Серая невеста Лиллехейма - Николай Ободников

ей шею. Он сделал укол и распрямился, завороженно наблюдая, как гнев и страх покидают лицо ребенка.

– Чертовы таблетки должны выдавать в школах.

Мурлыча под нос, Микаэль выбросил девочку из подвала на замызганный пол кухни. Та безвольно перекатилась на живот. Шахтер задержал взгляд на ее теле и в какой-то момент пожалел, что не испытывает влечения к неспелым персикам. Он поднял ее на руки, вынес на задний двор. Луна, висевшая над ревущим морем, напоминала иссушенное серебряное око. Прямо как во сне.

Микаэль погрузил Сару в тачку. Согнул ноги девочки в коленях, а руки сложил на груди, после чего накрыл ее куском синего брезента.

Найти ребенка, ночевавшего одного, было несложно. Микаэль проживал в Лиллехейме с 1971 года, с самого запуска шахты, и был в курсе всех треснувших и целых союзов городка. Когда он раздобыл девочку, серая невеста так и не явилась за ней. Сифграй изучала Лиллехейм. Возможно, присматривала себе мужей.

Эта мысль кольнула шахтера веретеном ревности, и он с удвоенным усилием зашагал в сторону скал.

Микаэль отыскал едва заметную тропинку, по которой много лет в любое время суток отправлялся в забой на «Гунфьель». Тачка погромыхивала на камнях.

– Она любит меня, и любовь эта согревает в аду котлы! – почти бесшумно пропел Микаэль.

Он вспотел. Катить тачку в горы оказалось тяжелее, чем толкать по улицам. Шахтер шел и шел, поднимаясь всё выше по склону, казавшемуся свинцовым в свете луны. Неожиданно сердце Микаэля сладко защемило, быстрее мозга распознав сигнал, полученный от глаз.

На огромном плоском камне лежала Сифграй, нежась в лунной вуали, спускавшейся с пустых небес.

Божественное создание вновь изучало пустоту, и это пугало Микаэля, словно серая невеста не умела видеть людей, но могла прозревать куда более ужасные вещи – вроде катаклизмов и пирующей на них смерти. Из-под брюха выглядывали крупные молочные железы.

Микаэль ощутил страстное желание встать на четвереньки, но это бы осложнило транспортировку девочки, и он нетвердой поступью направился к своей богине. В семи метрах слева виднелся вход в шахту, напоминавший жуткую кирпичную фреску, украшенную гербом Лиллехейма – двумя скрещенными черными молотами. То, что некогда было наглухо забетонировано, сейчас являло собой разрушенный провал, ведущий в дебри земли.

Шахтер расплылся в глупой улыбке: Сифграй действительно обосновалась в «Гунфьеле». Он остановился близ волчицы, сдернул брезент и, потряхивая тачку, вывалил девочку на камни. Сара раскинула руки. Ее сомкнутые веки дрожали, словно при лихорадочном сне, от которого вот-вот проснешься.

Микаэль, тяжело дыша, опустился на карачки. Раня ладони и колени о камешки, отполз в сторону.

– Она твоя, крошка, как ты и просила. Я хочу танец с тобой, малышка. Хочу, чтобы ты покружила меня. – Его голос становился всё визгливее. – Если не я, то кто? Кто?! Сделай меня своим! Сделай, серая ты дрянь!

Сифграй тяжелой, покачивающейся походкой направилась к ним, и Микаэль вдруг осознал, что только что орал в морду собственной смерти. Но чудовищную волчицу интересовала лишь Сара.

Пасть раскрылась, сомкнулась и отодвинулась.

Плечо девочки, потеряв огромный кусок, включая кости, увлажнилось. Кровь черными ручейками устремилась в щели между камнями.

– Теперь ты сможешь больше, детка. – Микаэль хихикнул.

Он знал, что происходит. Утолив вековой голод, Сифграй станет сильнее – сможет выбирать себе мужей. Или самок им на утеху. И Микаэль Скоглунн будет рядом.

Сара всхлипнула, и, шахтер, желая угодить насыщавшемуся в ночи зверю, ударил девочку подхваченным камнем. Дрожание век оборвалось.

