Ханская дочь. Любовь в неволе - Ине Лоренс

— Конечно, я позабочусь об этом, — обернулся он к Лопухину.

Сергей кивнул и счел наконец возможным откланяться:

— С вашего разрешения я вернусь к себе на квартиру, Григорий Иванович!

— Сначала на посошок! — ответил ему Лопухин, приказав слуге снова наполнить стакан, но Кирилин его опередил. Сергей мельком глянул на него и подумал, что офицер и командующий из Кирилина никудышный, зато трактирщик мог бы выйти неплохой: ему удавалось налить стакан до краев, не пролив при этом ни капли. Уместнее всего было бы сейчас произнести тост за царя и русскую армию. Лопухин, однако, поднял стакан за Россию: — За то, чтобы все стало так, как было когда-то!

Остальные с восторгом поддержали его, Сергей же произнес просто: «За Россию!» Он выпил и, откланявшись, вышел.

У него болели кулаки — так сильно сжимал он их в течение последнего часа.

Едва Тарлов вышел, Кирилин налил себе еще водки и покачал головой:

— Яковлеву стоило бы передать письмо с кем-нибудь познатнее, Тарлов же из низов, его отец во дворце печи топил.

На губах Лопухина заиграла ироническая усмешка:

— Если бы вы, Олег Федорович, так не торопились в Москву, могли бы сделать остановку в Уфе и сами позаботиться о том, чтобы передать письмо. Но не беспокойтесь, обмануть этот наивный ум не составит труда. Встретимся с ним в следующий раз — выпьем за победу царя, не забывая о наших истинных целях.

4

На пятый день Сирин не выдержала. Она подошла к двери и со всех сил начала стучать, а когда часовой отворил, гордо выпрямилась и поглядела с вызовом:

— Мне нужно поговорить с Сергеем Васильевичем Тарловым.

На лице солдата отразилось напряженное раздумье. Ему было приказано дважды в день выпускать заложников на прогулку и предотвращать возможные попытки к бегству, но у него не было никаких предписаний, где значилось бы, как реагировать на желание пленника поговорить с офицером. Конечно, он мог пропустить просьбу мимо ушей и загнать этого татарина обратно в комнату, но что, если у этого парня важные сведения? Тогда капитан, конечно, накажет за невнимание к ним, а то и побьет.

— Я извещу капитана. Но только после того, как сменюсь с поста, — ответил наконец солдат. Дальше уже не его дело. Если капитану не понравятся слова татарина, мальчишка заработает порку. Все лучше, чем рисковать собственной шкурой.

Сирин поняла, что большего она не добьется, но вдруг вспомнила рассказы о том, какую власть над человеческим сердцем имеют деньги. Она достала из кошелька, привязанного у нее на поясе, несколько монет и сунула их солдату:

— Возьми. Это тебе за работу.

Лицо солдата просияло, и на минуту у него даже мелькнула мысль оставить свой пост и отправиться искать Тарлова. Однако если унтер-офицер заметит его отсутствие, он получит немалую трепку, поэтому солдат решил все же дождаться смены.

Сирин не заметила, что Ильгур подкрался поближе, желая проследить, о чем Бахадур собирается говорить с часовым, и, увидев, как монетки перешли из рук в руки, понял, что кошелек Бахадура полнехонек. Как и прочие заложники, Ильгур давно растратил все свои деньги на водку и теперь вынужден был обходиться без нее. А между тем водка стала для пленников единственным средством, позволяющим хоть как-то скрасить скуку плена и снять раздражение. Перед Ильгуром замаячила прекрасная возможность достать денег на выпивку, он дождался, когда дверь закроется, и подошел к Бахадуру:

— Скажи, разве мы не договаривались делиться друг с другом всем, начиная с кебаба и заканчивая водкой и деньгами?

Заложники смотрели на него с удивлением, но быстро поняли, в чем дело:

— Ты прав, Ильгур, мы делились всем по-братски.

— Мы — да! Но есть среди нас один, кто нарушает закон степи и прячет свои деньги, пока остальные умирают от жажды и голода.

— Прежде всего от жажды. — Йемек, один из его приятелей, подошел к Сирин и толкнул в плечо: — Ты слышал, Бахадур? Твои деньги — это и наши деньги, так что выкладывай — и мы разрешим тебе первому приложиться к бутылочке.

Вокруг раздались смешки — об отвращении Бахадура к водке известно было каждому.

Сирин оглядела ухмыляющихся собратьев по неволе, проклиная себя за оплошность. Здравый рассудок советовал ей достать кошелек и бросить к ногам Йемека, но гордость не позволяла сделать этого. Если сейчас она сдастся, все заложники перестанут уважать ее и будут держать на побегушках. Ни разу она не сожалела так об отсутствии оружия, как сейчас, — теперь предстояло защищаться голыми руками. Вот и появился у нее шанс заработать уважение. Она старалась не думать о том, что ее могут разоблачить.

— Если тебе нужны деньги, чтобы купить лошадь или новый кафтан, я буду говорить с тобой, но на водку не дам ничего! — Она надеялась, что ее страх не заметен, и приготовилась к драке.

— Чего ты ждешь, Йемек? — подзадоривал Ильгур приятеля.

Йемек схватил Сирин за пояс, но тут же, взвыв, осел на пол — колено девушки угодило ему точно в пах.

Сирин попятилась, встав в углу, чтобы прикрыть спину, и сжала кулаки. Ее лицо было бледным, но в глазах полыхал безумный огонь.

Ильгур выругался и подтолкнул вперед двух парней:

— Ну что, друзья? Хотите выпить или как?

Этот вопрос решил все. Семь или восемь человек пошли на Сирин, пытаясь скрутить, но с таким же успехом можно было попробовать удержать дикую кошку. Она бешено молотила кулаками, защищаясь от протянутых рук, — в спешке нападающие мешали друг другу. Она не сдалась даже тогда, когда ее взяли в клещи и вытащили на середину комнаты: в ход пошли ноги, ногти и даже зубы. Одному из нападавших она рассекла щеку, кровь потекла по подбородку, он с диким криком отскочил назад и натолкнулся на приятеля, который немедленно отпустил Сирин и ответил товарищу тем же. И вот уже оба позабыли о Бахадуре, самозабвенно избивая друг друга. Прочие заложники не могли остаться в стороне, и заварилась общая свалка.

Двое заложников держались особняком и теперь пытались образумить остальных. Остап же героически помогал Сирин, пиная нападавших и путаясь у них под ногами. Сирин краем глаза успела заметить, как слуга Остапа выдернул мальчика из схватки и отвесил ему затрещину — тяга к водке оказалась сильнее чувства долга, — но помочь мальчику ничем не могла. Двое заложников скрутили ей руки, еще двое держали ноги, а Ильгур искал кошелек. Он перерезал веревку, на которой тот висел, и хотел было уже спрятать, но в этот момент дверь распахнулась и в комнату ввалился часовой:

— Прекратить! — крикнул он, хватаясь за саблю. Его крик привлек внимание других солдат, и уже через несколько мгновений в помещение набился целый отряд. Солдаты начали разнимать дерущихся. Ильгуру досталось по спине прикладом, так что кошелек Сирин вывалился у него из рук, он потянулся за ним, но прямо перед лицом у него возник штык: