Наше море - Владимир Дубровский

Замполит дивизиона капитан–лейтенант Васильченко подошел к Масалкину:

— Николай Федорович, давай–ка организуем высадку, а то перебьют всех десантников у нас на палубе!

Надо было пересадить бойцов на другой катер, но катера высаживали десант, и только недалеко от Цементной пристани, прямо у берега, стоял мотобот. Масалкин приказал сигнальщику подозвать мотобот к борту, но тот не видел сигнала и семафор не принимал.

— Сейчас уйдет! Надо перехватить его. Давай вплавь кого–нибудь пошлем! — снова заговорил Васильченко. [130]

— В пору хоть самому прыгать за борт! — ответил Масалкин. В это время Васильченко подозвал бежавшего по палубе главного старшину Голофеева, парторга катера.

— Голофеев, видишь мотобот у берега? Надо его перехватить и сказать, чтобы подошел к нашему борту. Доплывешь?

— Доплыву! — ответил Голофеев и, разбежавшись, бросился с катера в холодную воду.

Подплывая к берегу, Голофеев увидел, как мотобот задним ходом пятится в море. Старшина принялся кричать, но что можно услышать среди грохота боя!

Однако на мотоботе заметили горящий катер Масалкина и пошли ему на помощь. По дороге вытащили из воды Голофеева.

Глухов, уже выходя из бухты, тоже увидел охваченный огнем катер Масалкина и приказал Флейшеру немедленно повернуть к нему на выручку. Полузатопленный катер двигался очень медленно.

Когда мотобот уже подходил к горящему катеру, случилось несчастье. В машинном отсеке катера под настил натекли лужи бензина. Пары его скопились в отсеке, и, как только огонь пробрался туда, произошел взрыв.

Снесло палубу, загорелась деревянная обшивка бортов, бензин, разливаясь по воде, пылал вокруг катера. Пройти с носа на корму было невозможно. В носовой части катера остались Масалкин, командир катера Горяшко и часть матросов.

Контуженный взрывом Масалкин сидел на ступеньках мостика, раскачиваясь из стороны в сторону. Командир катера Горяшко с помощником выбирали из железного ящика секретные и судовые документы, боцман снимал пулемет. Мотобот с ходу ошвартовался у горящего катера. Матросы помогли Масалкину сойти с палубы, все быстро погрузились, и мотобот, отойдя от борта, направился к корме, где оставались Васильченко, командир полка подполковник Каданчик и офицеры его штаба.

— Давай, давай быстрее садись! — командовал Васильченко, переправляя матросов с горящей палубы. Когда последний матрос, слегка замешкавшись, прыгнул вниз, струя горящего бензина из лопнувшего бензобака брызнула на Васильченко. Китель и фуражка на нем моментально вспыхнули.

— Прыгай в воду! — закричали ему с мотобота. [131]

Васильченко бросился вниз и скрылся под водой. Вскоре всплыла дымящаяся фуражка, Васильченко же на поверхности воды так и не появился. Мотобот обошел вокруг катера; в это время снова раздался взрыв, и катер затонул.

Но десантники, высаженные отрядом Масалкина, уже действовали на берегу. Они выбили противника из здания электростанции, отчаянно дрались в, районе цементных заводов, чтобы соединиться с восточной группой войск.

Иначе сложилась обстановка на сторожевом катере 022, который также входил в отряд Масалкина. Катер должен был подойти к корню восточного мола и высадить там десант. Скрытно подойти к молу не удалось. Прожекторы немцев шарили по водной поверхности бухты, и один из них осветил катер.

— Огонь по прожектору! — скомандовал командир катера лейтенант Норинский, и комендоры точной наводкой ударили по нему. Прожектор погас. Тогда Норинский, пользуясь темнотой, вплотную сумел подойти к высокому молу,

Командир катера Норинский стоял на мостике. Свистели пули, шипели осколки.

Десантники с нетерпением ждали момента, чтобы выскочить на мол и ринуться в атаку. Но каменный мол для катера был слишком высок. Тогда Н. Монаков, курсант, плававший на катере, сумел взобраться на мол, принял и закрепил швартовы.

— Одна особенность боя вот уже много лет остается для меня загадкой, — вспоминал впоследствии Норинский. — Казалось бы, я не отнимал рук от рукояток машинного телеграфа, но, придя в Геленджик после высадки десанта, обнаружил, что из трех рукояток телеграфа две пробиты пулями, а у меня нет даже царапины…

Жестокий бой шел и на левом фланге высадки десанта, на побережье, от мыса Любви до корня западного мола, и у пристани Каботажная, где катера капитанов 3 ранга Державина и Сипягина высаживали 255‑ю бригаду морской пехоты,

У западного мола к берегу устремился катер 0102 старшего лейтенанта Семена Яковлевича Верещака. Он только проскочил ворота порта, когда в кормовую часть попала мина. Осколком в грудь был тяжело ранен боцман старшина 1‑й статьи Тарасов. Загорелась палуба. Пламя [132] охватило всю корму, угрожая боезапасу десантников. Старшина Обручников, мотористы Мишин и Колесников потушили пожар.

