Тройка - Степан Чепмэн

Пришли солдаты с голубыми фонарями, мегафонами, прожекторами, винтовками с оптическим прицелом, пуленепробиваемыми жилетами и гранатами со слезоточивым газом. Они шумно искали нас в течение, как мне показалось, нескольких дней. Одного за другим нас вытащили на холодный жестокий свет дня.

Они все спрашивали меня, что я сделала с жертвами. Сказали, что если буду сотрудничать, то могу рассчитывать на снисхождение суда. Идиоты. Недоумки. У них не было ни малейшего понятия о том, с чем они имели дело.

И конечно, что бы я им ни рассказала, меня все равно бы засунули обратно в тюрягу по окончании всех этих процедур. Пускай.

Пускай снова садят меня за решетку. Пусть даже, если хотят, заморозят меня, как безвкусный стручок гороха. Одну тюрьму я им уже поломала — могу поломать и другую.

Меня не решетки беспокоили, а мой череп. Он не работал. Мысли Алекса и чувства Евы вползали в него и выползали обратно, как черви и мотыльки. Мне не было покоя.

А что я могла поделать? Может ли мозг сбежать из черепа? Как? Путь перегораживают глаза и нервы. Может ли сердце сбежать из груди? Конечно нет. Ребра образуют клетку.

Если бы сердце было прекрасной помощницей фокусника, можно было бы пронзить грудь мечом, и оно бы исчезло. Сбежало бы за кулисы.

Но где найти эти кулисы, вот что мне очень хотелось бы узнать.

И как за них можно попасть?

Глава 9

Но кто-то вдруг меня отвлек.Ерш, говорит, в постель залег.

Я приказал ему пойти,Поднять ерша и привести.

Белые пески. Вихри белых песчинок. Вихри белых песчинок клубятся над белыми песками.

Раскаленный воздух несется сквозь пустыню, сметая песчаную пыль с гребней змеящихся песчаных холмов. Пыль повисает жарким маревом в душном воздухе. Вихри белых песчинок клубятся над белыми песками. Они набирают силу и устремляются вверх, образуя песчаные смерчи, что встают над пустыней, опираясь на белые вихревые хвосты.

Свистящий шум ветра то нарастает, то опадает. Дневной свет то меркнет, то вновь появляется. Блестящий горячий ветер смешивает в пыль все своем пути.

И здесь, посреди всего этого, расположились женщина, джип и бронтозавр. Они образовали треугольник, каждый сидит лицом к двум другим. Кипящее марево песчаной бури плывет над ними. Иногда они перестают видеть друг друга.

Бронтозавр свернулся калачиком, подобрав под себя ноги. Старуха тоже подобрала под себя ноги, усевшись на пятки изношенных туфель и сложив руки на коленях. Ее одежда хлопает на ветру. Песок намел горки около живота бронтозавра, у коленей старухи и у колес джипа.

Белые песчинки запутались в буйной гриве седых волос женщины. Белый песок плотно забился в глубокие складки шкуры бронтозавра. У задника джипа ветер намел белый песчаный холм.

Трое наблюдают друг за другом, но молчат. Их собрание начинается. Алекс смотрит на все открытым левым глазом. Его шея изогнулась, и правый глаз прижат к левому плечу для защиты от ветра. Его открытый глаз устремлен на женщину.

Алекс глубоко раскаивается в том, что вчера он разбил голову Евы. Он хочет сегодня чем-нибудь искупить свою вину. Почему его любовь к ней так болезненна? Но они, конечно, смогут остаться друзьями.

Он переводит взгляд на Наоми, пытаясь найти в отдраенной ветром металлической шкуре джипа какой-то намек на Наоми — на ее юность, на ее готовность все простить, на ее привязанность к нему. Четыре окуляра смотрят на Алекса с углов панели оптического наблюдения. Сеть тонкой проволоки, встроенной в панель, поблескивает подобно драгоценному ожерелью. И где же здесь Наоми?

Наоми наблюдает за беднягой Алексом, она чувствует его смущение и запутанность, слышит отголоски его гнева, шепот его ампутированных конечностей. Она увеличивает изображение морды бронтозавра, так что становятся видны грубые складки вокруг черных глаз. Сколько еще выдержит это старое животное? Когда наступит конец?

Ева стискивает ладони. Ее карие глаза встречаются с тоскливым взглядом Алекса. Ну конечно, он чувствует себя виноватым. Но ей не нужно его чувство вины. Да, вчера он убил ее крайне неприятным способом, но она уже простила его. У него опухоль на морде. Она знает, как это неприятно. Что не означает, что она не собирается убивать его. Интересно, что с ним такое?

