Порученец Царя. Персиянка - Сергей Городников

Удача отступил от угловой башни, по камням ловко забрался на стену, глянул за неё к выходу из Южной башни в подворье и никого там не заметил. В саду и в подворье крепости не было ни души. Убедившись в этом, он перевалился на земляную насыпь. Стараясь не выдать своих мягких шагов шорохами сухой насыпи, пригибаясь ниже уровня верха стены, он пробрался до тени от Южной башни и прислушался к близким, но приглушённым голосам, которые достигали его слуха через узкую бойницу.

– Ну? Что нужно? – грубо и резко спросил голос Разина. – Зачем просил о тайной встрече?

Удача привстал и заглянул в бойницу. Она была затенена башней, и его трудно было заметить тем, кто были в ней и стояли внизу. Он же различил в тёмном мраке большую пушку на колёсах, которая готова была сунуться жерлом в круглую дыру во внешней стене, а возле неё приплывшего на лодке коренастого мужчину и такого же ростом, но гибкого и молодого в сравнении с ним казачьего вождя. Прибывший на встречу, казалось, собирался с духом, чтобы ответить на грубый вопрос, и наконец решился.

– Степан, – начал он, дрогнув голосом. – Ты же знаешь, Кошачьи Усы никогда не давал тебе плохих советов.

При этих словах Удача обратил внимание, что, и вправду, тёмные усы у него торчали вширь и шевеливались, когда он говорил, словно у побывавшего в разных трёпках и передрягах, но ставшего только хитрее и изворотливее котяры. Разин не отвечал ему ни словом, ни жестом, и он продолжил:

– Ты живёшь здесь, а я с казаками. И я слышу их разговоры, вижу их настроение...

– И что же ты слышишь и видишь такого, чтобы могло напугать меня? – насмешкой оборвал тяжёлую взвешенность его слов Разин.

Кошачьи Усы неодобрительно качнул головой.

– Эх, Степан... – выговорил он, как будто подыскивал новые, непривычные в их прежних отношениях слова. – Сколько мы с тобой понатворили, пережили... А таким я тебя не знал, не припомню.

– Так ты что, это мне хотел сказать? – звон остро заточенной стали прозвучал в голосе Разина.

Кошачьи Усы дёрнулся, как от неожиданной опасности и напрягся, но гордо вскинул голову и ответил твёрдо и жёстко:

– Я тебе хотел сказать, что брожение в казаках. Недоброе брожение. Если их сейчас не занять предприятием каким, славным и прибыльным делом, плохо будет нам всем. И тебе, Степан, плохо будет.

На Разина подействовало то, что он сказал с такой мужественной откровенностью. Вождь нахмурился, погрузился в тяжёлые размышления. Кошачьи Усы вновь набрался решимости и, как отчаянный игрок с судьбой, заговорил вкрадчиво, убедительно, чтобы перевесить свою чашу весов в его раздумьях.

– Я не сказал тебе причин брожения... Слухи множатся, предать ты нас хочешь, переметнуться к царю. А мириться с ним станешь казацкими головами. Мы тебе поверили Степан, столько натворили, столько врагов смертельных нажили... Ты теперь не принадлежишь себе. И должен выбирать – либо мы, либо подол любовь-девицы...

– Ах, вот оно что?! – сквозь зубы прорычал Разин, и даже в темноте скулы его заострились и побелели от напряжения, как и пальцы, которые вцепились в рукоять сабли. Но он взял себя в руки, отпустил саблю. – Разве мало, благодаря мне, вы награбили, да прогуляли, да пропили?... Впрочем, мне дела нет, как вы распоряжались добычей. А дальше буду жить, как повелит душа. Понял? Тебя старшины послали, не так ли? – И он медленно, страшно повёл мягким подбородком, сверкнул глазами. Потом раздельно добавил: – Не советую, никому не советую играть со мной, как с послушной куклой!

– Как знаешь, – с внезапным спокойствием, которое опаснее гнева, сказал Кошачьи Усы. Он сам отпер засов, дверца опять скрипнула, и уже на выходе из башни, когда наружный свет отбросил внутрь к ногам вождя чёрную тень, он приостановился. С искренним сочувствием к переживаниям Разина вымолвил просто и, по-товарищески, прямо: – Подумай, сообрази, как следует, Степан. Время у тебя пока ещё есть. Но его очень мало. И с каждым днём остаётся всё меньше.

Кошачьи Усы прикрыл дверцу, и Удача пронаблюдал, как он скорым шагом удалился тропинкой, пересек лужайку и спустился с обрыва. Столкнув лодку, недовольно зашлёпал по воде сапогами. Потом два весла захлюпали, зачастили, и лодка отплыла прочь от острова. Тихий стон душевных мучений отвлёк Удачу. Ноги Разина слабели, он опустился на ядра слева пушки, упершись локтями в колени, стиснул ладонями уши и голову, как будто хотел их раздавить собственными руками. Смутная тревога зашевелилась в глубине сердца Удачи, и тревога имела отношение к судьбе девушки. Могучие силы со стороны воеводы и со стороны казаков закручивались возле неё смерчем противоборства, старались поднять на гребень мрачной пропасти, так или иначе, требуя от вождя не просто расстаться с ней, а совершить некий обряд жертвоприношения своих чувств. На меньшее эти силы были не согласны.

Побуждаемый внезапной решимостью вмешаться и помешать этому, он живо спустился с насыпи в крепостной двор. Прокрался вдоль стены, обошёл сад из десятка плодовых деревьев, среди которых лишь на ветвях яблони остались поздние яблоки, и подобрался к одноярусной поварской пристройке сбоку замка. Из трубы пристройки легко поднимался серый дымок, вылетали редкие искры, а внутри неё слышались невнятные мужские голоса охраны вождя, сытые и немногословные. Под обращённой к северу каменной стеной замка, вокруг ряда кустов роз с пожухлыми листками земля была взрыхлена, очевидно, розы недавно посадили для радостей персиянки. А над ними, в окнах второго яруса горел янтарный свет, виденный им ещё с реки. В левое угловое окно выглянула мужская черноволосая голова, бегло осмотрела пристройку и сад, потом низкий вкрадчивый голос что-то тихо сказал вглубь комнаты. Ему так же тихо и невнятно ответил голос девушки. Удача быстро оказался рядом с углом замка, по выступам и неровностям в камнях, как обезьяна на дерево, живо забрался к тому окну. Вблизи окна стало хорошо слышно, о чём шёл разговор.

– ...А если я ему расскажу, какие ты делаешь мне предложения за его спиной? А? – уверенно ответил грудной, красивый голос княжны. – Что тогда?

– Тогда мне придётся сказать, что ты всё придумала из бабьего желания удалить от него самого верного слугу и товарища, – развязано ответил мужчина. – И я не знаю, кому он поверит больше...

– Он поверит женщине, – одновременно надменно и насмешливо прервала его собеседница.

– Ну же, не ломайся. Ты скоро надоешь ему. А я подберу. Если сейчас покажешь себя ласковой, женюсь...

– Он всегда будет меня любить, – с холодной гордостью возразила девушка. – А за такие слова вырвет тебе язык.

– Ха-ха! – деланно засмеялся наглец, подступая к ней, как кошка к мыши. – Мужская любовь, что пожар: чем жарче горит, тем быстрее сгорает.