Родник Олафа - Олег Николаевич Ермаков

по стене была, а что-то такое…. Мальчик не удержался и прикоснулся к стене. Точно. Это была ткань. Голубоватая, а рисунки желтоватые, охристые. В таких нарядных одринах[154] ему еще не доводилось бывать. И стол у окон со слюдой был внушительный, на изогнутых ножках. А за ним – красивое седалище с резной спинкой.

Скрипнула дверь, раздался кашель, и в комнату вошел средних лет мужчина с аккуратно подрезанной каштановой бородой, с густой копной такого же цвета волос, в темно-зеленом кафтане, светло-коричневых сапогах.

– Отче Стефан, – сказал он высоким голосом со стальной ноткой, – владыка Мануил ожидает тебя в своей одрине, ему еще неможется.

Стефан кивнул и ответил, что сейчас же отправится к владыке, как только учинится Васильку расспрос. Он назвал этого человека Олфимом.

– Не мешкай, отче, – возразил Олфим, – ибо сегодня же ты отправишься в Немыкари.

И Стефану пришлось уйти сразу же. На прощанье он ободряюще улыбнулся мальчику, и эту улыбку вряд ли заметил Олфим, а Сычонок узрел явственно.

И они остались вдвоем в этой нарядной и большой комнате. Олфим некоторое время разглядывал Сычонка, а потом резко спросил:

– Видал, яко поречские живот имали[155] плотовщиков?

Мальчик смутился.

– Вещай все яко на духу, – отчеканил Олфим и пристукнул ладонью по столу.

Мальчик не знал, то ли соглашаться, то ли отрицать. Он же не видел, кто там был, в темноте-то. И тогда он пожал плечами.

Олфим поморщился.

– А-а-а… Немко… – Он размышлял. – Убо бо об чем же с тобой толковать?.. – Он побарабанил пальцами по столу. – Грамоте не разумеешь? Не?.. Оле, оле… Там бысть твой батька?

Сычонок кивнул.

– И его други? Сколько, покажь?

Мальчик показал два пальца.

– Добре… А сколько напали на вас? Покажь.

Мальчик покрутил головой.

– Ты не видал? Ночь бысть?.. Оле, оле… И те убивцы плоты дальше погнали?

Мальчик растерялся. Он и не знал толком, они ли угнали плоты или кто другой.

И он пожал плечами.

– Не видал? Сбежал сам? В лес?

Мальчик кивнул.

– А хоть глосы их слыхал?

Мальчик кивнул.

– Спознаешь?

Мальчик пожал плечами.

– Эх, морока-а-а… То моторно[156]… – протянул Олфим. – Надо было не отпускать тех ладейщиков, купца оного… как его… Василь Настасьича. Вот же Зуй тот скаредный! По горячим-то следам и надоть рыть, хватать, выпытывать… А убо, что подеешь? Ты немко аки рыба. Ничего не видал. Ну? Оно, выходит, не грех учинить расспрос поречских… Они там лихву чинят. Шерстят реку и купчин прихватывают за жабры, известное дело. Давно ябеда на них имеется. И не одна. Цвилити[157] купца для них самое милое дело… Надо бы поприжать хвосты-то… – Олфим размышлял, глядя в упор на мальчика, постукивая пальцами по столу. – Поприжать… Ладно! Так порешим. Обретайся покуда в том монастыре. Кормят тебя, не забижают?

Мальчик кивнул и отрицательно покачал головой.

– И ладно. А как будут ишшо дела до Вержавску ли, али до Поречья с Касплею, тогда и снарядим людей. И тебя призовем. Уяснил, чадо вержавское?

Мальчик радостно закивал.

Олфим усмехнулся.

– Чему сице радуешься? По душе монастырский ряд[158] никак? Али град Смоленск приглянулся?

И Сычонок с чувством кивнул. Олфим с усмешкой следил за ним.

– Тогда и живи, коли сице, жди, – отчеканил Олфим и прихлопнул ладонью по столу. – А теперь – ступай в Смядынь. Не заблудишь?