В 3 часа 17 минут командир приказал обрубить буксиры мотоботов, а сам продолжал движение.

Подойдя к Каботажной пристани, Верещак увидел, что она совершенно разбита. В воде плавали бревна и доски, ошвартоваться было негде. Жестокий огонь по урезу воды, где был пристрелян каждый метр, не давал возможности подойти прямо к берегу.

Три раза катер Верещака шел на стену огня и три раза отходил.

— Десант все равно высадим! — сказал Верещак своему помощнику лейтенанту Обухову. — Помни приказ: «Десант высадить при любых условиях!» Пойдем к берегу в четвертый раз! Только вперед!

Под шквальным огнем артиллерии и минометов Верещак повел катер к берегу в четвертый раз.

Берег был уже близко, когда с треском и звоном катер осыпали автоматные очереди. Верещак как подкошенный упал возле машинного телеграфа. Пуля пробила орден Красного Знамени и партийный билет.

Обухов занял место командира. «Только вперед!» — вспомнил он слова Верещака. И катер сквозь завесу огня снова направился к берегу. Дважды еще возникал пожар от осколков мин и снарядов, падали раненые и убитые.

Когда катер, высадив десантников, отходил от берега, залпы немецких минометов и пушек снова накрыли его. Мина ударила в рубку, начался пожар. Осколки снаряда попали в бензоотсек, пробили цистерну, произошел взрыв. Из разбитой цистерны на деревянную палубу катера хлестал горящий бензин.

Моряки победили огонь. Катер своим ходом, но с приспущенным флагом вернулся в Кабардинку.

В этом же районе высаживал десант и катер 082 под командованием старшего лейтенанта Николая Осеева.

При подходе к берегу катер подвергся плотному артиллерийскому и минометному обстрелу. Один из тяжелых снарядов упал возле борта, по, к счастью, не разорвался. Воздушной волной был сбит с ног и контужен командир катера Осеев, а сам катер накренился.

На мостик поднялся помощник командира лейтенант Морозов, но Осеев, едва придя в себя, снова занял свое [133] место. Из–за малых глубин катер не смог вплотную подойти к берегу, и тогда, чтобы помочь десантникам, с носа катера спрыгнул в воду старшина 2‑й статьи Красиков. Рослый и сильный сибиряк, он уперся ногами в твердую землю и, намотав на руку швартовый конец, удерживал катер носом к берегу. Матросы сбросили с катера сходню, но она еле доставала до суши и своим концом уходила в воду. Там было уже мелко, но старшина 2‑й статьи Румянцев стоял в воде и удерживал сходню, пока десантники сходили на берег.

Катер 082 благополучно высадил десант и отошел от берега. Осеев доложил по УКВ командиру отряда: «Задание выполнил. Десант на берегу».

Противник упорно дрался на берегу, удерживая под непрерывным огнем места высадки десанта. Но сторожевые катера каждую ночь прорывались в порт, перевозили пополнение и доставляли питание десанту.

Глухов почернел от усталости. Беспрерывные походы катеров под огнем противника изматывали матросов. И когда казалось, что люди уже втянулись в тяжелые бои, наступила развязка.

16 сентября на рассвете катера Глухова возвратились в Геленджик. На море, как всегда осенью, шла мелкая бесконечная зыбь. Появившееся над горами солнце оживило море.

Волны раскачивали стоящие у пристани катера; на них, кроме вахтенных матросов, никого не было видно. Моряки отдыхали после тяжелого похода. В это время дежурный по катерам увидел быстро идущего из штаба базы замполита Косидлова.

— Где Глухов? — не выслушав рапорт дежурного, торопливо спросил Косидлов. И вдруг, улыбнувшись, неожиданно обнял дежурного: — Победа! Новороссийск наш!

Вечером на всех кораблях слушали сообщение Совинформбюро. И каким родным и близким казался матросам торжественный голос Левитана! Вместе с сообщением о победе войск Северо — Кавказского фронта во взаимодействии с кораблями и частями Черноморского флота говорилось и о людях сторожевых катеров.

«В боях за Новороссийск отличились войска генерал–лейтенанта Леселидзе, моряки контр–адмирала Холостякова. [134]