Порученец Царя. Персиянка - Сергей Городников

– Я так его и использую. Редко, правда. Когда надо куда-то подплыть и остаться незамеченным, – почему-то заговорщическим шёпотом объяснил Антон. – Если кто смотрит в твою сторону, переворачиваешься в воду и плывёшь рядом, держишься за корни. Никто не догадывается.

Рассказывая о такой хитрости, он не скрывал гордости за свои способности лазутчика.

– А не замечали, когда возвращаешься и гребёшь против течения?

– Зачем грести? Где-нибудь прячу, а потом цепляю к лодке и привожу сюда.

Забравшись в дупло, Удача устроился в нём с прижатыми до груди коленями, однако не испытывая стеснения для движений руками и плечами, и подхватил за лопатку поданное весло. Отруб погрузился в воду достаточно, чтобы при некоторой ловкости гребца его можно было удерживать дуплом кверху.

– Если что, я вернусь вплавь, – предупредил он вполголоса. – Жди до полуночи, где условились. Не появлюсь, возвращайся на постоялый двор.

Его товарищ за обломки корней толкнул отруб к горловине заводи, туда, где просторно и величаво несла себя будто чешуйчатая, с серебристыми отблесками луны и звёзд река, и, подгребая лопаткой весла то справа, то слева, Удача выбрался из недовольно шуршащих, царапающихся объятий веток, затем миновал отмели горловины. Антон ждал, пока захваченный плавным течением отруб с приспособившимся к работе одним веслом гребцом удалился от берега, затем, стараясь при каждом шаге упираться подошвами в корни пучков трав, поднялся по рыхлому крутому склону наверх, к акации. Не задерживаясь, но и не торопясь, отвязал поводья коней от веток, и уже с седла убедился, что расстояние размыло и сделало неопределённым облик головы мужчины, который прекратил двигаться посреди течения реки и сжался, застыл, сносимый туда, где был Заячий остров. Поддав бока коня пятками, чтобы тот зашагал к дороге, Антон потянул за поводья лошадь недавнего спутника, увлекая её двигаться следом. На дороге он выбрал обратный путь к городу, и животные охотно перешли на спокойную рысь. Однако в виду показавшихся окраин он заставил их приостановиться, и, волей-неволей подчиняясь ему, они свернули к зарослям прибрежной рощицы.

Казалось, рукава реки не столько охватывали остров с крепостью, сколько ласкали его в своих объятиях, и Удача редкими и почти бесшумными гребками короткой лопаткой весла направил отруб к правому из них. Из-за звёздного небосвода на острове отчётливо виделись и серые невысокие стены крепости, и круглые башенки выложенных из камня и булыжников внешних укреплений, над которыми кудрявились верхушки деревьев, и за стенами небольшой замок, выступающий только надстройкой второго яруса с покатой крышей. Оба распахнутых настежь окна надстройки глазницами диковинного зверя янтарно светились невидимыми огнями свечей, как будто настороженно наблюдали за странным, похожим на человека существом на реке и выжидали, что же оно предпримет.

Расположение крепости было очень удачным, позволяло несколькими пушками запереть проход любым торговым судам, откуда бы они ни плыли. Лучшего места, чтобы собирать с купцов особую дань, трудно было представить. Однако в это ночное время собирать дань за проход было не с кого, и среди казаков на острове царила беспечность – нигде на крепости не было видно ни одного дозорного. Всё же Удача на всякий случай пригнулся к дуплу, утопил лопатку весла и, используя её, как руль, лишь подправлял движение отруба к кучно склонённым ивам правее мыска верхней оконечности речного острова.

Обломки корней с ходу подцепили обвисающие ветви ив, вытянули их мокрые концы из воды, а Удача, словно волосы, раздвинул рукой ветвистую занавесь, вплыл за неё к берегу. Облепленные узкими листиками ветки занавеси тут же оправились, и он оказался под их шапкой в просвечиваемом, но ночью достаточно надёжном укрытии. Подводные обрубки корней зашуршали, боднули гальку, и отруб со слабым толчком остановился. Удача обратился в слух, подождал, но никаких признаков тревоги не расслышал. Он вылез на берег, вытащил часть ствола на песок, чтобы его не унесло течением, затем через просветы в ветвях тщательно оглядел крепостную стену и ближайшие шатровые башенки. И крадучись, прошмыгнул к косой тени стены.

Недавно подправленная старая кладка из мелких камней поднималась рядом с ним на полтора роста взрослого мужчины. Он распрямился, а всё ещё оставался накрытым покрывалом отбрасываемой ею тени. Вышедшим на ночную охоту тигром он прокрался до крайней правой башни с жерлами двух небольших орудий в бойницах. За ней тень стены исчезала, и стена на сотню шагов освещалась разливом лунного сияния. Он уже присматривался, где удобнее перелезть внутрь крепости, как вдруг расслышал звуки скоро приближающейся одноместной лодки. Она плыла на ночной реке против течения, и он застыл, пока не различил её очертания. Мужчина в ней делал широкие замахи вёсел и сильные гребки, отчего она буквально скользила, оставляя за собой волнение речной поверхности. Уключины были смазаны жиром, но всё равно вёсла слабо поскрипывали, и создавалось впечатление, что гребец был этим недоволен, старался ослабить скрип, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. Лодка пропала за выпуклым изгибом крепости, и разбуженное любопытство заставило Удачу изменить первоначальное намерение. Сопровождаемый пригибающейся к траве собственной бледной тенью он почти бесшумной пробежкой быстро преодолел расстояние до угловой башенки, глянув за которую увидал всю нижнюю часть острова.

Это было единственное место снаружи крепости, где под прикрытием обращённой в сторону Астрахани самой крупной, Южной башни раскинулась первозданная островная лужайка. Низкая щетина ещё зелёной травы была рассечёна сетью нескольких тропинок, а на противоположном краю три приземистых дуба ревниво стискивали бревенчатый домик. В крохотном оконце за треснутым стеклом, как маяк, бледно горел язычок свечи, который нельзя было не видеть оттуда, откуда приближалась лодка. Она звучно уткнулась в берег, и мужчина выбрал в неё оба весла, потом легко вытащил её за нос на береговой песок. Как если бы ступал по прокопанным ступеням, он уверенно поднялся на низкий обрыв и по виду оказался широкоплечим и коренастым. Твёрдым шагом он пересёк лужайку к трём дубам, а, подойдя к домику, без каких-либо предосторожностей заглянул в оконце. Удача не мог бы сказать с уверенностью, почудилось ему или он, действительно, расслышал, как ноготь царапнул по стеклу, после чего коренастый мужчина открыл дверь ровно настолько, чтобы войти внутрь. Однако тут же вышел в сопровождении другого крепкого мужчины, на полголовы повыше и с ружьём в руке. В том, кто вышел с ружьём, Удача узнал сотника охраны Разина, который днём на струге отбирал у него пистолет. Они прошли к Южной башне, и исчезли за ней. Слышно было, как там негромко постучали условным стуком в обитую железом дверцу, после чего лязгнул старый засов, жалобно скрипнули петли. Затем на лужайке появился тот же сотник, вернулся к домику. Он закрылся в нём, и свеча переместилась от оконца вглубь помещения.