Мальчик кивнул.

– Заблудишь? – не понял Олфим.

Мальчик отрицательно покачал головой.

– Ах ты, причуда какая… – проговорил Олфим и встал, жестом выпроваживая мальчика.

И тот вышел на двор, сощурился от света. На дворе все так же возилась нянька с детишками, маленьким мальчиком и девочкой постарше. В ворота въезжала телега, груженная мешками с чем-то. Грязно-белой лошадью правил худой парень в сбитой набекрень шапке. К собору широко шагал священник с поблескивающим крестом на груди. Ласточки все так же реяли в синем небе. Не зная, куда сразу пойти, мальчик двинулся по двору, обошел собор и остановился на задней площадке холма Мономахова.

И оттуда он оглядел городские улицы с избами и хоромами, деревьями, огородами, и светлую широкую течь Днепра с лодками, и всякие строения на другом берегу. Он снова и снова осматривал Днепр, силясь засмотреть повыше, – откуда он приходит? Так славно и сильно льется из неведомых далей. Там-то где-то Немыкари, и горы Арефинские или Арефины, и кудесник, что может развязать его язык. А еще выше и гора Валдайская с небесною Волгою…

Что делать-то ему? Он слышал, что говорил Олфим Стефану. Выходит, прямо с этого двора Стефан и отправится в Немыкари? А на чем? На ладье али верхом? И что там будет? Отчего народ волнуется?

Вот бы в ту сторону ристать по воздуху!

Мальчик ловил лицом слабый ветерок с реки и жадно вглядывался в сине-зеленую даль.

Он не хотел отсюда уходить, медлил. Поджидал Стефана. Авось что-то придумается кем-то?.. И все получится. И он пойдет вместе со Стефаном до тех Немыкарей – за речью. У Хорта, у Хорта его речь.

6

Но ничего не получилось. Никто ничего не смог выдумать для него. Никак не выходило немому мальчику сопровождать инока Стефана в Немыкари те, за тридцать поприщ от города. Он видел, как на дворе появились всадники, семеро, при мечах, кинжалах, двое с луками, колчанами у седел, шестеро в кольчугах даже; все в шапках. Восьмым был сивый мосластый мужчина в красном плаще, в шапке, отороченной мехом, со свирепыми синими очами, в желтых сапогах. Он здесь начальствовал. А девятым – отец Стефан. Он тоже сел на высокого статного жеребца, серого в яблоках, подоткнув рясу. И на коне держался хорошо. В нем чувствовалась большая сила, страстная хватка. Потому епископ Мануил его и направлял в свое село, недавно полученное по грамоте Ростислава. А что там происходило, мальчик толком и не ведал. Ему не объясняли. Он только знал, что едут они в Немыкари на Днепре, какое-то необыкновенное село вблизи гор Арефинских, посреди коих живет Хорт Арефинский, сильный кудесник, балий, волхв, облакогонитель, чародейник. И Васильку… то бишь Спиридону (мальчик уже и сбивался, путал свои имена), никогда к нему не попасть.

Стефан осаживал серого в яблоках, и тот приседал на задние ноги, скалил зло зубы, белел яблоками глаз, храпел.

Видно, так и волхва хотели взнуздать да оседлать. Что-то у них с того выйдет? Али не выйдет?

Мосластый махнул, все сразу наструнились да и поскакали медленно к вратам. С ними и Стефан. В последний момент перед воротами он оглянулся и увидел Василька. И успел-таки взмахнуть широким рукавом черной рясы и осенить его крестным знамением.

Все всадники скрылись. Следом пошел и мальчик.

На спуске с холма Мономахова он снова увидел дурака Богдашку. Тот сидел на склоне и плел из желтых одуванчиков венок. Сычонок хотел проскользнуть незамеченным, но дурак его заметил и стал что-то выкрикивать нечленораздельное. «Вот дурак так дурак, язык есть, а ён бурчит чего-то, как поросенок», – с