– Вот так, вот та-ак, серая крошка, – прошептал Микаэль.

Он влюбленным глазами пожирал чудовище, мотавшее в пасти добычу. И совершенно не отдавал себе отчета в том, что полез правой рукой в штаны.

Он всего лишь жаждал ответной любви.

37. Оборотень

В их доме не было часов, которые бы обозначали кукованием или иными звуками время, но Эджил и Арне прекрасно знали который час – час, когда Сигни Петтерсон, мать и жена, тронулась умом. И случилось это сразу после полуночи.

Сигни вернулась домой к половине девятого после смены в пекарне, где работала с подчиненными на равных, и уже в тот момент напоминала бледную тень прежней себя. Ее сопровождала Астри Финстад, чью разноцветную кофточку растягивала огромная грудь, придававшая двадцатилетней девушке образ кормящей матери двух чертовски голодных близнецов.

Арне, обычно получавший от отца подзатыльник за чересчур нескромные взгляды, заставлявшие Астри краснеть, смотрел только на мать. Руки Сигни, от кончиков пальцев до локтей, покрывали кровавые расчесы. Сама женщина глядела на изумленных мужа и сына с виноватой улыбкой. Даже Тор косился на нее с подозрением, словно видел впервые.

– Какого чёрта, Сигни? – только и смог вымолвить Эджил, заводя жену внутрь.

– Тесто было чересчур холодным, – отозвалась та. И ее виноватая улыбка опять кольнула сердца семьи. Так обычно смотрит человек, осознающий, что у него проблемы, которые не решить самостоятельно.

Астри передала бумажный пакет с изображением нарисованной лошади с пышными желтыми волосами:

– Здесь почти целый «Кранскейк». Остальное смели подчистую. Похоже, стресс заедают. Ну, пропажа Сары Мартинсен и всё такое. Поговаривают, Утесы Квасира закупорило. Лиллехейм влип, да? – Она нервно хихикнула и смолкла. – Сигни, когда касается теста, начинает рыдать и царапать себе руки. И так целый день. С ней что-то случилось, да? Она жаловалась на кошмары.

Эджил беспомощно развел руками:

– Будь я проклят, если знаю, Астри. Спасибо.

– Да, да. Всего доброго. И напоите ее хотя бы чаем. За целый день она так ни разу и не перекусила.

– Конечно.

Астри неловко качнулась и направилась к припаркованному у дома микролитражному «пежо» цвета баклажана. Машинка заурчала, и девушка уехала. Парадная дверь коттеджа Петтерсонов осталась приоткрытой на два пальца. Прохлада втекала в дом юркой змейкой. Никто и не подозревал, что рассеянность девушки вскоре станет счастливой случайностью, которая спасет жизни.

Арне был без ума от пирога из миндальной муки, но сейчас его занимало изможденное лицо матери и ее пострадавшие руки.

– Мам, ты как? Зачем ты это сделала?

– А давайте на выходные куда-нибудь съездим? – неожиданно предложила Сигни. Она прошла по коридору и замерла, будто о чём-то размышляя. – Можем устроить тур по Осло. Снимем номер и выспимся. Господи, как же я хочу выспаться.

Ее осмысленная речь немного успокоила домочадцев, и они с облегчением переглянулись.

– Так и сделаем. Возьмем по две порции сырного мороженого, оттянемся. Но, боже, что у тебя с руками, Сигни?

– Аллергия на бытовую химию. Давайте ужинать.

Увлажнившиеся глаза Сигни сверкали, и Эджил прекратил допытываться до правды и взглядом показал Арне, чтобы тот тоже захлопнул рот. Чуть позже он обязательно разговорит жену и постарается ей помочь, как делал всегда. Решил даже повременить с рассказом о простое «Кунны» и о выходке Арне: когда тот сбежал, хотя должен был торчать дома.

Но «позже» грозило вовсе не наступить.

Они поужинали остатками вчерашней баранины в тушеной капусте, потом насладились миндальным вкусом «Кранскейка». Не