Наше море - Владимир Дубровский

Чугуенко видел, как плакал, стоя на выщербленном каменном пирсе, мужественный командир «Ташкента»…

— Ну, с чего начнем, Иван Васильевич? — спросил Чугуенко, осматривая лежащий перед тральщиком пустынный рейд.

— Я думаю, что якорных мин здесь, в порту, нет, — неторопливо заговорил Щепаченко. — Вспомни высадку [143] десанта на эти пирсы. Ведь ни один сторожевой катер или десантный бот здесь якорных мин не обнаружил.

— Да, но немцы, — перебил его Чугуенко, — Новороссийском как портом не пользовались. А после высадки десанта Куникова на Малую землю они и вовсе забаррикадировались в гавани, так что магнитных мин они, наверное, набросали здесь много. — И он посмотрел за борт, где плескалась синяя вода.

— Да-а, кот в мешке! — усмехнулся Чугуенко.

Оба замолчали и задумались. Что лежит здесь под слоем воды? Наверное, и магнитные и акустические мины. Весь водный район порта можно считать заминированным, и на каждом шагу минеров подстерегают неожиданности.

Хотя и тихо в гавани, но тральщик все время сносит на мелкой зыби. Чайки, распрямив крылья, парят за кормой. За время войны они, наверное, отвыкли от кораблей.

Стоя у фальшборта, Чугуенко всматривался в чистую, прозрачную воду. Вот проплыла медуза, а где–то ниже, может быть под килем тральщика, лежат мины, погрузившись в ил.

— Пошли в базу! — говорит Чугуенко командиру тральщика. — А завтра с утра поставим катерный трал и прямо от ворот порта начнем разведывательное траление. Надо проверить, нет ли здесь и якорных мин.

На следующий день тральщик 545, приняв на борт подрывную команду во главе с мичманом Рябцом, первым вышел с катерным тралом за кормой на внутренний рейд Новороссийской гавани. Но якорных мин, как и предполагал Щепаченко, не обнаружили. А в то время, когда тральщик 545 ходил по рейду с катерным тралом, в Геленджике готовили баржевый электромагнитный трал.

На море было пасмурно и прохладно. Сыпал мелкий дождь, когда тральщик на коротком буксире вывел трал–баржу к входным воротам. Матросы были хмурые, серьезные, они знали, что сейчас начнется самое главное.

Траление неконтактных магнитных и акустических мин — очень сложное и опасное дело. В мины, лежащие на дне, немцы ввели прибор замедленного действия, делающий их опасными от 30 минут до нескольких суток.

Несмотря на непрекращающийся дождь, все находились на верхней палубе. [144]

— Все готово? — спросил Чугуенко, переходя на официальный тон. В; деловых вопросах он был тверд как кремень, и все это знали.

— Все готово, можно начинать! — доложил командир катера, вытирая измазанные тавотом руки. А Щепаченко, находившийся также на катере, сам все проверил и прощупал собственными руками. Буксирный трос потравили до отказа, и тральщик дал ход. Катер давно уже прошел ворота гавани, когда трал–баржа только что показалась между оконечностями молов.

— Ложимся на первый галс. Определяйтесь! — сказал Щепаченко молодому штурману, когда тральщик и баржа уже забрали ход. В это время за кормою, там, где на длинном буксире двигалась трал–баржа, прогрохотали один за другим два подводных взрыва. Огромные черные столбы воды и ила взметнулись в небо. Падая вниз, они закрыли на мгновение трал–баржу.

На мостик поднялся флагмин Щепаченко, он весело потирал руки:

— Здорово берет наша баржа!

— Как бы не затонула, — ответил Чугуенко. Он тоже был доволен, что траление началось удачно.

Трал–баржа уцелела. Взрывы произошли на значительном от нее расстоянии, и только буксирный трос с подвешенным на нем электрическим кабелем был перебит. Минеры осторожно выбрали часть троса на борт, чтобы не повредить кабель и не намотать его на винт.

Тральщик впритирку подошел к барже, мерно колыхавшейся на взбаламученной взрывом воде.

— Это дело нам знакомое! — весело проговорил старшина минеров Овсянников, спрыгивая с тральщика на баржу. — Сейчас срастим кабель!

Через плечо у него висела сумка от противогаза, где лежали инструменты, изоляционная лента, куски кабеля. Овсянников был опытный минер, траливший магнитные мины еще в Севастополе.

А Чугуенко уселся на корме тральщика и закурил.