— Наше собрание, — сообщила Ева официальным тоном, — можно считать открытым. Мы собираемся наконец как разумные существа обсудить свою нынешнюю ситуацию.

— Отличная мысль, — поддакнула Наоми-джип.

— Я буду председательствовать на собрании, и, когда я говорю, прошу меня не перебивать.

— Кто это выбрал тебя председателем? — спросил Алекс. — Самый старший из нас — я.

— Мы попробуем разобраться в том, что надо сделать, чтобы наконец покинуть это ужасное место. Председатель поощрительно относится к бесстрастному расследованию следующего вопроса: «Где, черт побери, мы находимся?»

— Я бы хотел узнать также, как мы сюда попали, — поспешил добавить Алекс.

— И так, у нас уже есть два вопроса. Наоми, ты хочешь предложить третий?

— Да. Почему мы не умираем?

— Хорошенький вопросик, — заметил Алекс. — Он сразу спускает нас на землю. Ясно, что эта чертова дыра не является реальной. Но я знаю, мы сами были вполне реальны. Дьявол, когда я подбирал мусор в Тусоне, это было весьма реально.

— Председатель берет слово, — провозгласила Ева.

— Да, — тут же откликнулась Наоми. — Слово имеет председатель.

— Мы можем принять в качестве предположения, — начала Ева, — что Кто мы есть является более реальным, чем Где мы есть. Кто мы здесь? Человек, кибер-джип и динозавр. Но что это само по себе означает?

— Что мы сумасшедшие? — спросила Наоми.

— Это искривление времени, — сообщил Алекс.

— Объясни, — потребовала Ева.

— Мы не принадлежим к одной и той же эпохе. Динозавры исчезли, когда на Земле распространились люди. И люди, в свою очередь, почти что исчезли к тому времени, когда стали строить первые кибер-джипы вроде меня.

— Ты уловил смысл, — сказала Ева.

— Значит, мы в искривленном времени, — задумчиво сказала Наоми. — И еще, мы не можем убить друг друга. А можно вопрос?

— Нет, — отрезала Ева.

— Мне скучно, — обиженно заявила Наоми.

— Прогуляйся, — посоветовала Ева. — Такая чудесная погода.

— Эй, ну ты можешь просто отдохнуть, — вставил Алекс.

— Я не хочу отдыхать, — заявила Наоми. И я в любом случае не доисторический динозавр. Это только показывает, как вы мало знаете. Я — продукт высокоразвитой технологии, гораздо более высокой, чем вы сами. Я являюсь результатом сложнотканого переплетения генов.

— Но такого не было в Двадцатом Веке, — скептически заметил Алекс.

— А кто говорит про Двадцатый Век?

— Но ты обычно вспоминала Двадцатый Век? — продолжал настаивать Алекс.

— Да, девушка из Канады, — подсказала Ева, — служащая в резервных войсках, превратившаяся во что-то вроде демона. Что-то в этом духе.

— А, это! Это память, — ответила Наоми. — Конечно же, мой мозг помнит все это. Ведь военные хранили его на протяжении многих столетий в замороженном виде. А потом поместили в этого апатозавра. А за эту опухоль я вообще не отвечаю. Это они всунули в меня плохие мозги какой-то казненной маньячки. Ее приговорили к смерти на электрическом стуле, а потом разрезали на запчасти. Наверное, они неверно пометили ее мозг, иначе его никогда не стали бы использовать.

— Странно, что не уничтожили, — проговорил Алекс.

— Он им был нужен для дальнейших исследований, им не всякие мозги годились, — сообщила Наоми.

— И так, формально говоря, ты — апатозавр?

— Да, с технической точки зрения, — подтвердила Наоми. — Если совсем точно, то я М.Р.А. — Модифицированная реконструкция апатозавра, приспособленная к человеческому мозгу и голосовым связкам. У меня было очень счастливое детство.

— А где ты родилась?

— Я вывелась на межзвездном космическом корабле, он летел осваивать новые земли на планетах, подобных Земле. Мы называли свой корабль «Пронзитель пространств», потому что по форме он напоминал вязальную спицу.

— Значит, твое детство прошло в глубоком космосе, — с удивлением заметил Алекс. — Не понимаю, что там могло быть такого счастливого?

— На «Пронзителе пространств», — продолжала нараспев Наоми, — мы никогда ничего не боялись и не смущались. Все и всегда было хорошо организовано. Мы были гордыми покорителями Вселенной, исследователями, пересекающими бархатную тьму космоса, плывущими среди далеких звезд, которые светили нам, как огни далеких земных городов.