Барышня ищет работу - Салма Кальк

а второй, господин Андреев, владел тремя доходными домами где-то в Знаменском предместье. Оба проговорили вежливое «рады знакомству», и вернулись к обсуждению с Медвежинским цен на всё подряд и пожара на чьих-то складах позавчера. Соколовский же поглядывал то на хозяйку, то на меня, но она спросила о каких-то делах, видимо, столичных, и тот принялся обстоятельно рассказывать.

Дальше они говорили о тех самых делах и каких-то общих знакомых, Агафья прибежала и сообщила, что самовар готов и чай вот-вот будет, а прочие гости уже воссели за карточный стол, и господин Медвежинский тасовал карты.

— Соколовский, вы с нами? Или Софья Людвиговна? — спросил полицмейстер Корнеев — невысокий, плотно сбитый, крепкий мужичок лет так пятидесяти.

— Я, пожалуй, уступлю даме, — Соколовский легко поклонился хозяйке, та величественно кивнула в ответ, и переместилась за карточный стол.

Я совершенно не знала, во что они играют, но поняла, что нужно входить в курс. Я и дома-то была не бог весть каким игроком в карты, а во что здесь играют, узнать ещё не успела. Что ж, будет надо — выучусь. Пока же я села за чайный столик, и как раз Степан принёс с улицы помянутый самовар.

Самовар оказался велик, и топили его во дворе, в доме же выставили на отдельную тумбочку на медный поднос. Пришла Марфуша и принялась разливать чай, и сватать всем пирожки — с морковкой, с капустой и со смородиновым вареньем. Игроки замахали на неё, что, мол, успеют ещё чаю напиться, а пока — игра превыше всего. Марфуша бурчала, что сначала им самовар вскипяти, а потом оне нос воротят, игра у них, видите ли, баловство одно!

— Что же вы, Марфа Серафимовна, печалитесь, у вас ведь ещё я, — смеялся Соколовский. — И я так голоден, что готов съесть все ваши пирожки, они так пахнут, что их просто невозможно не есть!

— Что же вы молчите-то, барин, я ж вам тогда сейчас чего посерьёзнее подам, — засуетилась Марфуша.

— Не нужно, всё хорошо, ступайте, — он так взглянул на неё, что она только ойкнула, поклонилась и испарилась, будто и не было.

А Соколовский взглянул на меня — и сделал непонятный мне жест рукой. Все звуки как будто отдалились куда-то — и разговор игроков, и звон посуды с кухни, и разговор Агафьи со Степаном где-то в сенях.

— Что это такое вы сделали? — нахмурилась я.

— Я подозреваю, что госпожа Серебрякова не дозволит вам беседовать с мужчиной наедине, она весьма блюдёт нравственность своих подопечных. Но мне нужно переговорить с вами, и придётся делать это у всех на глазах… только принять некие меры предосторожности. Если вас потом спросят — говорите, что расспрашивали меня о поиске ваших вещей, и я рассказал вам, как ходил к иннокентьевскому старьёвщику и скупщику краденого, а я и в самом деле там был, и у Носова тоже.

— И что же Носов? — не строит ли каких-нибудь козней?

— Злится, — пожал плечами с усмешкой Соколовский. — Он уже спал и видел, как вы вселитесь в его изрядно запущенный дом и наведёте в нём порядок, а вы ускользнули прямо из-под носа.

— Так вышло. И я весьма рада этому, у Софьи Людвиговны мне нравится больше.

— Ещё бы, нечего вам там делать. Но вопрос в том, что мне удалось добыть некий удивительный конверт с документами.

Если бы я стояла, то села бы. А так — когда поняла, что не дышу, то осторожно вдохнула.

— Синего цвета? — только и спросила.

— Верно, Ольга Дмитриевна, синего цвета. И я пока ещё нигде не встречал такого конверта, а я был много где и видел много что. И то, что в конверте лежало, мне тоже весьма интересно.

— Что там и сколько? — спросила я еле слышно.

— Очевидно, документы. Корочки, гербовые печати. И нечитаемый язык. Один из них был у Носова, остальное лежало у Михалыча, он не понял, кому и под каким видом можно их сбыть, вот и не сбыл. То есть, попытался сбыть мне, когда я сказал о своём интересе, но я его припугнул, и он отдал их мне просто так, лишь бы я убрался и больше к нему не заходил. Носова тоже пришлось припугнуть.

— Он, кажется, не из пугливых? — пролепетала я.

— Да, но он простец, — усмехнулся Соколовский. — А я мало того, что маг, так ещё и некромант. Силы неравны, понимаете?

— Кажется, да, — вздохнула я. — И… что вы хотите за эти документы? Они не принесут вам никакой выгоды, поверьте.

— Ну о том вам ничего не известно, — покачал он головой. — И я готов вам их отдать, но — в обмен на историю.

— Историю? — повторила я, чтобы хоть что-нибудь сказать.

— Да, Ольга Дмитриевна. Я понимаю, что там есть какая-то история, и желаю её знать. Мало ли, для чего это мне пригодится. А может быть, и вам тоже пригодится, вдруг получится найти вашу родню?

— Не получится, — на глаза у меня незнамо с чего навернулись слёзы.

— Не печальтесь, жизнь продолжается, а ничего непоправимого, я надеюсь, не случится, — он протянул руку поверх стола и коснулся моих пальцев.

Я продышалась, слёзы подсохли.

— Я не понимаю, как мы с вами можем поговорить. У меня почти нет свободного времени. И вряд ли меня отпустят куда-то одну.

— Дело поправимое, — улыбнулся он. — Что вы делаете завтра?

— Вечером мы идём в театр.

— Замечательно. Я там тоже буду.

В этот момент он спешно отнял свою руку и убрал её под стол, и на нас снова обрушились внешние звуки.

— Ольга Дмитриевна, предупредите Марфушу, что ужин через полчаса, — сказала хозяйка и строго поглядела на нас обоих.

Я встала и отправилась на кухню, а Соколовский о чём-то спрашивал Софью Людвиговну.

7. Будни

7. Будни

На следующее утро я проснулась в доме Софьи Людвиговны, и поняла, что жизнь-то хороша!

Проснулась, конечно, рано, но мне же предписан ранний подъём — чтобы быть готовой к работе к тому моменту, когда хозяйка проснётся и стараниями Антонии придёт в достойный вид. Вообще я просила