— Вот вам, штурман, и первый галс! — проговорил он. Штурман, молодой лейтенант, только что присланный

в соединение, первый раз вышел на траление магнитных мин и с интересом ко всему присматривался. Заметив это, Чугуенко продолжал:

— В Севастополе, бывало, четырнадцать галсов сделаешь [145] по одной и той же тральной полосе, почти уверен, что мин нет, и вдруг на пятнадцатом галсе — взрыв. Значит, прибор кратности был поставлен на всю катушку! Вскоре командир тральщика доложил, что неисправности устранены, все готово. Тральщик дал ход и потянул трал–баржу снова к середине гавани. На корабле все притихли, ожидая, что вот–вот снова последует взрыв. Но караван без всяких происшествий дошел почти до самого пирса и возвратился к воротам.

— Заходите на следующий галс снова от входных ворот! — распорядился Чугуенко.

Прошло несколько минут, тральщик закончил разворот, и караван лег на курс. Четко работали моторы, до отказа натянулся буксирный трос, и командир тральщика, посмотрев на карту, доложил:

— Легли на второй галс!

— Есть легли на второй галс! — звонким мальчишеским голосом отрепетовал штурман, делая пометки в своей записной книжке.

Тральщик забрал ход, и в это время снова два сильных взрыва прогремели за его кормой. Высоко поднявшиеся столбы воды и дыма опять закрыли баржу.

— Баржа подорвалась! — быстро доложил в наступившей тишине командир тральщика. — Я как раз наблюдал за ней в это время!

— Идите к барже! — коротко ответил ему Чугуенко, застегивая реглан. Он никак не ожидал, что в том же самом месте снова взорвутся две мины.

А Щепаченко, словно желая успокоить его, поднялся на мостик.

— Это естественно, Владимир Григорьевич, что немцы насыпали мин у входа в порт, — сказал он.

Когда тральщик подошел к месту взрывов, над водой стоял дым, а грязная мутная вода расходилась кругами. Баржа заметно осела кормой и все больше погружалась в воду.

— Быстренько забуксируйте и тащите баржу на мелкое место, иначе она скоро затонет! — распорядился Чугуенко.

Тральщик взял баржу на буксир. Тяжелая, заполненная водой, она медленно шла, рыская на ходу.

Флагманский минер собрал на корме тральщика матросов и сказал им: [146]

— Действовали мы правильно. Баржу жалко, но зато она сделала свое дело. Если оставим хоть одну мину — погибнет корабль. А сейчас мы, можно сказать, сохранили четыре корабля!

Но на душе у Щепаченко было неспокойно. «Ну что же, — думал он, — завтра выведем на рейд вторую трал–баржу, а если и ее угробим, тогда с чем работать? Видимо, здесь плотное минное поле. Надо попробовать другим тралом, может быть, вывести завтра электромагнитный плотик…»

Следующий день принес новые хлопоты. На траление прибуксировали плотиковый трал, крепко сбитую деревянную раму с электромагнитной обмоткой. На первом же галсе от входных ворот до пристани раздался сильный взрыв по корме плотика, на расстоянии двух–трех метров. Разбитый взрывом мины плотик рассыпался на составные части. Деревянный, он не затонул и был отбуксирован к берегу. Теперь плотик стоял рядом с поврежденной трал–баржей.

Щепаченко не спал целую ночь. Он что–то высчитывал на листах бумаги, вымерял циркулем на большой карте Новороссийской гавани.

А утром флагмин и Чугуенко доложили контр–адмиралу Новикову свой план. Они предлагали разрядить минное поле, сбрасывая глубинные бомбы с быстроходных сторожевых катеров, как это делалось в Севастополе в первые дни войны.

Контр–адмирал Новиков план одобрил, но сторожевых катеров не было.

Выручили мотобаркасы. Мичман Рябец достал в порту доски и плотницкий инструмент, и смастерили что–то вроде трамплина: поперек мотобаркаса укрепили доски, на них и уложили цилиндрические глубинные бомбы.

Теперь можно 6 ыло начать бомбометание. Баркас, сбросив бомбу, на полном ходу успеет отойти от места взрыва на безопасное расстояние. Собирались выйти на бомбометание уже на следующий день, но барометр упал. С гор подул холодный ветер и развел крутую волну. Поэтому катера на траление не вышли.

Чугуенко вместе с Щепаченко, выбрав свободную минуту? отправились в Геленджик. Чугуенко разыскал почтовое отделение и послал телеграмму в Поти.

Щепаченко смеялся: «Знаем, знаем, кому ты посылаешь», [147] хотя это уже не было тайной. Только Щепаченко, погруженный с головой в минные дела, мог быть до такой степени не в курсе событий. Еще до отхода отряда кораблей на траление Чугуенко женился. Скромно отметили свадьбу на плавмастерской, где работала Мария Ивановна, та самая девушка, с которой познакомился Чугуенко тогда на реке при столь необычных обстоятельствах…