали у большого дома.

Бледный Артемий, с трудом удерживающий на коротком поводке возбужденного Сильвера. Заплаканная Юля. Серьезная Катя, которую собственнически обнимал Никита. Святослав курил, Владимир улыбался. Лика гладила Альбуса, доверчиво привалившегося к ее ногам. Ангелина привычно хмурилась.

Медвежий угол утопал в огнях. Разноцветные коттеджи были наполовину засыпаны снегом. Вместо широких дорожек кругом вились узкие протоптанные тропинки. Лестницы и вовсе прятались под сугробами.

Иван передал меня с рук на руки Алене. А Лаки все никак не хотела уходить, скулила и рвалась ко мне, словно боялась оставить меня даже на мгновение.

– Нужно привезти Даню, – сказала я ей и обняла за шею, зарываясь лицом в густую, мокрую от снега шерсть. – Привези мне Даню, пожалуйста!

Лаки лизнула меня в щеку горячим языком и повернулась к Ване, ожидая команды. В упряжке их было восемь: Джек и Лондон, Чук и Гек, Роузи и Белла, Лаки и Вульф. Альбуса на большое расстояние Оленев брать не рискнул. И правильно сделал. Пес был слишком стар.

Свят и Владимир отправились следом за упряжкой на лыжах, надеясь вытащить застрявший снегоход.

Я пришла в себя только в душе. Я снова чувствовала пальцы на руках и ногах, а перетруженные мышцы под упругими струями горячей воды уже не так ныли, как на морозе. Меня не было дома всего несколько часов, а казалось, что прошло полжизни. Страх, боль, отчаяние и смирение – все эти чувства сменялись одно за одним. Но главным оставался холод. Ненавязчивый, заметный не сразу. Он обволакивал и подчинял. И если бы не Даня, я бы сдалась, наверное.

Закутавшись в халат, я забралась в кровать, сверху завернулась в одеяла и только потом взяла со стола кружку с бульоном.

– Живая? – спросила Алена немного сердито.

– Кажется, да.

– И как ты умудрилась?

– В сумерках свернула не туда, – ответила я. – Я устала, сильно устала, еще когда мы были на капище.

– Почему не сказала?

– Кому? – Я удивленно приподняла брови.

– Кому угодно, Зоя! – рассердилась Алена уже по-настоящему. – Ване, Даниилу, Святославу! Там было полно взрослых и сильных мужиков, Зоя! А тут чуть не убилась сама, и парня за собой потащила.

– Все было не так, – пробормотала я.

– А как?

Я не знала. Сейчас, дома в тепле, мое поведение и мне уже казалось ребячеством. Я должна была сказать, что устала.

– Сколько нас не было?

– Искали вас часа полтора, не больше.

– А я думала, целую вечность. А что с Димой?

– Прооперировали. Гипс наложили на шесть недель. Потом еще одна операция будет. Ближе к весне. Его выпишут послезавтра, и Костя решил остаться в Петрозаводске, а потом сразу привезти его сюда.

– Это хорошая новость, – пробормотала я. – Наверное.

– С ногой будет все в порядке, – заверила меня подруга. – Это самое главное.

– Да.

Говорить не хотелось. Ужасно клонило в сон, но я понимала, что допить бульон все же придется. А еще нужно дождаться, пока привезут Даню. Он остался в лесу один, после всего, что случилось. Я бы так не смогла. Теперь лес, мой родной лес, пугал меня до тошноты.

– Ты чего это позеленела? – встревоженно спросила Алена. – Плохо?

– Устала просто.

– Так поспи.

– Я жду ребят. Мне нужно знать, что они вернулись. Ален, лучше расскажи, как день у вас прошел.

– Спокойно прошел, – ответила подруга. – И тихо. Ангелина и Лика провели утро в бане. Мы им чан на улице натопили, потом еще обед туда принесли. Уху, оленину, калитки. Темка наш расстарался. Жуть как красиво. И вкусно! В общем, девицы весь день там были. Фотографировали много. И уже кое-что есть, Зой. В соцсетях. И три номера забронированы на Новый год.

– Да ладно! – не поверила я.

– Я тоже не поверила, когда Ольга сказала. А потом Артемий ссылку прислал. А там такая красота. Я девицам еще калиток отправила. И какао. Пусть фотографируют!

Я улыбнулась, а потом спросила:

– А Юля?

– Вот ее я не видела, пока Ванька с ребятами не приехали. И с ней истерика случилась.

Артемий на нее наорал и в доме охотника запер, чтобы не мешалась под ногами.

– Жестоко.

Залаяли собаки. И Сильвер ответил им пронзительным воем, который подхватил Альбус.

– Приехали, – выдохнула я.

– Сейчас узнаю, – сказала Аленка и вышла.

Глаза слипались, но я отчаянно боролась со сном. Я должна была точно знать, что он вернулся. Что собаки не заблудились. И что самого Даню не замело с головой. Я замерла, прислушиваясь к тому, что происходило внизу. Почему-то к окну я подойти не решилась, и теперь жадно ловила каждый звук, доносящийся с улицы.

Хаски возбужденно скулили. А люди